Эжен Ионеско - Орифламма

Первый слуга. И тонна горчицы.

Второй слуга. И гамбургские сосиски.

Первый слуга. И кислая капуста.

Второй слуга. И еще больше пива.

Первый слуга. И еще больше вина.

Второй слуга. И еще больше джина.

Первый слуга. Я пьян уже при одной мысли об этом.

Второй слуга. При одной мысли об этом у меня уже лопается пузо.

Первый слуга. А моя печень увеличивается.

Обнявшись, они выходят нетвердой походкой пьяных, кричат: «Да здравствует Макбет и его дама!»

Справа входит Банко. Он идет до середины сцены и останавливается лицом к зрителям. Несколько мгновений он, похоже, размышляет. Из глубины сцены, чуть правее, появляется Макбет.

Макбет. Скажите! Банко явился! Зачем он сюда пожаловал, совсем один? Надо спрятаться и подслушать, что он скажет. (Взмахом руки как бы задергивает невидимую занавеску.)

Банко. Итак, Макбет станет королем. Кандорский тан, Гламисский тан, а с завтрашнего дня — монарх. Предсказания ведьм сбылись одно за другим, в объявленном порядке. Правда, они не предсказывали убийства Дункана, к которому приложил руку и я. Но как иначе смог бы Макбет стать главой этого государства, не умри Дункан или не отрекись он от престола в пользу Макбета, а это исключается конституцией. Троном завладевают силой. Не было сказано и то, что леди Дункан станет леди Макбет. У Макбета теперь есть все. А у меня ничего. Что за сногсшибательная карьера: богатство, слава, власть, жена! Какие щедрые подарки судьбы! От обиды я нанес Дункану удар кинжалом. А что это дало мне самому? Чего я добился лично для себя? Макбет был щедр на посулы. Пообещал мне пост советника. Но сдержит ли он свое обещание? Сомнительно. Разве не он обещал Дункану свою верность? А сам убил его. Обо мне скажут, что и я хорош. Не стану отрицать. Не могу забыть Дункана. Какие муки совести! У меня нет ни успеха, ни славы Макбета, чтобы их смягчить. Мне не быть ни эрцгерцогом, ни королем, как сулили эти ворожеи. Зато они нагадали, что от меня пойдет род принцев, королей, президентов, диктаторов. Единственное утешение. Они это предсказали. Да, они это предсказали… Они уже доказали свой дар провидения. И зачем только я встретил этих колдуний? Ведь у меня не было иного желания, иного стремления, кроме как служить моему господину верой и правдой. Теперь же я изнываю от зависти и от ревности. Они открыли ящик Пандоры. И вот меня ведет, уносит какая-то мне неподвластная сила. Я страдаю от неутолимой жажды мщения. Я стану отцом десятка правителей? Превосходно. Но у меня еще нет ни дочерей, ни сыновей. Я даже не женат. Кого бы взять мне в жены? Придворная дама леди Макбет, пожалуй, мне по вкусу. Пойду и сделаю ей предложение, не откладывая. Она немножечко колдунья, но это делу не повредит. Она сумеет предрекать грядущие катастрофы, чтобы их избегать. А женившись, став отцом и советником, я не дам Макбету править так, как ему заблагорассудится. Я стану его серым кардиналом. И кто знает, может, колдуньи еще и пересмотрят свое пророчество. Может быть, я все же сподоблюсь еще при жизни стать самодержавным правителем этой страны. (Уходит направо.)

Макбет (выходя на авансцену). Я все слышал, предатель. Значит, вот как ты задумал отблагодарить меня за обещание сделать тебя своей правой рукой. Выходит, моя жена и ее Придворная дама предсказали ему, что он станет прародителем рода королей? Я этого не знал. Странно, что мне они ничего об этом не сказали… У меня тревожно на душе от того, что они посмели это скрыть. Над кем они вздумали посмеяться? Над Банко или надо мной? С какой целью? Банко — родоначальник королей! Выходит, я убил Дункана, своего монарха, ради славы чужого рода? Меня втянули в какую-то зловещую махинацию. Ах! Так это не пройдет! Еще увидим, смогут ли моя свобода и моя инициатива обойти ловушки судьбы, поставленные дьяволом. Уничтожим в зародыше потомство Банко. Иначе говоря, самого Банко. (Идет направо. Зовет.) Банко! Банко!

Голос Банко (из-за кулис). Иду, Макбет! (Появляется.) А вот и я! Зачем ты звал меня, Макбет?

Макбет. Так вот как ты задумал отблагодарить меня за те благодеяния, которыми я собирался одарить тебя, подлец?! (Пронзает Банко кинжалом в самое сердце.)

