Иннокентий Анненский - Царь Иксион

Уходят.

ПЕРВЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

Где сиянием ФебаБез огня налиты,Голубее, чем небо,Зацветают цветы,Где меж листьев пушистых,В свежей гуще садов,Много зреет душистых,Небывалых плодов.

Там, гурьбою веселойОблетая сады,Золотистые пчелыСобирают меды,Чище раннего небаИ заката желтей,И Кронидовых ГебаИми поит гостей.

Если краев золотыхБога уста коснутсяВ сердце мечты проснутся,Полны огней святых.Мощная сила дланейВ этой влаге златой,Жар высоких желаний,Сердца гордый покой.

Если к чаше прильнутГубы рожденных в прахе,Муки, сомненья, страхиВ сердце людском уснут.Сын Кронида блаженный,Тантал ту чашу пил,Тяжко потом надменныйСладость ее искупил.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

С гор в виде клубящегося облака спускается Ирида. Она нежная и тонкая блондинка, вся в пышных волнах шелковистой ткани, которая переливается цветами радуги; в руках у нее в виде жезла золотой лотос. На голове белые лилии. Из-под длинной одежды видны золотые туфельки с крылышками.

Хор и Ирида.

Сквозь туман, как видение сна,Отливая живыми цветами,Будто радуга, сестры, над нами.

Здравствуй, Ирис, Зефира жена!Но богиня сегодня бледна,Яркой ризы увита клубами.

Ваши ландыша щеки свежей,Безмятежны девичьи отрады:Рады стрелам вы жарких лучей,Рады волнам вечерней прохлады,Одного у отца, ореады,Не просите — красавцев мужей.

Когда тени сгустятся черней,А луна не осветит эфира,Подарите улыбкой сатира,Но не надо венчальных огней.

Разве ты уж не любишь Зефира?

Все сильнее, увы! и сильнейЯ люблю дуновенье лилейИ венчанного ими кумира,Но красавец от вечного пираСредь златых сицилийских полейСтал Борея со мной холодней,И на ложе не знаю я мира.Стали ночи черней и длинней,Стало в радуге меньше огнейС той поры, как люблю я Зефира.

Ты не найдешь Зефира между нами,Спроси о нем вечернюю звезду.Мы не его увенчаны цветамиИ не в твоем срывали их саду.

Я не за ним, за Герой я иду,Она гостит в своем Самосском храме.

О, как тяжел, богиня, твой удел,Как вечная томительна забота…

Когда своих нам не уладить дел,Чужие нам улаживать охота…Кронид слегка задет стрелой Эрота,И сцен бы он семейных не хотел.

Царица чар! Тебе дивиться надо:Иль негой слов, или обманом снаБогов мирить умеешь ты одна…Но кто ж очей Кронидовых услада?

Вы чарам нимф дивиться бы должны,А не моим… Узнать была я рада,Что во дворце, украдкой от жены,Одна из вас… Дориппа-ореада.

Смех.

Мы польщены, мы очень польщены.

Но удалить Дориппу все же надо…

Постой, жена Зефира! при двореВерховного ты видела, конечно,Сегодня Иксиона… К очагуКронидову он вестником крылатымБыл отведен. Душа узнать горит,Что сталось с ним… Он сердце мне растрогал.

Про гордого царя ты говоришь,Что кровью был покрыт и всеми проклят?Надменного узнала я, когдаПереступал порог он… Все невольноНа темное пятно мы обернулись.Державный царь, и тот со ступенейСвоих спустился, чтобы видеть гостя.Но гордо шел оборванный лапит.Чела он не склонил, и даже ветвиОн не держал молящих.К очагуКронидову пошел он за Гермесом,Не кланяясь и не разжавши губ.Молчание сковало нас, — мы ждали,Что станет он молить и плакать, немИ прям стоял пред ними олимпиец.Так несколько мгновений пронеслось,И на чело Кронида будто тучка,Мы видим, набежала, но грозыВ ней не было; державный улыбнулся…Как из-за тучи солнце иногдаПроглянет, и нахмуренные сосныИ гордые осыпаны, глядишь,Златистыми лучами скалы, — лицаУлыбкою и наши засветилисьКронидовой.И так сказал отецБессмертных и людей:«Дитя, тебя яПризвал сюда, чтобы простить», — и губТут дрогнула у Иксиона складка.«Я не хочу, — так продолжал Кронид,Признаний и молений — за порогомПускай злодей и грешник остается,Отверженный богами и людьми,Живи у нас моим веселым гостем».И шум слова его венчал, но былТо светлый шум. Кронид на трон высокийВернулся свой, — у царских ног егоС златой косой и белыми плечами,Сверкавшими из-под небриды, нимфаВлюбленная уселась, и игратьЕе косой рука Кронида стала.А Иксион из нежных рук харит,Как из руки художника картина,Пленяя глаз, выходит, обновлен,И свеж меж нас явился, и прекрасен.С его ланит недуга и страстейТяжелое упало иго. ПурпурСияющий плечо ему покрыл,Заколотый аграфом многоценным,И волосы на голове царя,Как завитки, клубились гиацинта.Тут с чашами, как повелел Кронид,Из тени две богини вышли. ГебаБыла в тунике розовой, как утро,И с золотою чашей. А за нейПечальная и в пепельных одеждах,Потупившись, стояла муза Лета,И кубок был серебряный в рукахОбвит змеей у девы среброглавой.От дочери Эриды мы гурьбойОтхлынули пугливо: вид ееХранил глубин подземных отраженье.И Зевс оказал лапиту:«Сам решай,Которую ты чашу выпьешь. ГебаАмвросией язык твой усладит,И смерти не познаешь, а у девы,Которая печально вежды клонит,Забвения холодную струюТы обретешь в ее нездешнем кубке».И первою неслышно, точно теньСтупая, дочь Эриды к ИксионуПриблизилась и стала, и в царяОна, подъяв ресницы, взор глубокийИ черный, как земля, вперяет молча.И без улыбки к розовым губамЕму печальный кубок придвигает.Минутное сомненье по лицуЕго скользнуло, вижу, но рукойРешительной он отклоняет чашу…И тихий стон послышался… ЭфирОбъемлет дочь Аида… Ризы серойРасходится унылое пятно,И кубок, и змея, и все исчезло.Тут весело воскликнули кругомИ боги и богиня. И неспешно,Победою заранее гордясь,Свой подает красавцу кубок Геба…И светлый хор младых твоих подругБлаженное воспел рожденье бога.Не видела я пира, и тебеЯ не могу сказать, что дальше было,Но думаю, что розовый венокВозлегшему с богами ИксионуНадел Эрот… Тот маленький… егоТы видела и крошкой любовалась…С утра ко мне сегодня он пристал,Чтобы ему свила из роз пурпурныхПышнее я венок. Я нарвалаУ Геры роз, в саду ее — душистейНе знаю я и ярче, — и ЭротВ восторге был, конечно… Любят детиИ у богов за трапезой бокалДопить порой тайком от няни, нимфа,Но не таков мой маленький Эрот:Он, как орленок, когти потихонькуИ крылышки попробовать не прочь,А иногда и укусить, целуя…Но солнце уж клониться начинает,И мне пора… На перепутьи вашМы навестим веселый табор с Герой.

Не забывай, Ирида, ореад.

Ирида уходит.