Уильям Шекспир - Трагедии. Сонеты
ЛИРИКА ШЕКСПИРА[6]
«Подобно тому, как полагали, что душа Эвфорба жила в Пифагоре, так сладостный, остроумный дух Овидия живет в сладкозвучном и медоточивом Шекспире, о чем свидетельствуют его „Венера и Адонис“, его „Лукреция“, его сладостные сонеты, известные его личным друзьям» — так писал о Шекспире его современник Фрэнсис Мерез в 1598 году. Он добавил также следующее: «Подобно тому, как Эпий Столо, что если бы музы знали латынь, то они стали бы говорить языком Плавта, так я утверждаю, что, если бы музы знали по-английски, они стали бы говорить изящными фразами Шекспира…»[7]
Эти отзывы не оставляют сомнения в том, как расценивали поэзию Шекспира знатоки литературы, жившие в его время. Они уподобляли Шекспира-поэта великим писателям античности. Большей похвалы нельзя было придумать в эпоху Возрождения, когда искусство античности считалось высшим образцом.
Мерез писал о «Сонетах» еще до того, как они были напечатаны. Он знал их по рукописным спискам, имевшимся у друзей Шекспира. В 1609 году издатель Томас Торп напечатал «Сонеты Шекспира, никогда ранее не печатавшиеся» (Shakespeare’s Sonnets, Never Before Imprinted). По-видимому, это было пиратское издание, то есть издание, выпущенное без согласия автора. При жизни Шекспира «Сонеты» больше не появлялись в печати. Возможно, он сам не хотел этого по неизвестным нам причинам.
В 1623 году друзья Шекспира издали первое собрание его драматических произведений. «Сонеты» в него не вошли. Лишь в 1640 году поэт Джон Бенсон выпустил в свет новое издание их. В обращении к читателям Бенсон отмечает, что среди произведений Шекспира «Сонеты» имели меньше успеха, чем пьесы. Как он пишет, они «не удостоились причитающейся им доли славы, какую приобрели остальные его (Шекспира — А. А.) творения». Бенсон намекает и на причину сравнительной непопулярности «Сонетов». Лирика Шекспира еще проникнута духом гуманистического мировоззрения эпохи Возрождения. Между тем в начале XVII века появляется новое направление в поэзии, крупнейшим представителем которого был Джон Донн. Донн решительно порвал с традициями ренессансной лирики. Его поэзия совершенно лишена той идеализации, которая была свойственна сонетистам, следовавшим образцам, созданным великим итальянским поэтом Петраркой. Стиль Донна был усложненным. Он прибегал к крайне неожиданным сравнениям. «Сонеты» Шекспира выглядели проще и, во всяком случае, были написаны в более традиционном духе.
Это объясняет нам, почему Бенсон, характеризуя поэтические произведения Шекспира, писал: «Прочитав их, вы убедитесь, что они чисты, ясны и отличаются изящной простотой. Их благородный тон порадует и не утомит ваш ум. Здесь нет запутанного или туманного содержания, которое способно поставить в тупик. Наоборот, вы найдете тут блестящее красноречие, которое вызовет ваши восхищенные похвалы»[8].
Джон Бенсон, однако, не переломил вкусов читателей, которые склонялись в сторону Джона Донна и близкой ему поэзии так называемой «метафизической школы». В середине XVII века эта поэзия пользовалась большим успехом, чем шекспировская.
После 1660 года в английской литературе утвердился классицизм с его строго рационалистическим пониманием поэзии. Тогда не только Шекспир, но и Джон Донн вышел из моды. Образцами для английских писателей стали французские классицисты.
Крупнейший из английских писателей второй половины XVII века Джон Драйден отмечал, что в литературном языке произошли большие изменения к лучшему. В своем «Опыте о драматической поэзии» (Of Dramatick Poesy, An Essay, 1668) Драйден отмечал неровности языка Шекспира: «Ни один писатель не опускался с таких высот мысли до столь низких выражений, как это часто случается с Шекспиром»[9] Внимательно читая сочинения Шекспира и Флетчера, можно, по мнению Драйдена, на каждой странице найти неправильные грамматические обороты и смысловые неточности. «Шекспир иногда превосходит всех поэтов, писавших на любом языке, однако далеко не всегда пишет умно и не всегда выражает свои мысли в соответствии с важностью предмета. Иногда он пишет хуже, чем самый плохой писатель нынешнего или предшествующего века»[10]. Это сказано о языке драматургии Шекспира, но в полной мере соответствовало и тому, как стали относиться и к его поэтическим произведениям.
