Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра

«Лакейские игры» — комедия иного толка, сердитая. Долгие годы унижений и страха превращали людей не только в рабов, но и в лакеев. Лакейство разъедает души, оно, я боюсь, передается по наследству и, как инфекция, поражает тех, кто попадает в ее орбиту.

Когда мы изживем из нашей жизни лакейские игры, и изживем ли?

После этой пьесы мне захотелось сочинить что-то легкое, беззаботное, вопреки всему творящемуся сейчас вокруг, а, может быть, именно потому, что вокруг слишком много отчаяния. Я уже начал комедию, которую назвал «Это все из-за дождя». Но хватит ли на нее сил и последних остатков оптимизма — не знаю…

Такой Дом, уважаемые зрители, вы можете увидеть только в Театре. В реальной жизни это маловероятно. Белым фасадом Дом выходит на озеро, однако построен так хитро, что разглядеть его можно только лишь с самой середины озера. А там, вроде бы случайно, и днем и ночью покачивается на воде лодка, и в ней вроде бы рыбак вроде бы ловит рыбу… С трех других сторон Дом окружен лесом, а лес окружен глухим забором, окрашенным под цвет листвы. Конечно, к Дому ведет асфальтовая дорога, но свернуть на нее с шоссе нельзя — мало того, что висит запрещающий знак «кирпич», тут же вроде бы случайно вроде бы прогуливается милиционер.

Предназначен этот Дом для приема Особо Важных Гостей. И они посещают этот Дом. Иногда. Однако Дом ежечасно, нет, ежеминутно готов к приему. И обеспечат достойный прием Важному Гостю наши действующие лица:

Крутилииа Римма Петровна — директор Дома. И по должности, и по характеру абсолютный монарх.

Ася Мартыненко — новенькая официантка, девушка довольно разбитная, как и положено по профессии, однако честная.

Тюбиков Всеволод Иванович — начальник охраны, въедливый, желчный.

Пряник — шеф-повар, сибарит, любитель курятины и тминной водки.

Зобова Наталья Владимировна — врач. Буквально видит людей насквозь.

Тамара — старшая горничная. Сплетница и доносчица.

В Доме работают также два заместителя директора, секретарь-регистратор, бухгалтер, кассир, начальник снабжения, два рядовых повара, посудомойка, медицинская сестра, садовник, инструктор по физической культуре — в прошлом известный спортсмен, электрик, сантехник, столяр, библиотекарь, парикмахер, бармен, биллиардный маркер, массажист, дворники, водители — легковой машины, грузовой машины, продуктового рафика, техники по телерадиовидеоаппаратуре, киномеханик, трое подсобных рабочих, пятеро стрелков военизированной охраны и четыре сторожевых собаки. Все они в пьесе не появляются. Вроде бы очень заняты вроде бы по работе. И наконец:

Георгий Никитич — Особо Важный Гость. Приедет и осчастливит Дом своим присутствием. Лет ему чуть больше сорока. Сложения атлетического. Лицом хорош. Знает себе цену. И цену высокую.

Большая гостиная. Ее можно назвать залой. Она предназначена для того, чтоб Высокие гости вкушали покой. Здесь стены, обивка мебели, рамы, в которых заключены картины, и сами картины — все выдержано в тонах приглушенных. Здесь мягкий ковер с едва приметным рисунком. И не доносится сюда ни единый звук. Покой, который нам только снится, он здесь! (Автор точно знает, что у театра нет и не может быть денег воссоздать все это, но театры привыкли ведь находить выход из любых безвыходных положений.)

Сейчас гостиная пуста. Потом входит Ася. Переступает порог и замирает. Она здесь впервые, и ей все интересно. Осматривается. Нет, никого нету. Видит зеркало, видит себя в зеркале. Церемонно приседает и тихонько говорит собственному отражению:

Ася. Здравствуйте! Хорошо здравствуйте! Вон вы куда попали, в какую красоту, Асенька!

Видит телефон. Телефон как телефон, только что сделан под старину. Ася отваживается, снимает трубку и едва не роняет ее. Потому что из трубки тотчас доносится:

Голос из трубки. А ну положь обратно!

Ася (в трубку). Извините… очень извините, а откуда можно позвонить?

Голос. Ниоткуда нельзя! Кто тебе разрешил руками трубку лапать? Положь немедля на место и оботри!

Ася (вконец растерявшись). Спасибо!