Банко (оседает). О, Боже мой! Прости меня!

Макбет. Так где же все эти короли? Они сгниют с тобой и в тебе! Я уничтожил их в зародыше. Завтра возведут на престол меня! (Уходит.)

На сцене темно. Слышны крики: «Да здравствует Макбет! Да здравствует леди Макбет! Да здравствует наш возлюбленный монарх! Да здравствует новобрачная!»

Слева величественным шагом входят Макбет и леди Дункан, ставшая леди Макбет. Оба в коронах и пурпурных мантиях. В руке у Макбета скипетр. Он останавливается посреди сцены и, пока слышатся все те же восторженные крики толпы и красивый, веселый перезвон колоколов, вместе с леди Макбет, спиной к зрителям, приветствует воображаемую толпу.

Слышны возгласы в толпе: «Ур-ра! Да здравствует эрцгерцог! Да здравствует эрцгерцогиня!»

Макбет и леди Макбет поворачиваются к зрительному залу и приветствуют публику взмахами рук и воздушными поцелуями, потом поворачиваются друг к другу.

Макбет. Мы еще поговорим об этой истории, миледи.

Леди Макбет (совершенно спокойно). Я все объясню тебе, милый.

Макбет. Ваше предсказание не сбудется. Я предотвратил его исполнение. Не вы самая сильная. Мне стало все известно, и я принял меры.

Леди Макбет. Я не собираюсь от тебя что-либо скрывать, любимый. Ведь я сказала, что все объясню. Как только мы останемся одни.

Макбет. Мы еще вернемся к этому разговору.

Макбет снова берет леди Макбет за руку, и, улыбаясь воображаемой толпе, они уходят направо под приветственные возгласы. Некоторое время сцена пуста. Снова входит леди Макбет в том же свадебном облачении в сопровождении Придворной дамы.

Придворная дама. Вы были так красивы в свадебном наряде. Толпа исступленно хлопала в ладоши! Какая грация! Какая величественность! И Макбет тоже был очень красив. Он так помолодел. Прекрасная чета.

Леди Макбет. Он изрядно выпил. Сейчас он спит. А вечером нам предстоит еще свадебный банкет. Поторопись.

Придворная дама. Сейчас. (Достав справа из-за кулис чемодан, выносит его на сцену.)

Леди Макбет. К чертям собачьим эту корону, освященную и благословленную. (Отшвыривает корону. Снимает с шеи цепочку с крестом.) Он меня обжег, этот крест! Настоящий ожог на груди. Хорошо еще, что я произнесла над ним заклятье…

Придворная дама открывает чемодан, извлекает из него тряпье — одежду ведьм. Обе начинают переодеваться.

В этом кресте — борьба двух начал, божеского и дьявольского. Какое из них возобладает? Это настоящее поле боя! Пусть в миниатюре, но здесь сконцентрирована борьба всех против всех! Помоги мне. Расстегни мое белое платье — смехотворный символ девственности. Снимай быстрее, оно меня тоже жжет. И я выплевываю облатку, благо она застряла у меня в глотке. Как будто у нее ядовитые шипы. Подай-ка мне дорожную флягу с водкой, которую я заговорила. Этот девяностоградусный напиток для меня все равно что родниковая вода. Дважды я чуть было не упала в обморок перед иконами, которые мне подносили. Но я держалась молодцом. Одну даже поцеловала. Фу! До чего же это было противно!

Во время этой тирады Придворная дама ее раздевает.

Я слышу шум, поторопись.

Придворная дама. Сейчас, моя дорогая, сейчас.

Леди Макбет, или Первая ведьма. Давай, давай, давай. Давай же скорее старые шмотки. (Она одевается в грязное рубище.) Где мое вонючее платье? А мой передник с жирными пятнами? А мои замызганные башмаки? Живо! Сними с меня этот парик! Верни мне седые грязные лохмы и мой подбородок! Сделай мой нос таким же острым, каким он был, и подай мне мою клюку с отравленным железным наконечником.

Придворная дама — Вторая ведьма берет палку одного из паломников, валяющуюся на сцене. По мере того как Первая ведьма дает указания, Вторая ведьма выполняет их. Она одевает на первую старое платье, передник с жирными пятнами, поправляет ей седые лохмы, вставляет челюсть и насаживает на нос острый кончик.

Первая ведьма. Поторопись! Быстрее!

Вторая ведьма. Сейчас-сейчас, моя дорогая.

Первая ведьма. Нас уже ждут в другом месте.

Вторая ведьма достает из чемодана длинную старую шаль, набрасывает ее на себя и напяливает седой грязный парик. У обеих ведьм сгорбленные спины, на лицах зловещая ухмылка.