Жан Ануй - Золотые рыбки или Отец мой славный
Вторая дама. Да, в этом смысле, сейчас я, во всяком случае, знаю, где он находится.
В полосатом фланелевом костюме входит Антуан, канотье и прищепки на штанах. Она весело продолжает…
А вот и мсье дё Сан-Флур, как ваша велосипедная прогулка в поисках вдохновения?
Надо видеть выражение лица Шарлотты и мадам Прюдан. Пролетел ещё один ангел.
Антуан (простодушно, не о чём не подозревая). Я добрался аж до мыса Сан-Геноле. Чудесная прогулка!
Вторая дама (язвительно). Ещё бы не чудесная!
Первая дама (доброжелательно). А какая погода!
Антуан (не подозревая об опасности). Я уже это где-то слышал! Не скажите же вы, что котёнок подох?
Вторая дама (расстроенная). Какой котёнок?
Антуан. Это намёк на классический театр…
Вторая дама (поднимаясь, немного обиженная). Ах, театр… театр! Бедные мы бедные! Мы всего лишь провинциалы с ограниченными взглядами, мсье дё Сан-Флур, у нас нет времени быть в курсе последних успехов в Париже… Во всяком случае, Приморская гостиница — место очень приятное!
Антуан (понимая, наконец, в чём дело, холодно). Мне говорили.
Вторая дама (тоже поднявшись и дав ангелу пролететь, с лёгким смешком понимания). Пора, моя хорошая, возвращаться! Я не люблю оставлять мсье Педуза одного. Всё боюсь, как бы глупостей не наделал… Прошлый раз прихожу, а он покупает целый набор щёток у какого-то как бы слепого пройдохи!
Антуан (провожая их). Именно в этих годах они мешаются больше всего! Но немного терпения, скоро он доживёт до сознательного возраста.
Первая дама (жеманясь и подыгрывая ему). У мужчин такое разве бывает, сознательный возраст?
Антуан. Да, да, конечно… Стоя одной ногой в могиле, они понимают, наконец, что были ужасно невнимательны, и упустили счастье…
Вторая дама (чопорно). Счастья мужчины — в доме. (Целует Шарлотту.) До свидания, моя хорошая. Я воспользуюсь случаем зайти на кладбище, навестить Шарля. Это неподалёку.
Антуан (дружелюбно). Передайте ему мои самые дружеские пожелания!
Дамы выходят в сопровождении мадам Прюдан и Шарлотты, которая тут же возвращается.
Шарлотта. Как ты можешь так жестоко шутить с только что овдовевшей женщиной? Значит, совсем у тебя нет уважения ни к чему? Значит, у тебя ледяное сердце!
Антуан. Ошибаешься. Намёк любви, и это сердце (как ты говоришь, ледяное) тает. Я уже чуть не плачу и готов отдать последнюю рубашку первому встречному. Такая чрезмерная чувствительность могла бы стать довольно существенным изъяном, если бы, слава Богу, любовные встречи не были такими редкими.
Шарлотта. Габриель Фессар-Валькрёз преданно заботилась о своём супруге, который был человеком трудным до самого конца. Она во всём его ублажала.
Антуан (устраивается для чтения). Мужчина не тем жив.
Шарлотта (занявшись вязанием, после короткой паузы). Заметил, что я не раскрыла этим дамам намёка на твои велосипедные прогулки в Сан-Геноле?
Антуан. Я тебе за это очень признателен.
Шарлотта. Едвига Патаке — бабёнка незначительная, я прекрасно представляю себе, голубчик, что она тебе такое дарит! Мне важна только моя собственная верность. Я больше не тебе её должна, я себе её должна.
Антуан (говоря в газету). Значит, ты избавляешь меня от необходимости говорить тебе спасибо.
Шарлотта (шурша спицами). Я до самого конца останусь идеальной супругой, как Пенелопа, в уголке пустынного моего дома. Я заставлю тебя лопнуть от угрызений совести.
Антуан (в газету). Тебе придётся связать очень много носков, у меня железное здоровье. (Короткая пауза.) Что касается Пенелопы, то у её занятий были художественные претензии.
Шарлотта (язвительно). Не все же могут быть художниками!
Антуан. Ты права, иначе создалась бы толкучка.
Он читает газету; она вяжет. Входит мадам Прюдан. Замкнувшись в лёгком неодобрении, она подходит, чтобы сесть рядом с Шарлоттой. Они обе вяжут похожими жестами.
Шарлотта (после паузы). Могу я узнать, что ты читаешь?
Антуан (мрачно). Объявления…
Шарлотта. Любопытно.
