Занавески - Михаил Алексеевич Ворфоломеев
Л о н г и н о в. Жена выходит замуж. Ее будущий муж не желает жить с Ольгой!
Ф и р с о в а. Сам бы взял.
Л о н г и н о в. У меня такая мегера, что самому опостылело в дом входить. Стараюсь больше у друзей.
Ф и р с о в а. Взял бы да бросил.
Л о н г и н о в. А где жить? Жить негде, Дора Фирсова! Квартира ее, мебель ее, машина ее! Моей зарплаты хватает только на коньяк! А люблю я его! Ох, как я его люблю!
Ф и р с о в а. Кем же ты, Дима, работаешь?
Л о н г и н о в. Мужем.
Ф и р с о в а. А жена?
Л о н г и н о в. Вот жена работает! Она у меня тренер по художественной гимнастике, а я у нее тапер! На рояле бренчу для девочек! Музыкальное сопровождение. Она меня за это берет за рубеж. Я был в Лондоне, Кельне, Париже, Дюссельдорфе, Берлине, Токио! А? Хозяйка? Лихо!
Ф и р с о в а. Меня туда не тянет. Мне туда не надо!
Л о н г и н о в. Честное слово?
Ф и р с о в а. Тут вот родная деревня, семь километров, а съездить некогда. Мы с Прасковьей с одной деревни. Я у нее на ферме начинала. Потом уж отец пристроил меня в магазин. Мой-то отец в сельпо работал. Фирсов Николай Евдокимыч, не слыхал?
Л о н г и н о в. Как-то не пришлось.
Ф и р с о в а. Вот мужик был! Нас в семье восемь было да стариков четверо! Один всех пер! Так и помер в машине. Тушенку вез, чтоб не украли, залез в кузов. Машина пришла, а он сидит в брезентухе наверху мертвый! Мать и без того доходяга была, а тут сразу брык — и следом! Тебе дочку не жалко?
Л о н г и н о в. Молчи!
Ф и р с о в а. Чего?
Л о н г и н о в. Помолчи, говорю!
Ф и р с о в а. Значит, — печет! А моя в Адлере.
Л о н г и н о в. Давай выпьем. Что-то я протрезвел.
Ф и р с о в а. А жена за кого выходит?
Л о н г и н о в. За арабиста!
Ф и р с о в а. В цирке, что ли, работает?
Л о н г и н о в. На Ближнем Востоке. По-арабски балакает, так его посылают в Египет! И жена следом!
А л л а (вскакивает). Ты можешь заткнуться? Неудачник чертов! Мямля и неудачник!
Л о н г и н о в. А твой фигляр — арабист — удачник? Папа за шиворот протащил в институт! Протащил в газету! Цирюльник он! Понимаешь, цирюльник! И философия у него цирюльника! Даже если он прочтет всего Канта, Гегеля и Фихте, то, кроме чужих щек, он ни черта не увидит!
А л л а (хохочет). А ты со своей толстозадой! Ты…
О л я. Пожалуйста, не надо!
Л о н г и н о в. Не надо?! Нет уж… (Выпивает.) Теперь я все скажу! Когда-то ведь надо сказать! Я тебя не-на-ви-жу!
А л л а. И это все? Ты для этого так тужился? Сходи в туалет.
Л о н г и н о в. Вот это! Вот это я ненавижу в тебе! В ней!
А л л а. Как жаль, что твоя Софочка не слышит тебя!
П р а с к о в ь я (поднимается). А ты бы уступила мужику. Он все же мужик!
А л л а. Он? Мужик?! Это помесь лифчика с резинкой от мужских трусов!
О л я. Мам! Замолчи!
А л л а. Ну ты еще поори мне! Ты еще рот не открывала!
Л о н г и н о в. Оля, будь выше! (Идет к пианино. Садится, играет невпопад бурную музыку.)
Входит И в а н К а й д а н о в и его жена, С в е т а. Они с чемоданами, тюками. Промокшие.
И в а н. С порога натыкаюсь на культуру! Светка, тащи чемоданы к лавке. Дора, здорово!
Ф и р с о в а. Иван, ты?
И в а н. Я! Во! (Видит Прасковью.) И Марковна тут? А ты куда собралась, Прасковья Марковна?
П р а с к о в ь я. Так домой! А вы на чем?
И в а н. Генка Васильев нас на тракторе до поворота добросил, а от поворота на своих колесах!
П р а с к о в ь я. Светка, куда это ты?
С в е т а. Не знаю… Вишь, гонит, и все. Поехали, говорит, и все. Пока, говорит, Лобова нету, уедем, и все!
И в а н. И все! И тихо! Маэстро, ну-ка что-нибудь про Черное море!
Л о н г и н о в. Двадцать пять рублей.
И в а н. Чего?
Л о н г и н о в. Гони четвертную, сыграю.
И в а н. Ладно тебе! Пятерки хватит!
Л о н г и н о в. За пятерку сам играй!
И в а н. За одну песню четвертную?
Л о н г и н о в. Живая музыка, а как же?
И в а н. Так… культура одолела! Вы так нас оставите без песен и без денег.
Л о н г и н о в. А ты свои пой. Свои можно за бесплатно. Как там у вас? Фольклор?
П р а с к о в ь я. Ты куда это навострился? Ванька!
И в а н. Сначала я на Черное море. Дней десять поколочу по пальмам! После сажусь на аэроплан — и на Север. Через десять лет приеду хоронить Лобова.
С в е т а. Вот дурачок! Ой, честное слово, дурачок!
П р а с к о в ь я. Тебе чего он худого сделал?
И в а н. А то! Он сейчас где? Он сейчас в области орден получает? А я?! Я, который в пятнадцать лет сел на трактор! Да у меня еще и сейчас задница от него трясется! Где мой орден? Я это неожиданно увидел! Все ходят в звездах, один Иван в мазуте, как в соплях! Сколько можно с Ивана драть! Вот! Пианист вшивый и тот за бесплатно не играет! А ты на чьи деньги учился, а?! Ты, паразит, на мои деньги выучился! Поэтому сядь и аккуратно сыграй мне про Черное море. Дай мне успокоиться!
П р а с к о в ь я. Какой грамотный! Чего же ты на собраниях молчал? Ты бы такое при председателе наговорил.
И в а н. И наговорил бы! А потому что накипело! Он уезжает. Там у них шахер-махер в банкетном зале, где сбоку сауна, а я торчи в поле!
П р а с к о в ь я. Светка, ребятишек куда дели?
С в е т а. К матери увели.
П р а с к о в ь я. Об них бы подумали.
И в а н. А я думаю! Твои-то, Прасковья, в начальствах ходят, а чем мои хуже?
П р а с к о в ь я. Учи их.
