Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
Какое-то время они молчали, не зная, что сказать. Потом Дина все-таки предложила ему выпить чаю.
— Не откажусь, хотя предпочту гранатовый сок, — ответил Самуэль.
Она подала ему стакан, стараясь не смотреть в лицо.
— Что случилось, Дина? — спросил Самуэль. — Я пришел поблагодарить тебя за то, что Вади сделал для Изекииля. Я уже сказал об этом Сальме и Мухаммеду. Им повезло иметь такого сына — храброго и великодушного. Вы должны им гордиться.
— Мы им гордимся, — сухо ответила Дина.
— Жизнь — непростая штука, — задумчиво протянул Самуэль. — Очень жаль, что ты на меня сердишься... Мне бы хотелось, чтобы все сложилось иначе... Хотя понимаю твою солидарность с Мириам.
Дина не знала, что и ответить. Она чувствовала себя по-настоящему неловко. Наконец, она решилась посмотреть ему в глаза, в глубине надеясь увидеть того, прежнего Самуэля, что на протяжении стольких лет был другом ее мужа.
— Ты нехорошо поступаешь, — сказала она. — Оставить жену и детей... Что ты за человек после этого, Самуэль?
— Я никогда не пытался казаться лучше, чем есть, но должен признаться, что совершил ошибку, женившись на Мириам, она не заслуживает того, чтобы страдать из-за меня. Я не могу тебя обманывать, ты же знаешь, что я никогда не был в нее влюблен; да, я был к ней привязан, и мы были счастливы, но я никогда по-настоящему ее не любил.
— Но если ты знал об этом и все равно женился, то должен нести ответственность за свой выбор. Или ты думаешь, что раз ты не был в нее влюблен, это снимает с тебя вину? Вот скажи, Самуэль, так ли уж необходимо было привозить сюда эту женщину?
— Я хотел, чтобы Константин и Катя увидели Палестину. Ты не представляешь, что сейчас творится в Европе. Гитлер превратил жизнь немецких евреев в настоящий ад. Все, кто только может, стараются уехать из Германии. Мы с Константином делаем все возможное, чтобы британские власти открыли въезд в Палестину для всех желающих. Здесь они смогут найти дом.
— Это моя земля, Самуэль, земля моих предков, а также моих детей и внуков, — ответила Дина. — Она не может вместить евреев со всего света.
— Мы можем жить вместе, Дина, как жили до сих пор. Если бы ты знала, что творит Гитлер... Он заставляет евреев пришивать на одежду шестиконечные звезды Давида. Запрещает им заниматься торговлей, изгоняет из университетов, конфискует имущество, лишает гражданства...
— Мне очень жаль, что так все случилось. Не могу понять, чего добивается этот Гитлер...
Дина замолчала.
Но тут послышались шаги на дорожке, а затем деликатный стук в дверь. Самуэль открыл ее; на пороге стояла Катя.
Дина была потрясена, увидев эту женщину: она выглядела неземной, будто сошла с какой-то картины.
— Дина, познакомься с Катей, — сказал Самуэль.
Две женщины посмотрели друг на друга: Дина — с опаской, Катя — с безразличием, которое пыталась скрыть под широкой улыбкой.
— Я столько слышала о вас, — произнесла Катя. — Поистине, вы — единственная женщина, которая удостоилась такой глубокой привязанности Самуэля.
— Хотите гранатового сока? — предложила Дина, не зная, что и сказать.
— С удовольствием, — улыбнулась Катя. — Самуэль так расхваливал ваш знаменитый гранатовый сок, что я никак не могу упустить возможности его попробовать.
Разговор перешел на разные пустяки. Дина не желала поддаваться обаянию этой неземной женщины и отвечала ей с тем же показным равнодушием, какое демонстрировала Катя. В этой атмосфере Самуэль чувствовал себя неуютно и не мог дождаться, когда можно будет откланяться и уйти.
— Мы должны вернуться в гостиницу до наступления темноты. Я еще вернусь — повидаться с тобой перед отъездом, — пообещал Самуэль.
Чуть позже Сальма рассказала свекрови, что происходило в Саду Надежды во время ужина.
— Константин и Вера были очень милы и уделили внимание каждому. А вот его сестра, как мне показалась, чувствовала себя не в своей тарелке, — сказала Сальма. — Похоже, она принадлежит к тому типу людей, которые считают нас вульгарными.
— Я ничуть не удивлена, что Самуэль не хочет возвращаться, — ответила Дина. — Едва ли эта Катя смогла бы жить здесь. Ты вот можешь представить, как такая фифа гнется над картофельной грядкой или доит козу? — Дина невольно улыбнулась, представив Катю за подобными занятиями.
— Самуэль ни на шаг от нее не отходит, — продолжала Сальма. — Он кажется...
