Еврипид - Ифигения в Авлиде

Эписодий первый

Вбегает старик; он силится отнять письмо у Менелая.

Стыдись, Атрид… Ведь это ж преступленье!

Прочь, говорят, не в меру верный раб!

Такою бранью я готов гордиться…

Смотри, побью – заплачешь вдругорядь.

Прочесть письмо чужое… и не стыдно?

Стыдился б сам ахейцам яму рыть…

С царями спорь, а мне – письмо, ты слышишь?

Нет, подождешь…

Письмо отдай, письмо…

Оставь, старик: жезлом тяжелым царскимЯ голову тебе раскровеню.

Ну что ж? Рабу бесчестия не будет,Коль примет смерть он за своих господ.

Эй, замолчи, слуга многоречивый!

Не замолчу… О Агамемнон, царь!Твое письмо в чужих руках, и силойИм завладел обидчик… Выручай!

Агамемнон выходит из шатра.

Гей!Что за шум под царской дверью: брань, смятение и крик?Что случилось, и зачем ты вызывал меня, старик?

Мне держать ответ приличней, чем холопу твоему.

Ты чего же тут воюешь и зачем грозишь ему?

Посмотри в глаза мне прямо – после будет разговор.

Сын Атрея не умеет опускать в смущенье взор…

Узнаешь ты этот складень[20], эти злые начертанья?

Я не слеп. Изволь немедля возвратить гонцу посланье!

Нет, его узнают прежде все данайцы, понимаешь?

А с каких же пор ты письма посторонние вскрываешь?

Да, к несчастью, Агамемнон, нам известен твой секрет.

Что тебе известно? Совесть потерял ты вовсе, что ли?

Мне давно узнать хотелось, ждать царевны или нет?

Да стеречь мою семью-то чьей же ты поставлен волей?

Успокойся, не твоею, не бывал твоим рабом.

О, неслыханная дерзость! Твой он, что ль, микенский дом?

Ты обижен – что же делать? Веры в нас к тебе не стало.“Да” – вчера, и “нет” – сегодня, а назавтра – все сначала.

Гладкослов, язык твой ловкий, право, стоит очень мало.

Старик уходит.

Шаткий ум твой не дороже. Что он даст друзьям, скажи?Право, лучше, Агамемнон, гнев свой жаркий отложи.Я не буду горячиться, – ты же, истину любя,Не посетуй, коль увидишь, точно в зеркале, себя.Вспомни, как душой горел ты стать вождем союзных ратей,Сколько ран душевных прятал под расшитый свой гиматий!Вспомни, как ты унижался[21], черни руки пожимая,Как дверей не запирал ты, без разбору принимая,Как со всеми по порядку ты беседовал учтиво,И врагов и равнодушных уловляя фразой льстивой…И с ахейцами торгуясь за надменную утеху,Чем тогда ты, Агамемнон, не пожертвовал успеху?А потом, добившись власти, вспомни, как ты изменился,От друзей своих недавних как умело отстранился!Неприступен и невидим стал наш вождь. Не так бываетС мужем чести, если жребий путь широкий открываетПеред ним: сильней он любит друга, в горе нажитого,Рад он лить ему усладу из бокала золотого;Он доступней, потому что стал сильнее и богаче…Ты же, царь, ребячью душу обнаружил средь удачи…Помнишь: мы пришли в Авлиду, но попутчика не слалиБоги нам из стаи ветров; и ахейцы возроптали.“Распусти нас, говорили, жить в Авлиде нам постыло”.Ты как тень бродил печально: жалоб, жалоб что тут было!Царь в мечтах уж видел тучи парусов под Илионом,Он копьем делил нам нивы… А меж тем с бессильным стономПриставал ко мне: “Что делать? Чем поможем мы несчастью?”О Атрид, ты видел выход, да жалел проститься с властью!Помнишь, как ты был ничтожен, за борт выброшен судьбою?А когда Калхант-гадатель Артемиде для убояДочь твою обрек на жертву, путь взамен суля счастливый,Помнишь, как ты духом ожил, как в надежде торопливойСам, никем не принуждаем, написал, чтоб ТиндаридаИфигению прислала, – мол, невесту для Пелида?Ну, уладил дело… Как же! Снова шлются уверенья…Царь раскаяться изволил в самой мысли преступленья…Но ведь солнце не погасло, что и те слова слыхало?О, вас тысячи подобных… Почесть, деньги – все им мало.Власти ищут, а добились – чуть доходит до расплаты,Проклинают алчность черни, будто люди виноваты,Что под царскою кольчугой сердце лани робкой бьется.Но, Эллада, царь, Эллада!.. Ей за что же достается?Иль в угоду дочке царской нам отдать на посмеяньеНаши славные угрозы, – этой челяди деяньяНедостойные спуская? Нет, мешки вы золотые,Не годитесь вы для трона, не вожди вы боевые!

