Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
— Мне пора идти, но постараюсь поскорее вернуться. Дедушка плохо спал, хотя уверяет, что чувствует себя хорошо.
Она протянула бумажку с написанным на ней номером мобильного.
— Хотя я буду на занятиях, телефон оставлю включенным. Я очень обеспокоена, если вы заметите, что он плохо себя чувствует, звоните, и пожалуйста, не утомляйте его, как вчера.
Мариан пообещала, что постарается завершить беседу в этот же день.
Изекииль сидел у окна, откуда обозревал Иудейские горы. Казалось, что его мысли витают где-то далеко.
— Я принесла вам кое-какие сласти, надеюсь, что вам понравятся, — сказала Мариан, выдавив из себя самую приветливую из своих улыбок.
— Садитесь. Хорошо отдохнули?
— Да, проспала больше восьми часов. Ханна сказала, что ваша ночь прошла не очень хорошо...
— У стариков чуткий сон, а моя внучка разволновалась без причины. Она даже хотела позвонить в университет и остаться дома, но я настоял на том, чтобы она ушла. Так будет лучше, вам не кажется? Чья очередь рассказывать? Ваша или моя?
— Я не хочу вас утомлять...
— И я не услышу вашу версию того, что случилось с семьей Зиядов? Ну уж нет. На чем мы остановились?
— Как раз должна была начаться Первая мировая война.
— В таком случае, теперь моя очередь говорить.
***
Дина тревожилась. В то утро она пошла на базар в сопровождении своей матери Саиды и дочери Айши, там ходили слухи о неминуемом приезде паши Ахмета Кемаля, министра по делам имперского флота, губернатора Сирии и главнокомандующего Четвертой Османской армией. Если слухи окажутся правдой, Кемаль — человек кровожадный и непредсказуемый, готовый обуздать тех арабов, что мечтают о создании собственного государства вне империи.
Она боялась за Ахмеда и за своего брата Хасана, они так часто посещали собрания, где говорили о том, что скоро арабы обретут независимость от турков.
Она услышала, как кожевенник шепчется с мясником, и оба предсказывали смутные времена.
— Женщины вечно придают слишком много значения слухам с рынка, — сказал ей Ахмед.
Несколько дней спустя вместе с мужем и матерью Дина наблюдала за триумфальным въездом в город Ахмета Кемаля. Они вернулись домой, завороженные окружающей пашу роскошью.
— Такого парада я в жизни не видела, ему кидали лепестки роз, а народ пел. Я плохо его рассмотрела, но он кажется очень высоким, — рассказала Дина дочери, которая жаждала узнать подробности.
Всего неделю спустя Ахмед присутствал на одном из собраний, которые созывал Омар Салем.
— Кемаль-паша, похоже, верит только немцам, — с горечью произнес он.
— Да, с тех пор как правят три паши, все офицеры в их войсках — немцы, — прибавил Хасан.
Ахмед слушал их молча, обеспокоенный тревогой, которую читал на их лицах.
— Но в войсках султана много и арабов, и даже евреи есть, — осмелился он сказать, хотя и без особой убежденности.
— Но Кемаль нам не доверяет. Говорят, он прибыл сюда, чтобы подавить любую попытку мятежа, — вмешался Хасан.
Вошел слуга и что-то прошептал на ухо Омару, который тут же с улыбкой поднялся.
— Друзья мои, у нас неожиданный гость. Здесь Юсуф Саид.
Молодого человека, друга сыновей Хасана и Лайлы, и хозяин, и его гости приняли со всем дружелюбием. Он выглядел немного усталым, поскольку недавно прибыл из Каира.
— Я заходил к тебе домой, — обратился он к Хасану. — Твоя жена Лайла сказала, что ты здесь. Омар, надеюсь, ты простишь меня за вторжение без приглашения.
— Тебе всегда здесь рады. Расскажи о шарифе Хусейне и его сыновьях, Фейсале и Абдалле.
— Шариф ведет себя осторожно, но думает, что сейчас настал наш шанс. Не так давно Абдалла собственной персоной побывал в Каире, чтобы разузнать, что думают о будущем британцы.
— И что они думают? — спросил Омар.
— У них есть свои обязательства, они слушают с интересом, но ничего не обещают. Похоже, они убеждены, что выиграют войну. Мы должны быть готовы, если это случится.
Они разговаривали еще довольно долго, и несмотря на то, что Юсуф Саид осторожничал, пришли к выводу, что шариф Хусейн хорошо расположен к европейцам, если они гарантируют помощь в реализации мечты о большом арабском государстве.
— Поговаривают, что племя Саудов оспаривает лидерство Хусейна ибн Али, — бросил Хасан.
— Так и есть, но не забывай, что легитимность шарифа проистекает от его происхождения, он потомок самого Пророка, — заметил Юсуф.