— Он кажется очень влюбленным, ты это хотела сказать? — закончила Дина.
Сальма смущенно кивнула. Самуэль смотрел на Катю с той же страстью, с какой Мухаммед смотрел на Марину, когда думал, что никто этого не видит. Сальма ощутила очередной укол ревности и печали, вспомнив, что на нее Мухаммед никогда так не смотрел и никогда не посмотрит.
— Далида казалась очень счастливой, а Изекииль, наоборот, выглядел угрюмым и замкнутым. А потом вдруг спросил, скоро ли вернется мама, и Самуэль почувствовал себя неловко. Кася посоветовала ему прогуляться и сказала, что мама пошла проведать Юдифь. А Изекииль стал требовать, чтобы мама и Даниэль поскорее вернулись. «Даниэль — это мой старший брат», — объяснил он Кате и Константину. Хорошо, что Вере, жене Константина, удалось вовремя сменить тему разговора.
— А эта Вера — какая она? — поинтересовалась Дина.
— Очень милая женщина — не такая красивая, как Катя, но тоже благородная дама. Она была так ласкова с детьми Мириам и похвалила Вади за смелость, за то, что спас Изекииля. Мне кажется, малыш догадывается, что между его родителями не все благополучно. Вера пригласила Далиду и Изекииля навестить их в Лондоне. Далида пришла в восторг, а Изекииль спросил, можно ли ему приехать вместе с мамой. Катю это разозлило, а Вера улыбнулась и сказала, что он может приехать, с кем захочет.
— Самуэлю не следовало привозить сюда эту женщину, — повторила вконец возмущенная Дина.
— Мухаммеду пришлось пригласить их всех в гости, но я думаю, что Самуэлю вряд ли хочется повторить сегодняшний вечер, — продолжала Сальма. — Поэтому он пригласил всех наших мужчин на завтрашний ужин в «Царя Давида».
— Мой сын не должен был их приглашать! — заявила Дина. — Я рада, что у Самуэля хватило совести отказаться.
— Но ведь он все же пришел повидаться с тобой. Он был очень расстроен, что ты не пришла на ужин в Сад Надежды.
— А чего он ожидал? Да, он пришел повидаться со мной, но это уже не тот, прежний Самуэль. Эта женщина совершенно его изменила.
— Не вини ее, — сказала Сальма и тут же об этом пожалела.
— А кого же я должна винить? — в гневе спросила Дина.
— Нельзя винить человека за то, что он полюбил не того, кого следовало. Ты сказала, что Самуэль любит Катю, но можно ли его за это осуждать? Мне жаль Мириам, она этого не заслужила, но, в конце концов, она всегда знала, что нельзя требовать от Самуэля больше, чем он может дать.
Дине совершенно не хотелось продолжать этот разговор. Она поняла, что невестка говорила не только о Самуэле, но и о себе самой.
Мухаммед очень волновался и поминутно спрашивал у матери и жены, надлежащим ли образом он одет. Никогда прежде он не переступал порога «Царя Давида»— самого фешенебельного в городе отеля, где останавливался сам король Абдалла, когда бывал в Иерусалиме.
Отель открыли всего несколько лет назад, а теперь в его салонах встречались самые влиятельные люди мира, в том числе египетские принцы и, конечно, знать Иерусалима.
Вернувшийся Луи все подшучивал над Мухаммедом, который вырядился для ужина слишком уж официально.
— Мы же собираемся ужинать с Самуэлем, а не с английской королевой, — говорил он.
Сам же Луи был одет, как обычно — ну, может быть, имел вид чуточку более официальный, чем всегда. Во всяком случае, Дина, увидев его, всплеснула руками:
— Как, ты еще не одет? Вы же опоздаете!
Они прибыли вовремя, но, войдя в ресторан, уже застали там Хасана и Халеда, сидящих за столиком в обществе Самуэля и Константина. Натаниэль, Мойша и Игорь вместе с Иеремией подтянулись чуть позже, а еще через несколько минут пожаловали Михаил и Йосси.
Мухаммед ничего не мог с собой поделать, поминутно косясь на официантов в красных фесках с поистине княжескими манерами.
— Я благодарен вам за то, что приняли приглашение, — сказал Самуэль. — Я столько времени провел вдали от вас... Все переменилось, ведь так? Да и у вас, я думаю, есть о чем рассказать.
Последним прибыл Юсуф. Мухаммед искренне восхищался самообладанием зятя, глядя, с какой непринужденностью тот держится среди всей этой роскоши.
Юсуф поприветствовал своих знакомых, собравшихся в обеденном зале; среди них были какие-то ливанцы в сопровождении европейки, несколько похожих заговорщиков сирийцев, и даже Рариб аль-Нашашиби, один из влиятельнейших людей города.
— Нашашиби продолжают выступать против Хусейни? — спросил Самуэль.
