Милая моя… - Альфред Зайнуллин
Арсений открыл глаза, картинка перед ним была мыльная, потом стала чётче. У него был вид, будто он всю ночь где-то работал. Голова раскалывалась, из-за чего ему пришлось встать и пойти за таблеткой. Когда он уже шёл по коридору, чуть не упал. Абсолютно только-только проснувшийся разум, который не успел что-либо понять. Проходя мимо зала, он увидел куски стекла, но это его сильно не смутило.
Придя на кухню, он налил себе стакан воды, взял обычную беленькую таблетку. Пока он запивал лекарство водой, его глаза, наконец получившие волю смотреть куда угодно, посмотрели на часы. Время было уже за полдень.
—
Проспал… — Сказал он устало, поставив кружку на стол и дальше пойдя в ванную.
Приведя себя немного в порядок, он зашёл в зал, потому что вспомнил осколки стекла, которые он вроде как видел, а вроде как те ему померещились или вообще приснились. Всё-таки усталые глаза его не обманули.
—
Что вчера было… Мамка на работе… Хотя она бы прибралась, сама разбила что ли? — Начал раздумывать парень, как вдруг ему пришёл в голову не очень приятный сценарий.
—
Нет-нет-нет! — Сказал он, с испуганным лицом идя в свою комнату.
Его опасения подтвердились, бутылки не было в спрятанном месте, однако мыслил он всё ещё не в том направлении.
—
Может у друзей переночевать… Хотя что мне будет, она просто чуть поругается и всё, тоже мне проблема. Узнала и узнала, что я пью, вообще по барабану. — Успокоил себя он сладкими самоуверенными мыслями.
—
Сегодня отдыхаем, никаких уроков. Скажу, что голова утром болела…. А…А почему мать меня не разбудила? Она же всегда меня поднимает… — Недолго думал он над этим…
—
А, так она же бутылку увидела, наверное разозлилась и просто ушла, ха-ха, мне же лучше! — Последнее слово он произнёс громко и весело.
Он снова зашёл в свою зону умиротворения и наслаждения, даже не заметив, что радио то совсем не домашнее. Подаренное отцом радио и домашнее сильно отличались, как минимум названием фирмы снизу.
Так он провёл ещё несколько часов, впитывая максимум хорошего для себя из радио. Оно ему по-настоящему заменило давние мамины сказки, когда он был маленький и рассказывать что-то ему без красивой обёртки было невозможно. Всегда с душой относятся люди к маленьким детям.
Полностью расслабленное тело вдруг встрепенулось от демонического и варварского звука стука в дверь. Как можно в такие моменты пугать, да ещё и так грубо стучать?
Лёша, даже не выключив радио, подошёл к двери и посмотрел в глазок. Перед ним предстал какой-то мужчина в пальто, очень тёплом пальто. Незнакомец прямо на глазах у Арсения ещё раз аккуратно постукал кулаком по двери.
—
Кто это? — Спросил Арсений.
—
Местный следователь Иван Филиппович Критиков, прибыл по делу вашей матери Любви Даниловной Воробьёвой. — Сказал дядька в пальто, показывая в глазок своё удостоверение.
Лёша без лишних слов побежал в зал отключать радио. Сделав дело, он открыл входную дверь для мужчины.
—
Что случилось?…. Товарищ следователь… — Сказал, чувствуя себя неуверенно Лёша.
—
Вы не в курсе дела? Некая гражданка Светлана Григорьевна Добротная сегодня утром подала заявление о пропаже своей подруги, то есть вашей матери.
—
Подождите… Она же должна быть на работе… — Сказал Арсений, уже полностью веривший, что всё нормально, от того его смелость выросла.
—
Любовь Даниловна не была обнаружена на своём рабочем месте, да и начальство уже записало её, как отсутствующего работника. — Сказал совершенно спокойно следователь.
Уверенность и смелость резко отступили, их сменила тревожность, которая никогда так неожиданно не нападала на Лёшу.
—
Скажите, когда и где вы видели свою мать?
—
Вчера… Я помню только как она меня разбудила… И потом ничего…. — Сказал Арсений, подчинявшийся уже не рассудку, а эмоциям, причём далеко не самым лучшим.
Дальше всё как в тумане, Лёша стоял перед следователем, который что-то у него спрашивал и говорил, но сознание мальчика уже не было в нашем мире. Он буквально погрузился во вчерашний день, всё время прокручивая у себя в голове момент с падением на пол… Снова и снова он его вспоминал, но продолжения не было, будто его понимание окружающего заснуло в тот момент, упало в обморок.
Вдруг он почувствовал, как его что-то трогает. Он проснулся. Оказалось это следователь положил свою руку Лёше на плечо.
—
Я вижу вы не в лучшем состоянии сейчас. Отдохните сейчас, когда всё обдумаете и будете готовы разговаривать, пожалуйста, зайдите к нам в участок, это и в наших и в ваших интересах найти Любовь Даниловну. — Сказал следователь, смотря в глаза Арсению.
Дядя милиционер попрощался с Лёшей и ушёл. Теперь, когда юноша был в полной тишине и одиночестве, он этому совсем не радовался…
—
Нет! Она точно где-нибудь спряталась что бы меня заставить переживать. Я не дамся на такой лисий ход! — Сказал он себе твёрдо, хотя где-то в глубине сердца и души своей он так и хотел завыть во весь голос…
—
Пойду уроки сделаю, что бы она поняла, что мной манипулировать не получиться, сделаю в первый и последний раз. Пусть порадуется, а потом останется со своим недовольным выражением лица и уже наконец поймёт, что в мою жизнь не стоит лезть. — Сказал он, чувствуя себя обманутым… Обманутым самим собой же.
Однако эти громкие слова отнюдь не стали движком к выполнению хитрого плана. Вроде бы он сел за стол, достал пенал, ручку и выпрямился, до конца дня он так и не оставит чернильный след на своей тетрадке. Шквал мыслей, целая буря потока мыслей одолевала его и ни секунды не давала ему заняться делом. Вскоре эти мысли стали едко плавить его разум, он устал от своего воображения, однако мозг не хотел так просто сдаваться…
В конце концов, просидев так часа три, он уже полностью изжил себя и нервы стали давать сбой. Он резко вскочил со стула и упал на кровать, мысли всё ещё умудрялись приходить к нему голову и мучить нервы. Вот, вспышка злости и он со всей силы ударил по кровати, после чего сразу же завыл. Слёзы наворачивались сами собой, Лёша не мог сдержать внутреннего волка. Он так завыл, будто орал… Плакал, кричал и метался по кровати туда сюда. Сложно описать боль и страдания, которые он стал выпускать на волю, ведь их скопилось столько, что барьер просто лопнул. Он страдал, страдал
