Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра
— Пассажир или командировочный? — окликнул Мешкова блондин, лет тридцати двух — тридцати четырех с нахальным красивым лицом. Одет он был по-современному, в джинсовый костюм.
— Командировочный, — улыбнулся Мешков.
— Тогда тэйк ер плэйз! — Красавчик, которому скучно было сидеть одному, предложил Мешкову стул.
Мешков тоже не любил сидеть один и поэтому принял предложение и сел напротив за тот же стол.
Парень через стол протянул Мешкову руку и представился за обоих:
— Иванов-Петров!
— Вот и познакомились! — одобрил Мешков. Ему было хорошо.
— Галстуку — пива! — Красавчик отдал приказ подошедшей официантке.
— Есть соленый миндаль, сейчас открываем ящик! — таинственно сообщила официантка, вовсю тараща глаза на блондина.
— Сказка! — отреагировал Мешков. — Тащите весь ящик!
— Иди за миндалем! — отослал официантку блондин. — Если завтра отменят командировки, — продолжал он, уже обращаясь к Мешкову, — скажут, работайте, а не гоняйте туда-сюда, я с Останкинской башни вниз головой… Я снабженец, тяни-толкай!
— А мои командировки нужные, — поддержал разговор Мешков. — Без техники безопасности…
Официантка принесла пиво и тарелочки с миндалем.
— Знаю, — сказал блондин, успев кивком поблагодарить официантку, — как они, ваши правила, называются? СНиП? Вторая книга, тысяча двести пунктов? Любому начальнику можно плешь проесть.
— Да нет, мы-то здоровье оберегаем, речь ведь идет о человеческой жизни.
— А я в жизни — кумир! — скромно признался красавец.
— Кто?
— Кумир, то есть мужчина со Знаком качества. Видали, как на меня официантка зарится! А почему? Внешний вид — это конечно, но решающий фактор другой! Я в каждой вижу женщину и каждую уважаю. Независимо, какая у нее расфасовка и какая дата выпуска. Но только в командировке! В Москве я семьянин высший класс, экстра!
— Ну и ну! — Мешков с удовольствием грыз соленый миндаль.
— В Москве, будь она хоть заслуженная артистка, я на нее моргаю! Жена как бессрочный паспорт, надо беречь!
К столику опять подошла улыбающаяся официантка.
— Что вам от нас нужно, сервис? — спросил Мешков.
— От вас ничего! — грубо отбрила официантка и отошла, нарочито раскачиваясь всем телом.
Красавчик ухмыльнулся.
— Ну а вы в командировках уже в преферанс играете? Вы сколько женаты, тысячу лет?
— Нет, я уже очень давно один…
— Ушла на все четыре стороны?
— Рак легких, курила много, — тихо сказал Мешков.
— А я тут треплюсь! — с неожиданной для него искренностью воскликнул красавчик. — Галстук, прости! Хочешь, я на колени встану?
Видя, что блондин действительно готов упасть на колени, Мешков вскочил и успел его придержать:
— Не надо, что ты! Пожалуй, я расплачусь и пойду.
— Ни в коем случае, — возразил красавчик. — Человек не должен быть один, тем более мужчина! — Он крикнул официантке: — Девушка хорошая!
Официантка кинулась к красавчику.
— Что есть у нас из горячих? — выразительно начал блондин. — Что-нибудь невозможное и выдающееся?
— Ничего! — растерялась официантка.
— А если подумать, покумекать и сообразить?
— Яичница с помидорами! — нашлась официантка.
— Мало! — покачал головой блондин.
— Сверху ветчины накрошить! — официантка старалась изо всех сил.
— Лучше, но еще не конец.
— И еще посыпать брынзой и укропом. — Упоенная творчеством, официантка даже задохнулась.
— По-моему, принято! — Красавчик поглядел на Мешкова. — Мы это будем есть, Галстук?
— Будем, — ответил Мешков. — Как тебя все-таки зовут, Джинсовый Костюм?
В это же время другой поезд двигался ровно в противоположном направлении. В одном из вагонов, в одном из купе сидели Таисия и Иллария в шляпе.
— Иллария, сними шляпу!
— Не хочу!
— Ну как хочешь! — Таисия Павловна откинулась назад и прислонилась к стенке. — По-моему, мы прекрасно съездили, я наработала будь здоров! Там еще уйма мотивов, мы обязательно еще раз съездим.
— Без меня! — Иллария встала, вышла в коридор и стала смотреть в окно. Иллария оперлась руками о металлический прут, на котором висели занавески, прут выскочил из гнезда. Иллария принялась нервно устанавливать его на место.