Поспешно кладет трубку и, задрав подол платья, обтирает им телефон. И тотчас слышит смех. Оборачивается. Смеется женщина лет что-нибудь пятидесяти, вроде того. Смеется открыто, весело. И тогда Ася подхватывает смех.

Крутилина. Ты посуду тоже подолом обтираешь?

Ася (в тон). А чем же еще?

Крутилина. Ты веселая, да? Шутница ты?

Ася. Мне приказали здесь в гостиной директора ждать, Римму Петровну. Ася я Мартыненко, новенькая официантка.

Крутилина. Настроение у тебя отличное?

Ася. Конечно, отличное, на какую работу попала!

Крутилина. А как ты на нее попала? На эту работу! Сюда ведь только, сама понимаешь…

Ася. А вы кто?

Крутилина. Я и есть Римма Петровна.

Ася. Ой, Римма Петровна, извините!

Крутилина. Чего ойкаешь, что я — не человек, что со мною и посмеяться нельзя за компанию?

Ася. Может, можно, а может, и нельзя — не знаю.

Крутилина. Все-таки через кого ты к нам устроилась? Да ты садись и я присяду! (Садится.)

Ася. Ничего, постою. А я через никого. Без всякого блата, да. Я по соцсоревнованию, как лучшая официантка города… и вот меня выдвинули. Тут зарплата совсем другая и, говорят, питание качественное, и, говорят, работа здесь непыльная, ездят сюда важные гости один раз в сто лет!

Крутилина. Ездят чаще. Каждый день готовим на двенадцать персон!

Ася. Для кого?

Крутилина. А вдруг они прибудут, Ася Мартыненко? Что мы с тогда с тобой — яичницу будем жарить на скорую руку? Особы Важные не едят что придется. У нас положен изыск!

Ася. Что же они, вообще не едят яичницу, даже глазунью?

Крутилина (снисходительно). Нет, отчего же… а-ла португезе с грибами или ала бразильяно — запечь в остром фасолевом соусе и подавать с ломтиками дыни…

Ася. Дыня с яичницей, во, извините, цирк! А почему на двенадцать? Они что же, постольку приезжают?

Крутилина (терпеливо). Неизвестно поскольку…

Ася. Ну а если не прибыли, что же — вся еда пропадает?

Крутилина не выдерживает и молча смеется, только плечи вздрагивают.

Крутилина. Обожди, я от тебя отсмеюсь. Ой, умора! Ой, до чего ты проселочная… (Вдруг, серьезно.) Или прикидываешься? Ну-ка, Мартыненко Ася Артемовна! Ты кому звонила докладывать?

Ася. Маме!

Крутилина (не поверила). Маме?

Ася. Я ей всегда звоню, чтобы не волновалась, как я доехала…

Крутилина. Маму любишь — это я одобряю, а кто у тебя мама?

Ася. Воспитательницей работает в детском саду…

Крутилина. А с кем ты спишь, Ася?

Ася (показывает характер). Извините, простите… Мое дело!

Крутилина. Теперь нет!

Ася. Могу вас успокоить, Римма Петровна, сейчас ни с кем.

Крутилина. Когда заведешь — тайно мне сообщишь, я проверю по каналам — можно с ним или ни в коем случае… Ты вообще как… сильно слаба на постель?

Ася. Нет, сильно разборчивая.

Крутилина (с сомнением). Зачем же тогда так зад обтянула, во, выпирает, и лифчик надела атакующий…

Ася. На мне нет лифчика, не ношу!

Крутилина. Это почему?

Ася. За ненадобностью, еще неизвестно, кто кого поддерживает.

Крутилина. И действительно у тебя никого, и с последним тоже полный прощай?

Ася. Да, Римма Петровна.

Крутилина. И выпить не любишь, не куришь тоже, да?

Ася. Вы угадали, Римма Петровна.

Крутилина. И книжки любишь читать?

Ася. Насчет этого нет, я больше телевизор…

Крутилина. Ну, слава те господи, а то я подумала, что к нам святую заслали. По-моему, мы тут с тобой хорошо пообщались, по-дружески…

Ася. Вы извините, но вы очень славная женщина, Римма Петровна, хотя вы, наверно, строгая.

Крутилина. О чем мы тут с тобой секретно говорили, и вообще, что мы с тобой тет-а-тетом беседовали, — никому ни словечка…

Ася. Я вообще никогда…

Крутилина. Иди, Мартыненко Ася…

Ася уходит, но, почувствовав на себе пристальный провожающий взгляд, оборачивается. А вот оборачиваться у нас не положено, запомни наизусть!