Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы - Дмитрий Николаевич Москалев
Оставив в лодке без единого весла.
Сейчас он красотою бледен,
Душою тёмной оскудел и беден,
Но как и прежде злобою богат,
Среди греха и де́моновых врат.
И эта злоба вновь его звала
К вершине нескончаемого зла,
Коварства и отравы.
Среди высоких сосен, где шумят дубравы,
Где нет и зла, и процветают полевые травы,
Жила одна краса, и на неё не падал взгляд лукавый.
Её и возжелал сгубить злодей,
Унизить, опорочить средь людей,
И посрамить её начало,
Синицу превратить в ворону,
Да чтоб не пела, а кричала,
А самому явиться к трону
Веселья и предсмертного вранья.
Но, Бог ему судья!
Он пробудился от ненастной спячки,
И в яростном пылу, горячке,
Послал на землю весть,
Слова в которой и счесть.
И вожделея душу статной,
Умом и делом непривратной,
Старик вдохнул в себя и выдохнул с трудом
Весь запах тлеющих стогов,
И рвя на части все свои вески,
В порыве гнева и тоски,
Он изрыгнул на волю пламя,
Весь мир разрушить, погубить желая,
Себя и деву ту, в которою влюбился,
От ревности к которой, жар его сквозь прочные пески пробился,
Тем воспалил все крылья бабочек, стремящихся к огню,
И охладил лишь пыл ко завтрашнему дню.
Но не о том пойдет рассказ -
О том, когда среди роскошных вилл и ваз,
Прогуливались двое.
И как узнаете вы вскоре,
Страстей пылающий пожар,
От чьих сердец исходит жар,
Дым лёгонько унёс их в небо,
Там затерялись оба, где-то.
Седой старик затеял злое дело -
Похитить молодое и изысканное тело,
Похитить душу из миров,
Где обитают духи средь богов,
И заключить в сухие казематы,
В своих чертоги и палаты,
И возыметь её своим нутром,
Завоевать своим словцом.
Чтоб девушка и охала, стонала,
В своей любви к нему сгорала,
При вздохах воздуха ей не хватало.
Заполучить её и верность и покорность,
И утолить свою тем ревность.
II
Когда любезный город спит,
Когда отец дочурке не велит,
Выглядывать из окон и слушать серенады,
Преодолев сады, преграды,
Помпезно юностью звеня,
Красавцы арфами играя,
Всем сердцем получить желая,
От милых кроткий взгляд, платочек ли,
Иль лучшие награды,
Вельможа знатный и богатый,
Влюбился в дочерь полевую,
Но столь прекрасную, младую,
Что помрачился юношеский ум,
Почём не смог заснуть от тяжких дум.
Стремясь всем сердцем к поцелую,
Олег, один из старших сыновей богатого купца,
Из всех скупцов — первейшего скупца,
И променяв любовь отца,
На сладкий аромат свобод, вина,
Пустился вскачь под окнами гулять,
В деревне, всем соседям не давать
Уснуть от игрищ и прогулок,
Его казался голос так красив и звонок,
Что ясна девица рукою нежной косы заплела,
От взглядов страстных расцвела,
И вышла не сказав ни слова,
Под руки хороводы завела,
И заманила юношу в сады,
Уединенья и любви.
Пастушка скромная едва ли молвит слово,
Тревоги тень родительского гнева,
Нависла над влюбленными сурово.
Олег:
— Ты ль нимфа сих полей широких,
Ты ль рано утром поднимаешься с востока?
И согреваешь светом и улыбкой все травинки, капельки россы?
Пусть с пеною у рта так гневятся и матеря, отцы,
Но боги покровительствуют нам,
Амур, Юпитер восседает там,
Где правит нежность с красотой прекрасных дам.
Ольгерда:
— О, юноша, едва ли мы знакомы,
Я дам отпор любому,
Кто пожелает разлучить с тобой меня,
Пусть он накажет сам себя,
Накинется на свой же меч,
Аяксом будет, и забыт, останется без погребения и свеч,
Исчезнет в пропасти навек!
Пусть даже этот человек
Роднее мне, чем в колыбели материнской ласковый ночлег.
И знай, как навсегда, или вовек,
Лучистый озаряет свет
Восхода наш любви пробег.
Олег:
— Кинжалом я расчищу путь,
Его готов в любое сердце я воткнуть.
В того, кто разлучить задумает лучистый свет со тьмою,
Готов убить его, затмить иной судьбою,
Чем пиршеством его победы надо мною.
И злые языки прижжём каленой сталью,
Насытим мы глупцов язвительной печалью,
Слова все заберут они назад,
Низвергнув сущность адскую обратно в ад!
Пусть губит порча, хворь гнетёт,
Но ястреб зоркий свой полёт
Не прекратит, охотой ястреб занят,
Добычу птица в клочья рвёт,
И свежие ягнята, меж них трусливые зайчата -
Из острых лап, когтей — ничто не пропадёт!
Так я вцепился чувством острым в плоть, себя покуда не щадя,
Пред Богом я в ответе, не погублю я никогда любовь судя.
И после лета жаркого, прохладного осеннего дождя,
Я знаю, и убеждён я твёрдо — фундамент верности и чувству — заложил не зря.
Судьба счастливца — жизнь Фортуны сына,
Отрывшего среди костей кувшины золота и серебра -
Моя судьба — судьба похмельца опьяневшего с вина.
А ты моё вино, для юноши отрада,
Для уст моих твой аромат и вкус услада,
Чужой же поцелуй для них, как страшная отрава,
Скажи, любимая, ты страсти этой рада?
Ольгерда:
— Я рада, когда взимаешь ты иную плату,
С пленённого тобою сердца,
Имеешь ты и мудрость старца.
И кровь кипит, как лава,
Страстей поток бурлит, как воды у Буяна,
Но, я скажу тебе, я безразлична к злату.
И не желаю я ни яркого наряда,
Ни царскую широкую палату.
Желаю я лишь одного,
Как понаписанному в книге, было б суждено
С тобою слиться в ласках и объятьях,
Из роз, цветов и травок полевых иметь лишь платья.
И мчаться легонько, босиком,
Сбивая капельки росы носком,
Ловить стрекоз и бабочек умело налету,
По полю вечному, душистому яру,
Среди берёз и лип,
Среди олив и слив,
Сосновому бору -
Промчаться на коне верхом,
И надышаться воздухом, костром и мхом.
Олег:
— Сулит успех нам дивная погода,
Прохлада ночи тёмной,
Гармонии река из года в год,
В страну спасения от заключения течёт,
В края любви и воли вольной.
И поцелуем страстным сем объяты,
Два человека в полон взяты,
Не ведают они своей судьбы,
Но от судьбы, увы, им не уйти.
Проснулся страшный старец и огнём свой гнев воспламенив,
Тихонько затаился и притих,
Подслушивать, интриги мерзкие плести метнулся,
И лишь к заре вернувшись,
Коварством упоённый выбился из сил.
Свалился с ног,
Но мести не забыв,
Уснул, нависшею тревогою, среди дорог
И пустырей, среди ветвей, согнав всех птиц,
И сбив улыбки с радостных, весёлых лиц,
Подговорил, явившийся во снах, в родительское ложе,
Против