— Дайте-ка… — Подошедшая проводница отобрала у Илларии прут, укрепила его, расправила занавески. — Все на него опираются, все калеки, что ли, всех ноги не держат? — Проводница взглянула на Илларию и сразу широко заулыбалась: — Здрасте пожалуйста, а я вас признала! — На недоуменный взгляд Илларии добавила: — Это ведь вас хахаль со ступенек сталкивал?
— Меня! — гордо подтвердила Иллария.
— Мерзавец! Я бы ему все ноги повыдергивала!
— Совершенно зря, — возразила Иллария, — это не хахаль, а любимый человек!
Дверь в купе была полуоткрыта, Таисия услышала слова сестры и изменилась в лице.
— Он мне потом звонил, — рассказывала проводнице Иллария, — прощения просил.
— Надо же, как повезло! — сказала проводница. — Они теперь не просят.
— Он мне писем прислал восемь штук, на дне чемодана лежат, а то я бы показала.
— Надо же, писучий, — вздохнула проводница.
— И звонил девять раз.
— А каждый разговор, он денег стоит! — Проводница опять вздохнула.
— Мы бы поженились, только вот сначала надо решить вопрос с жильем, — вдохновенно сочиняла Иллария. — Я живу с сестрой, у меня, конечно, комната, но не могу же я его привести в чужую семью, где еще двое детей. А он свою квартиру обязан жене оставить, надо всегда быть порядочным.
— С квартирами проблема, — согласилась проводница. — Надо в кооператив вступать. Опять же за кооператив дерут какие бешеные деньги!
— У нас любовь, — сказала Иллария, — а когда любовь, всегда найдется выход, верно?
— Это, конечно, верно. — Проводница вздохнула в который раз. — Но, конечно, выход бывает в разные стороны.
Поезд стал замедлять ход.
— На тебе, станцию прозевала. — Проводница бегом кинулась к тамбуру.
Иллария, оставшись одна, увидела полуоткрытую дверь купе и сразу подумала, что Таисия могла все слышать. Иллария боязливо заглянула в купе и, не глядя на сестру, сказала:
— Я выйду подышу, — и поспешно двинулась по коридору.
Таисия еще немного сдерживалась, а потом заплакала. И было странно, и даже немного смешно, потому что плакать Таисия Павловна не умела, привычки такой не было. Слезы стекали по ее лицу, и она беспомощно подставляла под них ладони…
Поезд, с которого спрыгнула на платформу Иллария, прибыл на четвертый путь.
На втором пути уже стоял другой поезд.
Над платформами разносился металлический голос станционного диктора:
— Граждане пассажиры, будьте осторожны, по третьему пути пройдет товарный состав. Граждане пассажиры, будьте осторожны…
йллария, равнодушно оглядываясь по сторонам, вдруг увидела Мешкова. Просто она поглядела на третий путь, по которому должен был пройти товарный состав, затем посмотрела на платформу второго пути и на ней увидела Мешкова, он разговаривал с кем-то в джинсовом костюме. Иллария не поверила своим глазам, она их даже закрыла и снова открыла. Нет, это все-таки был Мешков. Ноги у Илларии сделались ватными, и Иллария прислонилась к фонарному столбу, украшенному объявлениями с призывом страховать свою жизнь.
А Мешков внезапно оборвал свой разговор с блондином, потому что совершенно отчетливо увидел на другой платформе Илларию в нахлобученной на голову нелепой и милой соломенной шляпе, произведенной наверняка в кустарной мастерской города Древнегорска.
Мешков побледнел и сделал шаг вперед, как бы желая удостовериться, как бы желая поверить в такое неслыханное совпадение.
Иллария просто была не в силах сделать шаг. Она только улыбнулась, виновато и жалко, как улыбаются слепые.
И Мешков тоже вдруг улыбнулся, потому что абсолютно неожиданно для самого себя почувствовал, что ему видеть Илларию приятно.
Совершив это открытие, он сделал еще один шаг вперед, словно намереваясь спрыгнуть на железнодорожный путь и перебежать его…
Иллария испуганно замахала руками.
И в этот момент по третьему пути пошел стучать кирпичного цвета вагонами, серыми вагонами, цистернами с бензином, открытыми платформами, груженными углем, бесконечный и шумный товарный состав.
Теперь Мешков стал видеть Илларию в какие-то короткие, мгновенные промежутки, а потом и вовсе перестал видеть.
Когда товарный состав кончился так же неожиданно, как и начался, Мешков обнаружил пустую платформу. Илларии на ней не было, и не было поезда на четвертом пути.
— Все-таки я неотразимый, — гордо выпрямился блондин. — Заметили эту вот, в идиотской шляпе? Вперилась в меня, в глазах тоска, а я на нее моргал!
