Александр Островский - Том 1. Пьесы 1847-1854

Розовый. Эх, Паша!.. (Сидит задумавшись.)

Дружнин. Сережа, Сережа! выслушай ты меня. Ведь если это разбирать строго, с настоящей точки зрения, это нельзя назвать даже недостатком; это скорей хорошее качество.

Розовый. Нет, Паша, не говори: это скверная черта. Постоянно доходят до тебя стороной обидные замечания; постоянно краснеешь, конфузишься сам за себя.

Дружнин. Да чего же конфузиться-то!

Розовый. Да как же не конфузиться: принимают тебя за дурака, да не то что за дурака, а гораздо хуже, обиднее.

Дружнин. А тебе что за дело? Всегда найдутся люди, которые сумеют оценить тебя. А что ошибся раза Два-три — это не важность. Не уголовное дело, ведь не подлость же какую-нибудь ты сделал.

Розовый. Так ты думаешь, Паша, что это не важность? Поддерживай меня, Паша, а то меня мнительность моя замучает до смерти. Мне иногда приходит в голову, что это в самом деле не важность.

Дружнин. Да разумеется!

Розовый. Ей-богу, Паша, мне всегда нужна поддержка. Ведь вот теперь я сам вижу, что это не важность — просто вздор, да и все тут. Ты меня развеселил, Паша! Поедем сегодня в театр.

Дружнин. Пожалуй, поедем. Что это тебе вдруг пришло в голову?

Розовый. Да так. Поедем, да и все тут,

Дружнин. Вот ты опять, Сережа, затеваешь что-то…

Розовый. Ничего не затеваю. Это та же история.

Дружнин. Какая та же?

Розовый. Софья Антоновна звала!

Дружнин. Как звала?

Розовый. Да так, просто: я вчера стал с ней прощаться, а она мне и говорит: приезжайте завтра ко мне в ложу… А из театра к ней на минуточку заехать.

Дружнин. Ты и поедешь?

Розовый. Поеду!..

Дружнин. И таки решительно поедешь?

Розовый. Решительно поеду!.. (Смотрит на часы.) Да уж и пора.

Дружнин. Сережа! Я тебя умоляю, не езди.

Розовый. Нельзя, Паша!

Дружнин. Сережа! Если ты хочешь быть мне другом, так не езди.

Розовый. Нельзя, Паша, ей-богу, нельзя, — я дал честное слово.

Дружнин. Сережа, не езди!..

Розовый. Говорят тебе, нельзя!

Дружнин. Отчего нельзя? Скажи, что болен.

Розовый. Как же это можно: я нынче обедал с ее двоюродным братом.

Дружнин. Да что ты делаешь-то, опомнись!..

Розовый. Да ведь ты сам сказал, что это не важность.

Дружнин. Ишь ты выдумал — не важность! Это-то и важно. Не важность! Да рассуди ты хорошенько. Ты вот запутаешься, женишься… Ведь уж непременно женишься, стоит только женщине тебя в руки взять. Жена у тебя не хороша, по всему видно, кокетка; еще, может быть, зла. Начнет кокетничать с другими, тобой явно пренебрегать, капризничать, ты, разумеется, по мягкости своей, не будешь сметь сказать против нее ни одного слова; ты будешь все переносить на себе, не позволишь даже себе высказаться, еще сам, пожалуй, влюбишься в кого-нибудь: начнешь тосковать — запьешь, застрелишься либо от горя с ума сойдешь. Вот ведь какая участь ожидает тебя! Отчего-нибудь да умер у нее первый-то муж. Вот какая ужасная перспектива перед тобой. (Розовый стоит задумавшись.) Пользуйся своим положением, пока еще совершенно свободен в выборе.

Розовый. Да, я совершенно еще свободен.

Дружнин. Ты можешь взять молоденькую девушку с неиспорченной душой, с добрым сердцем, которая способна будет оценить твою нежность.

Розовый. Да, да, Паша, молоденькую девушку, именно молоденькую девушку. Ах, как это хорошо взять молоденькую девушку. А какую я, Паша, знаю девочку, лет восемнадцати.

Дружнин. Ну, вот видишь.

Розовый. Красавица!.. Уж какая красавица-то… Только, Паша, этого быть не может!

Дружнин. Чего быть-то не может?

Розовый. Да как же? эдакая красавица, щечки так и горят, и вдруг — твоя жена!..

Дружнин. Что ж тут удивительного?

Розовый. Мне все кажется, что это только в романах бывает; я бы, кажется, сам не посмел посвататься за такую красавицу.

Дружнин. Вот ты дурак-то какой.

