Елена Головина - Антология современной французской драматургии. Том II

ПРОМЕТЕЙ. Она засорила тебе мозги. Вместо вина ты выжимаешь скисшую воду. Наступил конец легенды. Ваш мир кончается.

Карло и Мария вносят тело Пандоры и кладут его на пол.

ЭПИМЕТЕЙ. Оставьте меня. Оставьте нас.

ПРОМЕТЕЙ. Нет, я хотел бы посмотреть. Я же спустился не просто так, во всяком случае, уж не за тем, чтобы поговорить с тобой.

Эпиметей, Прометей, Пандора, Мария, Карло, Даддо, туристы, Гермес, Джина, Луиджи.

Поздний вечер, без отблесков света.

МАРИЯ. Она очнулась, когда мы пришли наверх, но потом снова потеряла сознание.

ЭПИМЕТЕЙ. И ничего не сказала?

МАРИЯ. Сказала, но мы плохо ее поняли. Что-то про ящик.

ЭПИМЕТЕЙ. Карло, сходи за ним. Он в погребе, в нише, слева от лестницы. (Склоняется над Пандорой.) Пандора! Пандора! Теперь проснись, проснись, вернись, ты здесь, ты у меня, ты дома.

ПАНДОРА(медленно приходя в себя). А! Это ты. Вы. (Прометею.) И ты тут. На этот раз ты думаешь, что уж точно победил.

ПРОМЕТЕЙ. Что вижу, то и думаю.

ПАНДОРА(Эпиметею). Сходи за ящиком.

ЭПИМЕТЕЙ. Я уже послал Карло.

ПАНДОРА. Прекрасно. Ты меня опередил. Как будто ты знал, как будто все уже было записано. Но это последние реплики.

ЭПИМЕТЕЙ. Что ты хочешь сказать?

ПАНДОРА. Сейчас увидишь. (Карло, который входит с ящиком.) Карло, открой его.

КАРЛО. Так уж ли это необходимо? Может, подождем пока?

ЭПИМЕТЕЙ. Нет, слушайся ее. Открой.

КАРЛО. Он пуст! Тут ничего нет!

Все, кроме Эпиметея и Прометея, подбегают, чтобы заглянуть внутрь.

ЭПИМЕТЕЙ. Ты это собиралась нам рассказать?

ПАНДОРА. Это и кое-что еще: я умру, я должна умереть на ваших глазах.

ЭПИМЕТЕЙ. Но почему? Почему? Пустого ящика достаточно, чтобы мы все поняли.

ПРОМЕТЕЙ. Нет, недостаточно. Им мало. Им подавай наглядный пример, этому отродью. Они хотят, чтобы об этом помнили и сожалели.

ПАНДОРА. Я была бы тебе благодарна, если бы ты сохранял спокойствие перед лицом того, что и для меня загадка. Ты встал во главе тех, у кого нет памяти, кто думает, что надо все время идти вперед, не оглядываясь. Но мы всегда предпочитали идущих медленно, тех, в ком жило сомнение, боязнь отказаться от более благородного происхождения. Правда, которую человек не хочет видеть, находится в этом пустом ящике, ниспосланном вам богами, и в смерти, которой они предают меня, чтобы на ваших глазах она исчезла, подав вам знак. Я лишь их творение, час моего возвращения был предрешен, и я вернусь еще, если они того пожелают. Там, где они пребывают сейчас, у них нет власти, им доступно разве что возрождать свою посланницу, а теперь вы знаете, каким было мое послание. Землю мы оставляем вам, она уже не наш удел.

Пауза.

Эпиметей, меня тронула твоя горячность, взволновала твоя радость, и, будь у меня на то время и право, я бы пожалела о тебе, и даже очень, может быть. И о тебе, Мария. Но мы не раздаем ни наград, ни наказаний, их время ушло, теперь вы одиноки. Однако вы никогда не сможете изгнать воспоминание о нас, которое уходит с моей смертью так же, как пришло когда-то на морском берегу со смертью великого Пана. Тамос, египетский лоцман, управлявший лодкой, был из наших, но тайну нельзя было нарушить, ничто не могло открыться, только смерть бога и крик, ею порожденный над мрачным безмолвным проливом, этот долгий всхлип, который вы надеялись заглушить молитвой, но дали маху, поверив, будто бог мог умереть за вас, как будто этого вообще можно ожидать от бога.

Пауза.

