Владимир Мирзоев - Тавматургия

В этот ранний час (7.30 утра), с которого начинается наша история, САВЕЛИЙ бежит трусцой по Пречистенской набережной, приветствуя на ходу встречных бегунов — в основном иностранных бизнесменов, приехавших в Россию за длинным рублем и короткими связями. Кстати, вы никогда не задумывались о карнавальном начале в жизни экспатриота? Ну да ладно — об этом в другой раз.

Сразу после пробежки — контрастный душ с охами, ахами и веселым (исключительно благим) матом. САВЕЛИЙ живет в престижном районе, который москвичи называют «Золотая миля», в Молочном переулке (по соседству с одним из самых ярких людей страны, б/у спикером ГД, Борисом Грызловым; где-то там же — Маша Шарапова и печально знаменитая госпожа Васильева). Квартирка сравнительно небольшая, но славная — САВЕЛИЮ с женой и четырехлетней КСЮШЕЙ пространства пока хватает. В любом случае такая недвижимость да в таком месте — прекрасное вложение денег. Лет через двадцать ее запросто можно продать втрое дороже — миллионов за пять (зеленых, конечно).

Пока САВЕЛИЙ готовит в блендере фруктовый коктейль, с изяществом наполняет густой розовой жижей высокий стакан, мимо по-европейски открытой кухни в футболке, на которой написано «Shit happens», проходит его жена ТАМАРА — шлеп-шлеп босиком по паркету, словно лунатик, спит на ходу, бедняга. САВЕЛИЙ приветствует жену («Доброе утро») — она, не глядя, пошевеливает пальцами — вялый жест моллюска, ноль энтузиазма.

САВЕЛИЙ в своей уютной дымчатого цвета «ауди» несется по Комсомольскому проспекту в сторону Третьего транспортного кольца. Пробок пока что нет, и это радует САВЕЛИЯ — не любит он опаздывать в родное министерство. Вернее, замминистра не любит, когда САВЕЛИЙ опаздывает, а тому все регулярно доносят, дуют в уши день и ночь. В этот момент звонит мобильный — задорная финская полька. Включается громкая связь.

САВЕЛИЙ. Неужели мы проснулись? Не верю.

ГОЛОС ТАМАРЫ. Привет. (Зевок.) Забыла вчера сказать: мне Костя назначил свидание на девять.

САВЕЛИЙ. Ху из Костя?

ТАМАРА уже одета, хотя и не причесана — мелко вьющиеся волосы торчат в разные стороны. Теперь она энергично одевает сонную КСЮШУ: трусики, шорты, голубая футболка с изображением норштейновского Ежика. Ребенок в плохом настроении — видимо, только успели пописать, даже зубы толком не почистили.

ТАМАРА. Костя — это мой парикмахер. К нему очередь как в мавзолей. Умоляю, завези Ксюшу в садик, а я ее потом заберу.

САВЕЛИЙ (в сердцах). Епэрэсэтэ! Вечная история…

ТАМАРА. Я не виновата, что ты отпустил Веру в Турцию.

САВЕЛИЙ. Это мы отпустили Веру в Турцию. Ладно…

ТАМАРА (опять звучно зевает). Возвращаться…

САВЕЛИЙ. Что? Не слышу тебя!

ТАМАРА. Я говорю: возвращаться не надо! Притормози где-нибудь — я Ксюху подвезу. Ты сейчас где? На Комсомольском?

САВЕЛИЙ. Проезжаю «Азбуку вкуса».

ТАМАРА. Мы будем через пять минут. Нет, вру — через десять.

Хотя ленинского комсомола уже лет двадцать как след простыл, проспект, однако, молодится и хорохорится под своим прежним звонким именем. Савелий, кстати, успел походить и в пионерах, и в комсомольцах. Память об этом странном членстве почти стерлась. Да и помнить, честно говоря, нечего — вечная показуха, всплески глупой риторики, переходящей в глоссолалию, натужная веселость актива и стойкое ощущение, что какие-то проныры делают карьеру за твой счет, — вот вам и весь комсомол. САВЕЛИЙ увидел в зеркале заднего вида, как подъехала черная «инфинити» его жены.

Пока САВЕЛИЙ перебрасывал детское креслице из ТАМАРИНОЙ машины в свою, КСЮША пыталась понять, что происходит, — она сидела на руках у мамы и внимательно, не мигая, наблюдала за действиями папы.

Потом ТАМАРА посадила КСЮШУ в кресло, пристегнула, поцеловала маленький нос, вынырнула, подставила мужу щечку для поцелуя. И они разъехались.

ТИТРЫ ЗАКОНЧИЛИСЬ.

КСЮША. А зачем? А почему я теперь с тобой еду?

САВЕЛИЙ. Маме нужно срочно изменить прическу.

КСЮША. А зачем?

САВЕЛИЙ. Много будешь знать — скоро состаришься.

