Вальсингамские девы - Анна Морион
– В таком случае, мисс Глоуфорд, позвольте мне отвезти вас: моя карета к вашим услугам, – настойчивым тоном сказал граф, не желая упускать возможности интимного разговора, чтобы расследовать мучивший его вопрос о чистоте Кристин.
– Благодарю вас, сэр, но… Это, должно быть, неудобно для вас! – услышав слова собеседника, девушка пришла в еще больший испуг. И ведь что скажут люди, увидев, как она садится в карету графа Дрэймора, вокруг которого вертятся непристойные сплетни?
– Обещаю, никто не будет осуждать вас за эту невинную прогулку, – поняв смущение Кристин, торопливо сказал граф. – Если вы боитесь людской молвы, я заеду за вами на задний двор этого магазина – сейчас он пуст и безлюден. Ваше доброе имя не пострадает. Клянусь своей честью.
Кристин колебалась, но клятва честью и желание побыть в обществе этого джентльмена, ее возлюбленного, взяло вверх.
– Это большая честь для меня, Ваше Сиятельство. – Кристин вновь сделала книксен, но ее разум отчаянно кричал ей о том, что она совершает большую ошибку, идя на поводу у своих чувств. «Богатый лорд, аристократ, владелец огромного состояния – совершенно не тот мужчина, кому нужна любовь бедной, безродной, крестьянкой девушки!» – вновь прокричал разум, но Кристин подавила его крики, объятая желанием смотреть на своего возлюбленного и любоваться его аристократической внешностью. Ее сердце желало самых невинных вещей – слушать голос графа и знать, что ему небезразличны ни честь Кристин, ни ее доброе имя, ни ее жизнь. Но смела ли она надеяться на это? Безродная крестьянка?
– Я рад, что вы изменили свое мнение, – с улыбкой сказал граф Дрэймор, почувствовав острое удовлетворение от согласия девушки. – Что ж, не будем терять драгоценного времени: отправляйтесь на задний двор магазина и обождите моего приезда. Моему кучеру потребуется сделать круг.
Кристин была так удивлена собственной смелостью, что молча сделала очередной книксен и направилась на задний двор магазина. Лорд Дрэймор мельком взглянул по сторонам, чтобы убедиться в том, что окружающим нет никакого дела до того, что он разговаривал с нищенкой, затем сел в свою карету и приказал кучеру ехать туда, где ждала его доверчивая Кристин Глоуфорд.
Девушка ожидала графа около десяти минут, сидя на досках, расположенных у магазина, и мысли вихрем кружились в ее сознании: она и корила себя, и радовалась, и собиралась встать и уйти от греха подальше… Но не могла: едва она поднималась на ноги, какая сила притягивала ее к земле, заставляя вновь сесть на доски и ждать. Вскоре Кристин услышала цокот копыт за углом, и ее душа расцвела. Вот он! Он приехал за ней!
Карета, новенькая и сверкающая, остановилась рядом со вскочившей на ноги девушкой. Кристин показалось, что все это было лишь прекрасным сном, но, когда граф Дрэймор открыл дверцу и помог Кристин сесть в карету, девушка вдруг поняла, что не сон дал ей чудо этого тет-а-тет, а реальность.
Деликатно осведомившись, не долго ли мисс Глоуфорд томилась в ожидании, граф приказал кучеру ехать к почте. Лорд Дрэймор не имел подозрений насчет раскрытия его тайных отношений со служанкой фрау Гольдберг, ведь его кучер был французом и по-английски не понимал ни слова. К тому же, Жак Мору знал о том, что его хозяин был любителем женщин, поэтому его удивление не могла вызвать даже служанка, одетая в заплатанное серое платье, сидевшая в роскошном салоне графской кареты.
Чтобы успокоить Кристин, граф тепло улыбнулся ей, отчего она тут же вспыхнула и опустила взгляд на свои крепко сжатые ладони. Лорду Дрэймору нравилось искреннее смущение девушки, ее полуопущенный взгляд, сквозь темные густые ресницы, и румянец, покрывший ее нежные белые щеки. В этот миг он подумал, что Кристин – крестьянка Кристин! была прелестней всех дам высшего света, рожденных в пороке и проводивших в нем свою жизнь.
«Такая робкая, такая смущенная, нежная, как лебедь. Ее любовь была бы чистой и прозрачной, как горный хрусталь, без игр, интриг и ухищрений. Но я не могу запятнать свои имя и честь всего рода Дрэйморов. Один разговор – и только. К тому же эта девушка была бы опозорена еще больше меня, на нее обрушился бы шквал обвинений и упреков, а она, эта деревенская наяда, не заслуживает такой жестокой участи» – думал граф, лаская взором лицо нежное лицо Кристин.
– Мисс Глоуфорд, я не желаю ни смущать, ни оскорблять вас, но я должен задать вам вопрос, и имею надежду, что вы не станете скрывать от меня правду, какой бы горькой она ни была, – вдруг заявил лорд Дрэймор.
Кристин бросила на него обеспокоенный взор.
– Истинно ли то, что в маленьких деревнях, таких, как Вальсингам, девушки вступают в интимные отношения с мужчинами еще до брака? – прямо спросил граф, желая узнать о том, была ли Кристин чиста и девственна.
К его величайшему наслаждению Кристин густо покраснела, и ее взгляд загорелся огнем возмущения.
– Я не осведомлена о том, есть ли подобная мерзость в других местах, сэр, но у нас, в Вальсингаме, нет места пороку! – резко ответила она и нахмурилась, оскорбленная его подозрениями. – До брака наши девушки не смеют… – Она замолчала, только теперь осознав, насколько личный вопрос задал ей граф.
– И вы, мисс Глоуфорд? – вкрадчиво спросил тот, удовлетворенный и обрадованный ее возмущенным ответом.
– Я и мои сестры никогда не занимались этим грехом, сэр! Ни один мужчина не прикасался ко мне! Это… Господи, это мерзко! И вы… Вы не смеете так оскорблять меня! – Кристин была поражена наглостью графа, но ответила ему, посчитав, что у него были нехорошие подозрения насчет ее добродетели.
«А вдруг это Генри распустил такие слухи? Он так нетерпелив и так жаждет брачной ночи! Что, если он распустил эту мерзость, а она дошла до ушей лорда Дрэймора? Господь всемогущий, должно быть, теперь он считает меня непорядочной распутной девицей! Ах, какой позор!» – с болью в душе подумала Кристин и, в порыве отчаяния, закрыла лицо ладонями.
– Сэр, я не знаю… Кто сказал вам это? Это ложь! – глухо воскликнула расстроенная девушка. По ее щекам потекли слезы горечи. – Я порядочная девушка! Я никогда бы…
Душу бедной Кристин наполнила боль за поруганную репутацию. Она была ошеломлена и глубоко огорчена: сплетники очернили ее, порядочную девушку, в глазах графа! Но еще больнее ей было оттого, что ее возлюбленный пошел на поводу у гадких сплетен и посчитал ее низкой падшей женщиной.
Однако наивная Кристин даже не догадывалась о том, какую радость принесли лорду Дрэймору ее слезы! Ведь эти крохотные капли были символом чистоты, которые оправдали девушку в глазах пресыщенного пороком знатного повесы. Граф знал, что деревенские девушки – не мастерицы притворства,
