Простачок с Нежданных островов - Бернард Шоу
Хайеринг. О Запад, Запад, Запад!
Пра. О Восток, Восток, Восток! Я пытался примирить их. Но успел в этом только дважды: с вами и с леди Фаруотерс.
Хайеринг. Меня вы спихнули в море.
Сэр Чарлз. А с леди Фаруотерс вы завязали роман.
Пра. Тупость новообращенных заставила меня воспользоваться этим методом. Леди Фаруотерс с ее английским воспитанием светской леди отличалась такой примитивностью, что никакие доводы разума на нее не действовали. А ваши мозги благодаря вашим школам и университетам были в еще худшем состоянии. Проле пришлось обращать вас тем же элементарным методом. И он вполне оправдал себя. Знакомство с восточным способом мышления дало вам возможность управлять восточными коронными колониями с удивительным успехом. Даунинг-стрит ненавидела вас, но Дели вас поддерживал. А ведь с тех пор, как Индия стала доминионом, Дели стал центром Британской империи. Вы, Хайеринг, достигли такого дипломатического успеха на Востоке по тем же причинам. Но дальше этого мы были не в состоянии продвинуться ни на шаг. Наша мечта о создании тысячелетнего царства мировой культуры — мечта, которая объединяла Пролу и Пра, когда вы узнали их впервые, а потом объединила нас шестерых,— закончилась одной маленькой семьей с четырьмя детьми, замечательными, прекрасными, но бесплодными. Когда нам потребовалось найти супруга для наших созревших дочерей, мы нашли только одного мужчину, способного раствориться в единстве нашей семьи: человека, которого с младенчества питали воздухом. И как же показал себя этот герой? Простачком, импотентом! Трудно представить себе более незначительное человеческое существо. И, однако, полюбуйтесь: вот вам вся имперская армада, в которой каждая ничтожная провинция хочет иметь свой отдельный флот, каждый мишурный островок — свой военный корабль, свой крейсер или по крайней мере свою канонерку или свой миноносец. Зачем они явились сюда, вооруженные до зубов, угрожая своими так называемыми «санкциями»? — слово, которое некогда обозначало одобрение богов, а теперь означает бомбы с отравленными газами. Они явились сюда исключительно из-за этого простачка. Дабы вернуть его на путь добродетели, половина из них готова обрушиться на наш маленький семейный очаг, а другая половина готова утопить тех, едва только они посмеют двинуться.
Хайеринг. Ну, бомбы они не посмеют пустить в ход.
Пра. Это верно, но что может помешать им пустить в ход дубинки, бутылки, камни или собственные кулаки? Что там говорится в ваших ультиматумах, Хайеринг?
Хайеринг (читает). Номер первый, от адмирала английского флота: «Если многоженец-прелюбодей Хэмингтап не будет выдан нам завтра в двенадцать…—это значит сегодня, — я вынужден буду открыть огонь по губернаторскому дому». Номер второй, от командующего бомбейской эскадрой: «Если сегодня к двенадцати часам дня…—я получил это сегодня утром,—мне не будут даны ясные и недвусмысленные гарантии безопасности и свободы мистера Хэмингтапа, я высажу десант с пулеметами и слезоточивыми бомбами в помощь местной полиции для защиты его особы». Номер третий: «Я неоднократно заявлял вам, что имперская провинция Священного острова требует немедленного, в пример остальным, сожжения гнусного распутника и проклятого вероотступника, именуемого Фосфором Хэминггапом. Терпение флота Священного острова будет исчерпано в двенадцать часов тринадцатого сего месяца… — то есть сегодня, — и столице Нежданных островов придется понести все последствия». Номер четвертый…
Сэр Чарлз. К черту номер четвертый! Все они на один лад. Ни у кого из них не хватает даже оригинальности установить срок своего ультиматума на половину двенадцатого или хотя бы на четверть первого.
Хайеринг. Кстати, Пра, вы предприняли какие-нибудь шаги? Я ничего не предпринимал.
Пра. Да, я кое-что предпринял. Не беспокойтесь. Я послал сообщение.
Сэр Чарлз. Какое сообщение?
Пра. Комендант порта убедительно просит командующих имперским флотом отложить всякие действия еще на один день, так как он всецело занят серьезной вспышкой черной оспы в районе гавани.
Сэр Чарлз. Хорошо!
Его прерывает пушечный выстрел.
Вот она, полуденная пушка!
Хайеринг. Я надеюсь, что они успели получить ваше сообщение.
Сад и присутствующие исчезают. Когда они появляются снова, гавань уже пуста, не видно ни одного корабля. Письменный стол с газетами убран, вместо него стоит маленький десертный столик. Сервирован чай. Тут же радиотелефон.
Вашти и Майя в своих нишах. Леди Фаруотерс сидит на каменной скамье. Миссис Хайеринг — рядом, справа от нее. Прола — на скамье напротив. Дамы пьют чай.
Пра выходит из дома с сэром Чарлзом и Хайерингом. Они сами наливают себе чай. Только Пра не принимает участия в чаепитии.
Сэр Чарлз. Ни одного кораблика в гавани. Ваше сообщение совершило этот фокус, Пра. (Садится рядом с Пролой, с левой стороны.)
Пра (садясь между английскими дамами). Они еще могут вернуться.
Хайеринг (садится рядом с Пролой, по правую ее руку). И мысли не допускаю. К тому времени, когда флот догадается, что его одурачили, империи надоест думать об Идди.
Вашти. Идди надоел миру.
Майя. Идди надоел мне.
Вашти. Идди — сущая кара.
Майя. Идди — скука.
Вашти. Давайте бросимся в море, чтобы избавиться от Идди.
Майя. Бросим Идди в море, чтобы избавить его от самого себя.
Вашти. Ты мудрая, Прола. Скажи нам, как спастись от Идди.
Майя. Мы не в состоянии вечно переносить Идди, Прола.
Прола. Вы обе выбрали его, а не я.
Майя. Мы были слишком молоды, мы не знали.
Вашти. Помоги нам, Пра. Ты потерял веру в нас, но твоя мысль по-прежнему остра.
Майя. Пра, мы умоляем тебя, уничтожь инкуба.
Вашти. Отпусти его с миром, чтобы он оставил нас в покое.
Майя. Упокой его, чтобы мы могли отдохнуть в мире.
Вашти. Пусть он будет тем, чем был до того, как мы его узнали.
Майя. Когда мы были счастливы.
Вашти. Когда он был невинен.
Пра. Вы вызвали к жизни этот странный дух. Я не могу заклясть его.
Вашти. Я готова лишить небо росы и дождя, только чтобы не переносить Идди.
Майя. Замкните уста ему, о звезды!
Идди выходит из дома с видом ленивого самодовольства. Его встречают мертвым молчанием. Никто на него не смотрит. Он наливает себе чашку чая. Молчание становится зловещим. Он садится на траву у ног Пролы и прихлебывает чай. Молчание продолжается.
Идди (наконец). Я ничтожное создание.
Все поворачиваются как ужаленные и смотрят на него. Затем все снова застывают, на всех лицах терпеливое выражение смертельной скуки.
Какая ужасная вещь быть любимым. Мне кажется, ни один мужчина не был любим так, как я, и не любил так, как я. Но любовь не такая уж