В холоде, который сдавливает мне грудь, я чувствую себя тем лоцманом, идущим по проливу. С неподвижного моря он видел по обе стороны тяжелую, черную, слепую и бесконечно загадочную землю… Аромат с холмов доносился до него и окутывал все вокруг, как жертвенный фимиам. И это было прекрасно, как прекрасно то, что вижу я сейчас, прощание баюкает меня и уносит туда, где нет ни смерти, ни прощанья, и как сладок и знаком обволакивающий меня запах. Аромат лесной поросли, замершей сосновой рощи, спящих животных и пены, он тоже останется вам, позаботьтесь о нем, если вы еще на это способны.

Входит Гермес.

ГЕРМЕС. Пандора!

ПАНДОРА. А, так это был ты!

ГЕРМЕС. Да, я. Мы за вами наблюдали. Все прошло почти так, как мы договорились. Ты вложила в это много чувства, мне кажется, и, должно быть, утомилась. У них задерживаться вредно. Они кусаются. Жужжат и кусаются. Давай вставай, иди за мной.

ПАНДОРА. Так я не умираю?

ГЕРМЕС. Умираешь. Для них ты умерла, но как бессмертная, без похорон, без земли, тебя укрывшей, без пожирающего тебя огня. Отныне ты вольна блуждать подобно мифу.

Пандора встает.

ПАНДОРА. Прощай, Эпиметей.

ГЕРМЕС. Нет, он тоже с нами. (Прометею.) И ты, ты с нами тоже. История завершена. Я заберу с собой актеров этой басни. Пошли, придумаем потом других.

Гермес, Пандора, Эпиметей и Прометей быстро уходят.

ДАДДО. Они спускаются в долину!

КАРЛО. Пошли за ними!

МАРИЯ. Нет, не надо. Это уже не наша дорога.

КАРБОНИ. Ты права, Мария, хозяин отозвал своих псов.

Занавес.

Жан-Люк Лагарс

В СТРАНЕ ДАЛЕКОЙ

…И не покидает чувство, что ты ничто в этом мире,

где опорой может служить только любовь живых

и любовь мертвых.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

ЛУИ.

ЗАКАДЫЧНЫЙ.

ЛЮБОВНИК, уже умерший.

ЮНОША, все юноши.

ВОИН, все воины.

ОТЕЦ, уже умерший.

МАТЬ.

АНТУАН, брат Луи.

СЮЗАННА, сестра Луи.

КАТРИН, жена Антуана.

ЕЛЕНА.

ЛУИ. Позднее, на следующий год.

ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. На следующий после того, как я умер, после моей смерти?

ЛУИ. Именно так.

Год спустя, я остался один, всеми брошенный, все такое прочее, позднее, год спустя, наставал и мой черед умереть (мне сейчас около сорока, и как раз в этом возрасте я умру) — годом позже я решил вернуться сюда. Повернуть вспять.

ЗАКАДЫЧНЫЙ. В час смерти он решает вернуться на круги своя, повидать семью и друзей. Знакомая история. История самого путешествия, а также всех, кого он потерял из виду и теперь обретает вновь.

ЛУИ. Семья моя по-прежнему жила здесь.

Повидаюсь, поговорю с ними, сказал я себе, закончу все миром, чего при жизни вслух не говорят, но хотят сказать на прощанье, чтобы выкинуть из головы, освободиться.

Съезжу, а потом, покончив с этим, вернусь к себе и стану ждать.

Мне будет спокойнее.

Так я себе сказал.

ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. Ты говорил, что никогда больше туда не вернешься, что ноги твоей там не будет, я постоянно это слышал, но мой след еще не простыл, а ты уже бросаешься туда со всех ног.

Разве он не говорил? Или я ослышался?

ЛУИ. След не простыл. Ох уж эти метафоры.

ЛЮБОВНИК, УЖЕ УМЕРШИЙ. И потом, твой постоянный отказ, сколько раз я его слышал, а в последнее время — так особенно часто — в мои последние дни, ты вроде бы так шутил — да, в последнее время особенно часто, этот твой отказ просто оглянуться назад, обещание, не более того, просто обещание не искать никаких решений, да и не решений даже — не искать никаких объяснений, ты обещал, ты отказывался что бы то ни было хранить в памяти.

ЗАКАДЫЧНЫЙ. В самом деле, я тоже всегда это слышал, и тут я с тобой согласен, я тоже слышал и это, и многое другое, он это говорил, и он обещал и себе самому, и нам, и все обещания всегда носили окончательный характер — существенный принцип всех обещаний, я постоянно от него слышал, что никогда он и с места не сдвинется, никогда никуда не вернется, никогда в жизни, не намерен двигаться вспять, и еще помню эту фразу: «К чему?»