Ох, не к добру, когда заспорят братья,И этот спор вражду меж них родит…

Я браниться не намерен; краток речью, сердцем сдержан,Благородный муж так нагло в словопреньях не взирает…В брате будет чтить он брата, как бы ни был им рассержен.Посмотри, на что похож ты: горло гнев тебе спирает,Глаз белки налились кровью; что, скажи, с тобою сталось?Ты обижен? Ты ограблен? Жен для ложа не осталось?Иль за это мы в ответе, что тебе приобретенийВоротить твоих не можем… мужа-сторожа Елене.В гордом брате жажда славы раздражает Менелая:Он бывает счастлив, только жен красивых обнимая;Доблесть он считает шуткой; честь и ум ему – забава.О спартанец, пошлость вкусов обличает низость нрава…Брата ты зовешь безумцем, оттого что он решилсяПромах сделанный исправить… Не скорей ли ты взбесился,Что, богами щедро взыскан, новый жребий свой порочишьИ жену на ложе злую воротить насильно хочешь?Иль ты мнишь, тебе в угоду опьяненные любовьюЖенихи перед Тиндаром мстить тогда клялися кровью?Нет, безумец, окрыляла их небесная надежда.Что ж? Веди их! Только б после не раскаяться, невежда:Бог не дремлет и не слепнет, и ему всегда известно,Если вынудили клятву без сознанья и бесчестно…На меня ж не полагайся… Не зарежу голубицы,И тебе я – не помощник в исправлении блудницы,Чтобы мужа утешала, оставляя мне на долюНад пролитой детской кровью дни и ночи плакать вволю!Все сказал тебе, Атрид, я речью краткой и прямою.Вразумил – тебе же лучше. Нет – и сам дела устрою.

Да, речь иную нам пришлось услышать.Мы за него: спасая дочь, он прав.

О, горе мне! В друзьях я ошибался.

Ища сгубить, ты их теряешь сам…

Один отец родил нас? Не поверю!

Разумному я брат, безумцу – нет.

Но ведь друзей роднить должна невзгода…

Нас друг зовет на пир, а не на казнь.

Итак, трудов с Элладой ты не делишь?

Да, не делю: с тобою заодноЕе какой-то демон обезумил.

Тебя же жезл ахейский ослепил…Ступай, предатель братний… Я иныеПособия придумаю, друзейНайду иных!

Входит вестник.

О вождь союзных ратей,Привет тебе и радость! Дева-дочь,Которую в чертоге ты изволилЦаревной Ифигенией назвать,Здесь, у тебя, а с ней и Клитемнестра,Твоя супруга славная, и сын,Дитя-Орест, к Атриду с ними прибыл,Так много дней не зревшему свой дом;Но женщин, царь, измаяла дорога, —У светлого источника ониОстановились, с нежных ног истомуСтряхнуть и кожу влагой освежить…Я кобылиц, с усталых упряжь снявши,На луг пустил: пусть травки поедят.А сам бегом к тебе. Принять с почетомЗахочешь ты, конечно, мать и дочь…Ахейцы о приезде их уж знают.Да, птицей шум весь лагерь облетел:Так и бегут толпами подивитьсяНа дочь твою, царевну… О, в мируВеликие сияньем взоры манят,Что в небесах далекая звезда.Вокруг я слышал говор: “Верно, свадьбаИль царский пир готовится… смотри,Царю-то дочь как загорелось видеть”.Другие ж прибавляли: “Да, ее,Конечно, в храм представят Артемиде,Владычице авлидской, и алтарьУкрасит ей блаженная невеста.А кто ж жених?” Однако, царь, спеши!Пора, Атрид! Где ж мы возьмем кошницу?Цветов сюда!

(К Менелаю.)