КСЮША. Хочу состариться.

САВЕЛИЙ включил радио «Релакс» и понесся по проспекту дальше на спокойной волне.

САВЕЛИЙ чуть не бегом спешит по длинному коридору, где с обеих сторон за матовыми стеклами располагаются кабинеты чиновников — здесь сидит мелкая сошка.

У САВЕЛИЯ кабинет просторнее и обставлен со вкусом, а находится он в самом конце коридора, перед «шлюзом», где рулит референт замминистра.

САВЕЛИЙ проходит под стремянкой — на ней стоит ЭЛЕКТРИК, меняет лампы дневного света.

Навстречу САВЕЛИЮ идет молодая БЛОНДИНКА в деловом костюме, САВЕЛИЙ бросает ей на ходу по-свойски «привет» — она не отвечает, смотрит на него с удивлением.

САВЕЛИЙ энергично врывается в свой кабинет и застывает на месте (в сказках обычно говорят «как вкопанный»). За его письменным столом в его удобном кресле с высокой спинкой сидит совершенно незнакомый мужчина средних лет, полностью бритый — в смысле, и лицо выбрито, и череп. Этим он похож на САВЕЛИЯ. Рубашка с коротким рукавом, неброский галстук — САВЕЛИЙ в летнее время носит светлый деловой костюм. У него их шесть одинаковых — висят в шкафу, как у Бэтмана. Мужчина отрывает глаза от бумаг, которые он только что с интересом просматривал и перелистывал. САВЕЛИЙ хочет вымолвить слово, и не одно, и не может — язык обезволел, не желает слушаться.

БРИТОГОЛОВЫЙ. Слушаю вас.

САВЕЛИЙ (сглотнул слюну). Доброе… утро.

БРИТОГОЛОВЫЙ. Доброе.

САВЕЛИЙ. Тут какое-то, видимо, недоразумение… Это мой кабинет, вообще-то.

БРИТОГОЛОВЫЙ (невозмутимо). Ваш кабинет?

САВЕЛИЙ. Да. По крайней мере был до вчерашнего дня. Вам что, никто не сказал?

БРИТОГОЛОВЫЙ. Вчера было воскресенье.

САВЕЛИЙ. Хорошо — до прошлой пятницы. Это что-то меняет? По-моему, ничего не меняет. (САВЕЛИЙ старался говорить спокойно — получалось на троечку.) Это мой кабинет, и я хочу элементарно понять — что происходит?

БРИТОГОЛОВЫЙ. А разве что-то происходит?

САВЕЛИЙ. Конечно. Вы сидите в моем кресле и делаете вид, что вообще ничего не происходит. Это мой кабинет, понимаете?

БРИТОГОЛОВЫЙ. О’кей, о’кей. Только не надо нервничать. Вы присядьте. Минеральной воды хотите? «Ессентуки» номер семнадцать. Для желудка неплохо, для почек — даже камни, говорят, выводит.

САВЕЛИЙ. Нет, спасибо. Я в порядке.

Пауза. Жужжание мухи, бьющейся о стекло.

БРИТОГОЛОВЫЙ (пьет воду). Чертова жара. Температурный рекорд. Сто пятьдесят лет наблюдений, а такого не было… А вы тоже у нас работаете? В министерстве?

САВЕЛИЙ вскакивает как ошпаренный.

САВЕЛИЙ стоит в коридоре, огляделся по сторонам, постоял несколько долгих секунд: то ли размышляя, то ли просто пытаясь переварить случившуюся катастрофу. Что это именно катастрофа, он уже не сомневался. Теперь нужно было понять, какого она масштаба и происхождения. По коридору возвращалась БЛОНДИНКА в деловом костюме, САВЕЛИЙ ей улыбнулся, пересилил себя — БЛОНДИНКА опять странно на него посмотрела. ПОГРЕБНЯК (замминистра) с утра в плохом настроении — он человек пьющий, ему нужен разгон. Кроме того, САВЕЛИЙ опоздал на пятнадцать минут. Не может же быть, чтобы из-за пятнадцати минут человека вот так взяли и вышвырнули вон, как мешок с мусором. Но делать нечего, придется идти к шефу на разговор.

САВЕЛИЙ, стараясь придать своему лицу и осанке вид бодрый и неунывающий, шагнул в предбанник, он же «шлюз», где царила ДЕМЕТРА ПЕТРОВНА — секретарь-референт ПОГРЕБНЯКА.

САВЕЛИЙ (тщетно пытаясь быть обаятельным). Доброе утро, Деметра Петровна. Как ваше ничего?

ДЕМЕТРА — немолодая, с почти королевской осанкой, лицо мучнисто-бледное (проводит жизнь в закрытых помещениях), на голове — немодный пучок крашеных рыжих волос. ДЕМЕТРА на секунду оторвала взгляд от дисплея своего компьютера.