Уже настала ночь, когда Ахмед отправился домой в сопровождении Юсуфа, Хасана и двух сыновей последнего. Юсуф ночевал в доме Хасана. Он сказал, что хочет отдохнуть перед поездкой в Мекку.
Взгляд Дины зажегся, когда она узнала от Ахмеда, что в доме ее брата остановился Юсуф.
— Думаю, что этот юноша интересуется Айшой, вот увидишь, он сделает всё возможное, чтобы с ней встретиться.
— Женщина, в конце концов от его дома нас отделяют всего несколько метров. Тебе следует присматривать за дочерью и не оставлять ее одну, я не хочу, чтобы Юсуф подумал, будто мы хотим выдать ее замуж, — сказал Ахмед.
— Предоставь это мне, я буду действовать осторожно. надеюсь, что Лайла мне поможет, раз уж она моя невестка.
— Поможет в чем?
— Устроить встречу Юсуфу и Айши.
На следующий день ее племянник Халед явился к ним с приглашением на ужин.
— Мама хочет устроить прием в честь нашего гостя и задумала семейный ужин.
Саида и Дина с готовностью выполняли роль свах. Они настояли на том, чтобы Айша надела лучшее платье и лучший хиджаб.
— Ты должна вести себя благоразумно, не смотри ему в глаза и не заговаривай, пока он к тебе не обратится, — советовала ей бабушка Саида.
— Но, бабушка, ты что, меня за дурочку принимаешь? — возмутилась Айя.
— Я принимаю тебя за хорошую мусульманку. Не забывай, что мужчинам не нравятся бесстыдницы.
Вечер прошел как нельзя лучше. Салах и Халед были близки с Юсуфом и знали об интересе приятеля к своей двоюродной сестре. Они напомнили ему, что Айша — еще почти дитя, и он не должен даже смотреть в ее сторону, если не собирается жениться. Юсуф заверил, что именно этого и желает. Если Ахмед согласится, они поженятся, как только позволят нормы приличий.
Мужчины поговорили о последних событиях в городе, а женщины тем временем выставляли на стол приготовленные вкуснейшие блюда. Юсуф похвалил приготовленные Айшой сласти, и она покраснела.
На следующий день Ахмед сообщил дочери, что Юсуф хочет с ним поговорить.
— И мне кажется, я знаю, о чем пойдет разговор, — сказал он.
— Он хочет попросить у тебя руки Айши! — радостно воскликнула Дина. — Аллах услышал наши молитвы!
— А если и так, что ты на это скажешь, Айша? — спросил Ахмед у дочери.
— Да какая разница, что она скажет! — воскликнула Дина. — Это такая честь для нас — войти в семью Юсуфа Саида!
— Послушай, жена, я и сам знаю, что дети обязаны слушаться родителей, но я хорошо понимаю чувства Айши и не хочу отдавать ее человеку, который внушает ей отвращение. Если это так, то мы поищем для нее другого мужа, — заявил Ахмед.
Айша стояла, крепко вцепившись в руку бабушки. Да, ей очень льстило, что такой человек, как Юсуф, обратил на нее внимание, но любовь... Она и сама не знала, любит ли она его. Да, ей нравился этот смуглый молодой человек с глубокими сияющими глазами, ей было очень приятно сознавать, что она для него так много значит, но сказать, что она в него влюблена... Она ощутила, как у нее свело желудок от приступа внезапного страха. Да, она хотела выйти замуж, но не думала, что это случится так скоро.
— Юсуф показался мне очень приятным, — произнесла она дрожащим голосом.
— Я не буду принуждать тебя к замужеству, ты вполне можешь подождать еще годок-другой, — настаивал Ахмед.
Однако Айша медлила с ответом, чувствуя на себе пристальный взгляд матери.
— Она уже не ребенок, — проворчала Саида.
— Если Юсуф хочет на мне жениться, я согласна, — произнесла наконец Айша, чувствуя, как охватывают ее одновременно радость и страх. Выйти замуж — значит навсегда покинуть дом, где она родилась, чтобы уехать на другой берег реки Иордан, где жила семья Юсуфа, а быть может — еще дальше, в Мекку. Ей придется жить в доме свекрови, и, собственно говоря, именно здесь и таилась главная причина ее страхов.
Ахмед вышел из комнаты, давая понять, что разговор окончен.
Тем же вечером пришел Юсуф и, как от него и ждали, попросил руки Айши.
Спустя несколько месяцев Старый город узнал, что такое настоящий кошмар. Кемаль-паша никому не доверял и повсюду разослал своих шпионов, которые даже чересчур добросовестно выискивали арабских националистов и просто недовольных политикой султана.
Обычным явлением в городе стали виселицы: паша приказывал вешать всех, кого считал врагами, и для пущего устрашения иерусалимцев превратил казни в публичный спектакль.