В начале XVIII века происходит возрождение интереса к драматургии Шекспира. «Сонеты» и поэмы по-прежнему не находят читателей. Показательно мнение одного из лучших знатоков Шекспира в XVIII веке Джорджа Стивенса. Издавая в 1793 году сочинения Шекспира, он писал в предисловии: «Мы не перепечатали „Сонетов“ и других поэтических произведений Шекспира потому, что даже самое строгое постановление парламента не расположит читателей в их пользу… Если бы Шекспир не написал ничего, кроме этих произведений, его имя было бы так же мало известно теперь, как имя Томаса Уотсона, более старинного и гораздо более изящного сонетиста»[11].
Стивенс, как это случается с учеными-литературоведами, не обладал поэтической чуткостью. Иначе он знал бы, что в то самое время, когда он писал приведенные нами слова, а английской литературе уже намечался новый поворот во вкусах. Несколько лет спустя утвердился романтизм. Шекспир стал для романтиков знаменем борьбы против классицизма.
Сэмюэл Тэйлор Кольридж в лекциях о Шекспире, читанных им в 1810–1811 годах, утверждал, что в Шекспире следует прежде всего видеть поэта. Драматургия Шекспира значительна именно своей поэтичностью. «Шекспир, — по словам Кольриджа, — обладал если не всеми, то главными признаками поэта — глубиной чувства и утонченным пониманием красоты как в ее внешних формах, доступных зрению, так и в сладкозвучной мелодичности, воспринимаемой слухом»[12].
Другой поэт-романтик Джон Китс писал другу в 1817 году: «Я взял с собой три книги, одна из них — лирика Шекспира. Никогда прежде я не находил столько красот в „Сонетах“, они полны прекрасных вещей, сказанных как бы непреднамеренно, и отличаются глубиной поэтических образов»[13].
Романтики «реабилитировали» поэзию Шекспира. После них никто уже не сомневался в художественном значении «Сонетов». Началось углубленное изучение их. В частности, большое внимание привлекли те мотивы «Сонетов», в которых слышатся отголоски личных переживаний поэта. В них стали искать отражение интимной жизни Шекспира.
В наше время «Сонеты», по общему мнению знатоков и широчайших кругов читателей, признаны достойными стоять в одном ряду с лучшими драматическими произведениями Шекспира. Они принадлежат к числу величайших явлений поэзии позднего Возрождения.
За последние сто лет необыкновенно выросла критическая литература о «Сонетах». По количеству исследований, посвященных им, «Сонеты» стоят, пожалуй, на втором месте после «Гамлета».
Сопоставление великой трагедии Шекспира с его лучшим поэтическим творением вполне закономерно. И здесь и там много загадок. С «Сонетами» связано несколько сложных вопросов, причем некоторые из них, по-видимому, неразрешимы.
Исследователи спорят: можно ли считать «Сонеты» автобиографическими, а если так, то кто те лица, о которых говорится в них: юный друг, смуглая возлюбленная и поэт-соперник.
На этот счет существует много мнений. Большинство исследователей полагают, что другом, которому адресованы «Сонеты», был либо Генри Ризли граф Саутгемптон, либо Уильям Герберт граф Пембрук. Таинственной смуглоликой, по предположению Т. Тайлера, могла быть возлюбленная Пембрука — Мэри Фиттон. Почти все исследователи считали, что поэтом-соперником был Джордж Чапмен. Однако историк А. Л. Рауз высказал мнение, что вероятнее предположить в качестве соперника Шекспира его современника, поэта и драматурга Кристофера Марло[14] Он же предполагает, что смуглой дамой «Сонетов» была Эмилия Бассано, в замужестве Ланьер }A. L. Rowse. Shakespeare the Man. L., 1975, p. 102–109}.
Невозможно сказать, какая из догадок верна. Для решения этих вопросов нет достаточных документальных данных. Но в конце концов безразлично, к кому были обращены стихи Шекспира. Гораздо важнее другое: отразились ли вообще в «Сонетах» события жизни и личные переживания Шекспира?
На это нелегко ответить. Если обстоятельства драматургической деятельности Шекспира восстановлены подробно и можно проследить почти весь его путь в лондонском театральном мире, то об интимной жизни Шекспира ничего не известно. Не сохранились письма, дневники, воспоминания, которые приоткрыли бы плотную завесу, закрывающую личную жизнь Шекспира. Решить вопрос об автобиографичности поэзии Шекспира можно только по аналогии с тем, что бы знаем о других великих поэтах.
Поэзия всегда была средством художественного обобщения действительности. Даже самые, казалось бы, интимные излияния романтиков начала XIX века отнюдь не столь откровенны, как это кажется читателям наивным. Ошибается тот, кто по стихам, скажем, Байрона попытается восстановить личную жизнь поэта. Совершенно естественно, что Байрон описывал свои отношения с женщинами со своей точки зрения. Реальные факты переосмыслял, чтобы выразить в стихах определенный взгляд на жизнь. И это главное.
