Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра

— В командировку?

— Нет.

— К родственникам приехали?

— Нет.

— А зачем вы приехали?

— Просто так. Ехал в поезде и сошел. Вас повидать! — глупо добавил Толоконников.

Теперь смех стал сотрясать женщину с такой силой, что она не удержалась на ногах и села на ступеньки.

А Толоконников замер как болван, не зная, что ему делать, и ждал, чтобы женщина прекратила свой издевательский смех. Ждал он долго.

— Кто же за трешницу получает теперь номер, — сказала наконец женщина. — Вы бы ему десятку предложили…

— Я могу и десятку… — сказал Толоконников, а женщина приподнялась со ступенек и спросила тихо-тихо:

— А зачем вы сюда приехали, по-честному? Я жутко любопытная.

— Ни за чем. Ехал в поезде, понимаете, окна, а за ними неизвестно что… и жизнь по-другому… понимаете… надоело… человек, он ведь так живет — вроде все у него хорошо, а где-то грызет — нет, не так… упускаешь.

— Я понимаю, — кивнула женщина. — И у меня это бывает. Я даже про это читала. Это называется раздвоение личности.

— Может быть, раздвоение… — согласился Толоконников. — Неважно, как это называется.

— А куда вы ехали?

— Домой, в Москву.

— И вместо Москвы сошли в Крушине?

— В Крушине!

— Вы сумасшедший! — сказала женщина.

— Конечно! Только вы укажите мне нормального. Меня зовут Юрием Сергеевичем. Юрой меня зовут.

— А меня Лидой. То есть Лидией Васильевной.

— А я на вокзале видал лилипута с медведем, — сказал Толоконников и добавил: — Лида.

— Ну ладно, сидите и ждите! Номер я вам добуду! — пообещала женщина.

— За десятку? — осмелел Юрий Сергеевич. И Лидия Васильевна охотно включилась в игру, видимо, ей тоже было здорово скучно, потому что как мужчина Толоконников не представлял собой ничего интересного. Заурядный тип — лицо среднее, рост средний, залысины и животик уже намечается.

— За десятку вы со мной не поладите! — озорно сказала Лидия Васильевна и исчезла. Толоконников покорно ждал ее минут сорок. За эти сорок минут Лидия Васильевна из милой полной женщины, и не более того, превратилась в его мечтах в Софи Лорен крушинского масштаба, а сам он в Мастроянни.

— Держите ключ! — вернулась женщина. — Номер двести сорок второй. Вы на сколько?

— На сутки!

— Тогда прописываться не надо. Пошли! — И Лидия Васильевна повела Юрия Сергеевича на второй этаж и показала ему номер двести сорок второй, славную конуру с деревянной кроватью, с тумбочкой возле нее, с канцелярским столом, украшенным телефоном, и современным эстампом на стенке — снег, много снега и синие деревья.

— Входите, Лида! — пригласил Толоконников.

Лидия Васильевна покачала головой:

— Что вы! В номер я не пойду!

— Тогда мы вынуждены будем разговаривать в коридоре! — сказал Толоконников, стоя в дверях с табличкой «242». — Как вы это раздобыли?

— Здешний администратор Катя — моя приятельница. Я к ней хожу за рижской туалетной бумагой.

— За чем? — поперхнулся Толоконников.

— А к нам ее завозят только в гостиницы. Ну прощайте, Юра… — усмехнулась Лидия Васильевна.

— Как, вы уходите?

— Конечно, ухожу. Вы думаете, я бездомная? Семья у меня, дочка.

— А как же я? — спросил Толоконников.

Лидия Васильевна ничего не ответила и пошла по коридору. А Толоконников смотрел ей вслед, мир рушился на его глазах, и он ничего не мог поделать.

Вдруг Лидия Васильевна задержала шаг, обернулась и засмеялась таким низким грудным смешком:

— Эх вы! Вам же охота меня остановить!

— Да! — признал Толоконников.

— Так чего ж вы?

— Так я… я… просто…

— Без четверти пять… — сказала Лидия Васильевна. — Вы выйдете из гостиницы и пойдете налево. Там будет мастерская, где чинят телевизоры. Вот возле нее.

И быстро ушла.

А Толоконников стал ждать без четверти пять. Ждать надо было долго, сейчас была половина двенадцатого. Он попробовал уснуть, но, конечно, не уснул, потому что мучительно думал, во-первых, придет ли Лида, не пошутила ли? А во-вторых, если придет, куда с ней подаваться и что делать?

Толоконников пошел шататься по городу. Старые здания стояли здесь вперемежку с новыми пятиэтажными. Причем они не возникли, как это часто бывает, на голом месте, вокруг росли тополя, которые никто варварски не обрубал, и поэтому тополя росли буйно и весело.