Антуан. Да. Тут тебе и рояль предлагается, и шесть стульев в деревенском стиле… супруга, женщина под сорок, которая любит музыку и литературу. Интересуют общие вкусы или место кассирши. (Прибавляет со вздохом.) Странно, что никогда не предлагают любви.
Шарлотта (чопорно). Отчего ж. В специализированных магазинах!
Антуан. Никогда и ни одной не купил. Приходится самому выдумывать.
Шарлотта (язвительно). Ты — чудовище!
Антуан (тихо в газету). Да нет. Счастье мужчины это крупное предприятие, я же всего-навсего ничтожный местечковый мастеровой.
Следует длинная пауза. Она ставит акцент на том, что персонажи погружены в свои мысли прежде, чем эти мысли будут произнесены вслух. Антуан говорит напевно, как бы погружённый в чтение газеты.
Мадам Прюдан (продолжая вязание). Можно долго рассуждать о смерти этого бедного Фессара-Валькрёза… По крайней мере, можно сказать, что у этого человека не было чувства долга. (После коротенькой паузы.) У него была крепкая красная шея. Спина, видимо, тоже. Когда думаешь, как он там расхаживал… (Мечтательно.) У аббе Муйетт тоже широкая шея, и руки мясника. Но его дыхание неприятно. (Она прибавляет после паузы.) В принципе, они, должно быть, как и все остальные.
Антуан (по-прежнему закрывшись газетой). На солнце очень жарко, а дорога длинная, но всё равно, приятно… Я кручу педали, как молодой человек и даже не чувствую длинный подъём Сан-Жюльена. Я представляю себе поверхность её ляжек. В конце концов, кожа её ляжек меня к ней привязывает. У некоторых женщин внутренняя поверхность бёдер нежная, а снаружи кожа немного шероховата. Эта мелочь скомпрометировала многие мои страсти, которые могли стать значимыми.
Шарлотта (продолжая вязать). Тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять…
Антуан. Иногда она ждёт меня совсем голая, вся горячая от солнца, на кровати, в спальной комнате за закрытыми ставнями… Иной раз первым приезжаю я и жду её, покуривая сигарету в кресле, гляжу через окно на последних купальщиц… Она входит за моей спиной на цыпочках и кладёт мне на глаза руки, которые пахнут кремом для загара.
Шарлотта (продолжая вязать). Тридцать девять, сорок, сорок один, сорок два…
Антуан. Я дышу её ароматом, ворчу: «Ромф! Сдобная моя булочка, поджаренная, как следует! Я пришёл во время, съем тебя ещё горячей! Поглядим, с какой стороны она румянее, подними-ка ножку…» Она стонет: «Ах, дорогой мой, что ты ещё сочиняешь?» (Он ещё немного мечтает, с напевом.) Пум! Пум! Пум! Пум! Пум! Пум! Остаётся только предаться полёту фантазии…
Шарлотта (продолжая вязание). Сорок шесть, сорок семь, сорок восемь, сорок девять, пятьдесят. (Обращаясь к мадам Прюдан.) Видишь, мама, японская вязка изящней болгарской. С моей точки зрения, она значительно сложнее, но, мне кажется, что в ней больше оригинальности.
Мадам Прюдан. Да. Но фасонная болгарская, если ты в рапорте сделаешь две петли прямые вместо изнаночных, то получится почти японская резинка, однако, выйдет намного мягче.
Шарлотта. Оригинальность любой ценой! Мы становимся всё более и более рафинированными в шерстяных изделиях. Усложняют, усложняют, а потом выясняется, что классическая вязка — самая лучшая!
Антуан (закругляя свои расстронные иллюзии). Впрочем, любовные находки… мы творим из них мир, а он очень ограничен. Главным образом, имеет значение нежность. (Неожиданно став серьёзным.) Я чувствую много нежности по отношению к Эдвиге… Скажем, нежности… Да, что-то типа нежности…
Пауза. Женщины вяжут в том же темпе. Мадам Прюдан подхватывает неожиданно, с блуждающим взглядом.
Мадам Прюдан. Луи Фернан ушёл со всеми моими сбережениями и разведённой соседкой… так я должна была отказаться от магазина нижнего белья, который был для меня источником многих радостей… Пять лет супружества с ним (несмотря на его неверность и пьянство), не могу сказать, что я о них пожалела, нет… что это был за красавец! Здоровый, как шкаф. Он простаки раздавливал женщину на постели. Я испытала с ним столько удовольствия, что иной раз даже стыдно. Напрасно я утешала себя, говоря, что это мой муж… Никогда удовольствие чистой совести порядочной женщине не оставит. (Пауза.) Не то было с Гратьеном, моим вторым мужем. Мы были женаты десять лет, и я никогда не видела его голышом. Ах, можно сказать, что моя женская жизнь была короткой!
