Занавески - Михаил Алексеевич Ворфоломеев
Входят Л о н г и н о в ы. А л л а везет инвалидное кресло. В нем О л я. На Алле кожаное пальто, на Лонгинове модная кепочка. Ольга укутана в плед.
Л о н г и н о в. Бог ты мой! Работает буфет!
Ф и р с о в а. Пиво есть! Свежее! Только что привезли!
Л о н г и н о в. Интересно, как его привезли? Сколько тут до райцентра?
Ф и р с о в а. Недалеко.
П р а с к о в ь я. Однако не доедете.
Л о н г и н о в. Как съехал с трассы, так за четыре часа прошел восемьдесят километров!
А л л а. Возьми что-нибудь перекусить. Оля, ты что будешь?
Л о н г и н о в. Что она будет? Что есть, то и будет! А что есть? (Идет к буфету.)
Ф и р с о в а. Бутерброды с селедкой.
Л о н г и н о в. И все?
Ф и р с о в а. Сырки есть, плавленые. Сардины в масле. Ананасы есть.
Л о н г и н о в. Что?!
Ф и р с о в а. Ананасы.
Л о н г и н о в. Местные?
Ф и р с о в а. Черт их знает. Может, с Грузии.
Л о н г и н о в. В Грузии ананасы не растут! Алла, ну так что?
А л л а. Возьми ананас.
Ф и р с о в а. Не берите. Они замерзшие были. Отмерзли, запахли.
А л л а. Тогда ничего не надо.
П р а с к о в ь я. Вы чайку возьмите, а у меня пирожки с капустой есть, с черникой! Всем хватит! И сметанки баночка! Сменщице в больницу носила, не приняли. Курочку взяли, а остальное нельзя.
А л л а. Спасибо, не надо.
П р а с к о в ь я (достает из сумки пирожки). Как это не надо? Голодными, что ли, лучше? Тебя как, доченька, зовут?
О л я. Меня зовут Олей.
П р а с к о в ь я. Вот и ладно! А меня Прасковьей! Покушаешь пирожков?
О л я. Да.
П р а с к о в ь я. Вот и ладно! Я тебе сейчас чайку принесу. Чай-то поставила, Дора?
Ф и р с о в а. Скипел.
П р а с к о в ь я. Так завари!
Ф и р с о в а. Да уж заварила!
П р а с к о в ь я. Веником, поди, заваривала. (Наливает чай, несет Ольге.) У, какой чаек! Горяченький! От чая душа размягчается!
А л л а. Дима, возьми мне стакан.
Л о н г и н о в. Хорошо, моя радость! Стаканчик чаю и стаканчик коньяку. Что у вас за коньяк? Азербайджанский?
Ф и р с о в а. Черт его знает, мы его не пьем. Портвейн есть.
Л о н г и н о в. Портвейн? Нет! Портвейнова вина не надо! Портвейнова не пьем! Мы им заборы красим.
Ф и р с о в а. Это хороший. Тоже азербайджанский.
Л о н г и н о в. Уж лучше коньяку. А то скажут после, что Лонгинов умер от портвейна!
Ф и р с о в а. Ну так я налью, а кто допивать станет?
Л о н г и н о в. Давайте бутылку целиком.
Ф и р с о в а. Это другой табак.
П р а с к о в ь я (приносит другой стакан Алле). Пей, дочка.
О л я. Ой, какие пирожки вкусные! Вы сами пекли?
П р а с к о в ь я. Сама! С фермы прибежала, печку затопила. Прилегла. Печка прогорела. Я встала и поставила два листа! Лист с капустой да лист с черникой. А вы далеко едете?
Л о н г и н о в (выпивает). Чистая сивуха! Неразбавленная!
А л л а. Еще осталось надраться!
Л о н г и н о в. И откуда в тебе эти речевые обороты?
А л л а. От вас, Дмитрий Константинович!
О л я. Мы в дом инвалидов едем. Тут есть такой?
П р а с к о в ь я. Есть, есть! Точно! В райцентре. Как раз по другую сторону. У речки. А зачем вам туда?
Л о н г и н о в. Да вот, надо… Дочь определить надо!
А л л а. Господи, когда это кончится!
Ф и р с о в а. А чо с ей? Не ходит?
А л л а. Не ходит, да! (Идет к Лонгинову.) Налей и мне.
Л о н г и н о в. Прошу. Рекомендую закусить селедочкой! (Видит пианино.) Бог ты мой! Откуда инструмент?
Ф и р с о в а. Пианино-то? Тут думали ресторан открывать. Сбоку хотели достроить. Еще кирпича ни одного не положили, а уж пианину привезли! Поставили эту гробину. Карауль ее теперь! Она, зараза, семьсот рублей стоит!
Лонгинов садится за пианино, играет.
Л о н г и н о в. Галоп! А может, мне остаться тапером при несуществующем ресторане? Пил бы себе коньячок, закусывал селедкой. Коньячок мерзкий! Погода мерзкая! Жизнь — мерзкая! И т. д.!
П р а с к о в ь я. Накушалась?
О л я. Да, тетя Прасковья. Спасибо. А как вас по отчеству?
П р а с к о в ь я. Марковна.
О л я. Мне так удобнее, Прасковья Марковна.
П р а с к о в ь я. Ну, удобнее, так и слава богу. Как же вы коляску-то везли?
О л я. В целлофане, на верху машины.
П р а с к о в ь я. В дом инвалидов едешь?
О л я. Да.
П р а с к о в ь я. Ты не жила там раньше?
О л я. Нет. Теперь поживу, узнаю.
А л л а. Оля, ты хочешь спать?
Ол я. Да, мама.
П р а с к о в ь я. А вот. Поближе к печке. Тепленько, хорошо!
Оля подъезжает к печке, закрывает глаза.
А л л а (Лонгинову). Сколько мы тут будем торчать?
Л о н г и н о в. Потоп! Понимаешь? Потоп!
Ф и р с о в а. Вот и я говорю, что потоп.
Л о н г и н о в. А в Америке засуха!
П р а с к о в ь я. Ишь ты! И как они там, бедные? Засуха — это не приведи господи! Не голодают?
Л о н г и н о в. Непохоже.
П р а с к о в ь я. Не голодал, не знаешь…
Л о н г и н о в. Голодал! Семнадцать дней голодал! Пил воду и делал клизмы. Выжил!
А л л а. Я тоже лягу. Устала, не могу! (Укладывается на лавку.)
П р а с к о в ь я. Ну и я с вами. (Тоже ложится.)
Лонгинов оглядывает всех, наливает коньяку, идет к Фирсовой.
Л о н г и н о в. Собаки и буфетчицы — лучшие друзья человека! Будем знакомы. Дмитрий!
Ф и р с о в а. Фирсова я, Дора.
Л о н г и н о в. Давно здесь работаете?
Ф и р с о в а. Тут-то? Да тут четыре года. А чего это надумали сдавать дочку?