Толоконников гадал, в каком доме живет Лида, в старом или новом. И если она все-таки придет на свидание — что же тогда? Хорошо ли это, порядочно ли? Ведь он действительно приехал только на сутки, потому что послезавтра в главке совещание и он специально для этого совещания ездил в командировку. И вообще, незнакомая женщина — удобно ли к ней приставать? Вдруг обидится и еще, чего доброго, скандал устроит? И потом… как он покажется в Москве жене? Если ей повиниться — она-то наверняка устроит скандал и всю жизнь будет попрекать, и еще матери своей расскажет, а это все равно что объявить по радио. Нет, жене говорить не надо, но ведь он, Толоконников, ничего не умеет скрывать, жена сразу учует, что он что-то скрывает, и тут начнется…

Нет, конечно, лучше будет, если Лида не придет. Может, Бог даст, у нее ребенок заболеет или муж ее не отпустит.

«Нет, если она не придет, — думал Толоконников, — на кой черт я тогда сошел в этом Крушине? И вообще, годы уходят. А вспомнить нечего. А так будет приятно вспомнить — вот какая история случилась со мной… Нет, все-таки лучше, если из этого не произойдет никакой истории…»

Толоконников слонялся без дела по городу. Время тянулось медленно, потому что время никогда не движется с нормальной скоростью — либо спешит, либо опаздывает.

Потом Толоконников захотел поесть. В ресторан не пошел, а на ходу, в уличном кафе, взял сосиски, булочку и все это торопливо запил молоком. Пил он прямо из бутылки, забыв, что ему вместе с ней дали бумажный стаканчик. Уборщица, которая составляла на поднос грязную посуду, укоризненно поглядела на Толоконникова:

— Ох и надо работать над вашей культурой, чтобы вы ели как людям положено!

— Извините! — сказал Юрий Сергеевич и побежал искать мастерскую, где чинят телевизоры. Найти ее оказалось легко, и Толоконников начал ждать. Он успел как раз вовремя — была половина четвертого, а вдруг он не расслышал и Лида сказала, что придет без четверти четыре. Потом набежало без четверти, потом четыре, и половина пятого, и нервы Толоконникова начали шалить, а к пяти часам ровно он совершенно распсиховался и забегал по улице взад и вперед, как иногда бегают мужчины перед родильным домом. В четверть шестого Толоконников был близок к самоубийству, но осознал, что ему нечем совершить малодушный акт. В половине шестого Толоконников понял: это к лучшему, что Лида не пришла, так как он в подобных делах не ушлый и не знает, как обращаться с чужими женами, и только он это установил, как Лида примчалась и объяснила, запыхавшись, что муж забежал с работы, какие-то списки ему потребовались, и он никак не мог их найти, потому что в бумагах у него всегда беспорядок, но теперь ее муж ушел надолго. Ну, куда они пойдут?

И Толоконников честно признался, что он передумал о многом, а вот это как-то упустил… То есть об этом он тоже думал, но не пришел к конкретному решению.

И Лидия Васильевна сказала голосом родной жены Толоконникова:

— Ну что мне с вами делать?…

— Что хотите, то и делайте! — повинился Юрий Сергеевич и подумал, что Лида и обликом своим похожа на жену и, наверное, этим ему понравилась, потому что таким недотепам, как Толоконников, на роду написано любить только жену. — Может быть, в ресторан сходим?

— Ну да еще, — усмехнулась Лидия Васильевна. — Чтобы меня весь город увидел? Я и стоять здесь с вами не могу.

— Может быть, поедем куда? — мучительно искал выход Юрий Сергеевич.

— Больше нет предложений? — спросила Лидия Васильевна.

— Нет!..

— Тогда идемте к вам! — приказала женщина, которая, как большинство женщин, была в житейских делах мудрой. — Только не вместе. Вы идите, а я потом сама приду!

Толоконников рысью побежал в номер. И, волнуясь, стал ждать. Лидия Васильевна пришла очень скоро, в руках она держала три рулона рижской туалетной бумаги.

— Теперь, — сказала она с торжеством, — если меня кто видел — так вот оно, оправдание. — А потом села на кровать и опять стала хохотать и хохотала так долго, что Толоконников разозлился и спросил:

— Ну что? Что смеетесь-то?

— Целый день у вас был, а вы ничего не приготовили. Ни вина не купили, ни конфет…

— Так вы же сами предупредили, что в номер ко мне не войдете!

— Боже мой! — вздохнула Лидия Васильевна. — Вы дурак или очень неопытный?

— И то и другое! — смутился Толоконников, а Лидия Васильевна приняла руководство на себя. Она так и объявила: