Жан Ануй - Ромео и Жаннетта
Фредерик. Нет.
Люсьен. Как будет угодно! Но у рогоносцев с достоинством есть только одно преимущество — они страдают вдвойне. И потом, какой смысл в рогоносце с достоинством? Существуют ли благородные раковые больные, элегантно заражённые чумой? Нужно согнуться в коликах, выхаркать, как можно быстрее сопли и лёгкие, кричать, когда невыносимо терпеть боль, жаловаться, надоедать всем подряд. Нужно быть рогоносцем безобразным, настоящим трусом, уродливым перед лицом Всевышнего, чтобы его научить! Знаете ли, что я в первый день сделал? Во время ужина я упал со стула и оставался лежать на полу, чтобы все подумали, что я умер. Не за чем. Чтобы им просто стало страшно, чтобы что-нибудь да произошло. Они смачивали мне виски уксусом, старались разомкнуть мне зубы при помощи чайной ложки. Я слышал, как они хлопотали, лезли из кожи, а я спокойно дышал… я не был мёртв, я был попросту рогоносцем. И мне хотелось поступить ещё сильнее. Снять штаны, обоссать стены, замазать лицо углём, разгуливать по улицам с большим бумажным носом, чтобы люди говорили: «Что делает этот молодой человек с картонным лицом?» Он ничего не делает, он — рогоносец. Это нос рогоносца! Фредерик. Замолчите!
Люсьен. Я вас беспокою? Господин хочет страдать в своё удовольствие, страдать благородно? Мсье хочет быть рогоносцем в одиночестве?
Уродливые рогоносцы, рогоносцы низкие — это не его круг знакомств? Мсье — рогоносец особенный? И, тем не менее, мы братья, сударь, мы пригубили от одной чаши. И, так как нас никто не целует, нужно, чтобы мы целовались вместе.
Люсьен хочет его по-шутовски поцеловать; Фредерик его отталкивает.
Фредерик. Оставьте меня! Вы пьяны. От вас вином несёт.
Люсьен. От меня, может быть, и несёт вином, но пьяный… в пять часов пополудни? Увы, молодой человек! Это, как выпуклости… требуется много времени, чтобы такое случилось. Всё долго! Нет, я буду пьян только вечером, когда уже точно говорить ничего не буду, когда я стану приличным. (Декламируя.) Граф запирался каждый вечер в библиотеке, а графиня поздно ночью слышала, как он поднимался по лестнице нетвёрдой походкой. (После короткой паузы.) Но каждый вечер наверху, в комнате графини меня ждёт некоторое разочарование.
Фредерик (после паузы). Я не буду жевать мою боль, как собака блевотину, пусть кровь выйдет один раз — и всё. Инфантильный мир, куда вы вдвоём меня затянули — не мой мир. Ни мой Отец, ни моя Мать, никто из моих соседей никогда не уделил столько внимания своей боли… а их дети, между прочим, тоже умирали от неизвестных болезней, и жёны тоже оставляли мужей. Просто у них было ещё, чем заняться помимо жалобы.
Люсьен. Счастливая деревенская озабоченность!
Мать (входя). Улия встала. Дорога её немного утомит, но она, тем не менее, предпочитает уехать сегодня же вечером. Она, как и я, у неё одна мысль, оставить эти места, как можно быстрее.
Люсьен. Однако тут летом приятно!
Мать (не обращая внимания на Люсьена). Ты готов?
Фредерик. Да, мама.
Мать. Я позову тебя, чтобы помочь Улии спуститься. Я сварю ей кофе. (Она идёт на кухню.)
Отец (вернувшись, глядя, как Мать идёт на кухню). С тех пор, как она навела порядок в моих шкафах, она на меня больше не смотрит. Не знаю уж, что она там разыскала… (Подходя к Люсьену и Фредерику.) Слушаю я вас, дети мои, и не понимаю! Вы тут себя мучаете, бьётесь. А мне жизнь и любовь всегда казались значительно проще. Однако не нужно дуМать, что я не любил. Когда мне было двадцать лет, у меня уже были три любовницы. Коллега по регистратуре, пленительная блондинка, которую я раскатывал на все цвета радуги, горничная из ресторана, где я столовался, и девушка из лучшей семьи в городе. Последнюю я узнал девственницей, мон шер, и она принимала меня у себя ночью в двух шагах от комнаты родителей. Жи. Пе. Простите, я даю вам только её инициалы. Эта женщина потом вышла замуж за ответственного чиновника.
Люсьен. Я её знал, она была горбата.
Отец (обиженно). Едва. Лёгкая деформация, которая не уменьшала её шарма.
Люсьен. Она была страшная!