Розовый. А ведь иногда, Паша, как размечтаешься об этом, так, кажется, можно с ума сойти от счастья. Ты: представь себе — красавица, и эта красавица — твоя жена!..

Дружнин. Ну, ведь вот ты сам понимаешь.

Розовый. Так не ездить?

Дружнин. Не езди, Сережа, сделай милость, не езди!

Розовый (садится на стул со шляпой в руке). Не поеду! Видишь ли, Паша, какой я послушный… (Смотрит на часы.) Пять минут восьмого. Знаешь ли что, Паша, — мы с тобой в кресла поедем, рядом возьмем. Я к ней в антракте зайду на минуточку, да и назад. Коли не веришь, пойдем со мной — ты меня подождешь в коридоре. По крайней мере мне не так совестно будет; ведь ты знаешь, как я совестлив в этих вещах, А то вдруг обещал, да и не был, на что это похоже.

Дружнин. А из театра поедешь к ней чай пить?

Розовый. Можно и не ездить, — скажу, что нездоровится. А уж коли очень станет приставать, так… так мы поедем вместе. Вот и прекрасная мысль! Прекрасно, прекрасно; как это мне прежде не пришло в голову. Мы поедем вместе: ты меня будешь останавливать; по крайней мере ты все увидишь своими глазами.

Дружнин. Ну, хорошо, поедем; только ты у меня смотри!..

Розовый. Ах, Паша, как я тебе благодарен! Друг ты мой! Вот друг-то!..

Дружнин. Ты помни, какая тебя ожидает перспектива, если ты женишься на этой женщине.

Розовый. Знаю, знаю… (Задумывается.) Перспектива ужасная! (Идут к дверям.)

Дружнин. И хорошо еще, что я поспел во-время, чтобы спасти тебя из этой пропасти.

Розовый. Спасибо тебе, Паша, спасибо!.. (Уходят.)

Сцена вторая

Гостиная в доме Софьи Антоновны.

Из передней входят Софья Антоновна в шляпке и Розовый.

Софья Антоновна. Послушайте, Сергей Андреич, я на вас рассержусь.

Розовый. Да за что же, Софья Антоновна?

Софья Антоновна. Я уж вам сказала, чтобы вы мне не говорили комплиментов.

Розовый. Да ей-богу, Софья Антоновна, это не комплименты. Ей-богу, не комплименты!

Софья Антоновна. Знаю я вас, вам поверь, а после…

Розовый. Мне-то, Софья Антоновна, не поверить? Мне-то не поверить? Господи!

Софья Антоновна. Вам-то я именно и не поверю.

Розовый. Софья Антоновна! да за что же? Да вы мне прикажите доказать чем-нибудь, коли словам не верите.

Софья Антоновна. Ну, хорошо, хорошо… Кто это с вами приехал?

Розовый. Один мой короткий приятель, Дружнин, отличнейший человек.

Софья Антоновна. У вас все отличные!

Розовый. Нет, Софья Антоновна, вы уж поверьте мне. Это совсем особенный человек, совсем особенный. Какая душа у этого человека! Необыкновенная! Он давно хотел с вами познакомиться.

Софья Антоновна. А я было думала, что мы с вами проведем вечер вдвоем. Я так расположена была к этому: я даже брату не велела приезжать.

Розовый. Вы, Софья Антоновна?

Софья Антоновна. Сергей Андреич! Вот вы и сами мне не верите, и вам тоже нужны доказательства.

Розовый. Ах, Софья Антоновна! Нет, Софья Антоновна!.. Так я пойду прогоню его. Он ничего… Он отличнейший человек.

Софья Антоновна. Что вы, что вы!.. Как это можно!..

Розовый. Ах, как же это?..

Софья Антоновна. Что ж делать-то, — сами виноваты.

Розовый. Ах, какая досада!

Входит Дружнин.

Розовый. Рекомендую вам, Софья Антоновна, лучшего моего друга.

Софья Антоновна. Очень приятно. Я так много слышала об вас от Сергея Андреича.

Дружнин. Я давно желал-с… и давно просил Сергея Андреича.

Софья Антоновна. Садитесь, господа! Сергей Андреич, займите вашего приятеля, а меня извините; я вас оставлю на минуту. (Уходит.)

Дружнин (отводит Розового на авансцену). Как ты себя подло вел, просто смерть. Измучил ты меня.

Розовый. Да чем же, Паша, измучил! Ты ко мне уж очень пристаешь нынче.

Дружнин. Во-первых: ты сказал, что пойдешь к ней в ложу на одну минуту, а я тебя в коридоре ждал целый час, ровно час, так что капельдинеров стало совестно. Вот ты всегда своих приятелей в такие положения ставишь. Во-вторых: шепчутся, любезничают… Об чем вы там шептались?