Отец. У неё был крупный нос, согласен. Но глаза прекрасные. (Придвигаясь.) И потом, между мужчинами будет сказано, чёрт побери! Я был тот ещё молодец… горб, нос — знаете, только оказался в постели… (Делая другое движение рукой, на этот раз благородное.) Осторожно! Галантность и вежливость исключительные. Я всегда уважал женщину. Но не более. Женщина никогда не могла заставить меня отказаться от бильярда и товарищей. Я так устроил, чтобы никогда не страдать! Кстати, у меня был принцип. Уходить всегда первым. Мои связи никогда не длились больше трёх месяцев! Как только подходил срок, я был безжалостным. И я видел таких, которые ревели, как животные, бегали за мной по пятам на улице нагишом. Мольбы, угрозы, я ничего не слышал — ничего не видел. Однажды, крепкая брюнетка, портниха у Каора — некая Юнона, мон шер, груди во такие! Я на пороге, она — прыг на кухню и за бутылку с хлоркой! «Сделаешь шаг — выпью!» Я вышел.
Люсьен. Она выпила?
Отец. Уверен. Я встретил её тремя неделями позже, мне показалось, что она похудела. Ну, так что ж! Всё улаживается! Она вышла замуж за жандарма. Теперь у неё взрослый сын парикмахером. Что вы думаете это такое, жизнь? Главное, чтоб не надули!
Люсьен. А, если больно?
Отец (кричит, искренне). Но это не больно! Тут-то я вас никак и не пойму!
Мать (появляется с чашкой в руке). Вот. Я отнесу ей наверх кофе, и мы отправимся.
Отец. Мы будем очень жалеть, свекровушка.
Мать. Кобыла идёт хорошо… Шарль уверяет, что мы до ужина будем дома. Он доехал всего за три часа. Шарль привёз одеяло, но боюсь, Улии будет прохладно к вечеру. Я возьму ещё одно, пришлю обратно после.
Отец (по-барски). Мама, этот дом ваш!
Мать. Свадьбу сыграем в назначенный день, но Улия, как и я, она тоже думает, что лучше никого не приглашать.
Отец (с движением руки). Семья…
Мать. Улия предпочитает, чтобы вас обоих на свадьбе не было.
Отец (не позволяя себе понять). Как это — обоих?
Мать. Её брата и вас.
Отец (ошеломлённый). И, тем не менее, свёкровушка, Отец…
Мать. Дядя Фредерика поведёт её к алтарю. Теперь она хочет, чтобы у неё была только одна семья.
Отец (отрёкаясь от всякой гордости). Я себе и фрак сшил…
Мать не отвечает. Люсьен кричит, обращаясь к отцу.
Люсьен. Папа! Если я женюсь в Африке, я тебя приглашу! Будет чудесно — увидишь! Все будут поголовно голые, все до одного вонючие, чёрные, ты один — во фраке, обливаешься потом в центре процессии под руку с моей светловолосой Дульцинеей. Мы тоже будем полны благородства, тоже будем среди своих — одни негры!
Отец (с шекспировским жестом). У меня больше нету детей!
Люсьен. Куда ты?
Отец. К Просперу. Одолжи двадцать франков.
Люсьен. Я даю тебе пятьдесят, дорогой Лир! Напейся! Того стоит.
Мать Фредерика смотрит, как они выходят, пожимает плечами и поднимается к Улии. Фредерик остаётся один. Появляется Жаннетта в белом платье. Она стоит некоторое время, не двигаясь. Увидев её, Фредерик встаёт…
Жаннетта. Да, я вышла замуж в белом, чтобы всё селение было в ярости. И нужно было всё-таки платье использовать. (Пауза.) Вы всё ещё женитесь через месяц?
Фредерик. Да.
Жаннетта. Моё дело сделано. (Пауза.) Хорошо, когда вещи сделаны, когда не нужно больше задавать себе вопросов и возвращаться вспять. Вот почему я пришла попрощаться с вами.
Фредерик. Уходите.
Жаннетта (спокойно). Да. Не говорите так строго. Я уже ушла раз и навсегда. Я вам говорю теперь о конце света. Это встреча, дополнительная минута, которую судьба дарит иной раз, когда всё уже решено… наши поезда развили скорость и пересеклись теперь только для того, чтобы ещё быстрее разлететься в разные стороны. Мы посылаем друг другу последнюю улыбку. (Пауза.) Даже не улыбку. Фредерик. Нет.
Жаннетта. Как вы серьёзны! Значит, вы не умеете играть с жизнью?
Фредерик. Нет.
Жаннетта. Мне тоже тяжело, но я играю. Я очень весела, там я их пою, заставляю танцевать. Гости моего мужа не иссякают в красноречии! Только он знает всё наперёд, и ему страшно.
