Триптих - Макс Фриш
И знаешь, мы гордились друг другом. Не изображали ни доброты, ни сочувствия, ни претензий на доброту. Мы ощущали себя как двое избранников, да, я имею в виду: избранный — я тобой, а ты мной. Мы не сдвинули гор, и ты меня порой высмеивал за мои надежды. И знаешь, Роже, и в заблуждении мы были смелее. Мы не пользовались нежностью, чтобы заставить одного уступить другому, чтобы проверить, надежен ты или нет. Да, Роже, да, так это было. Некоторое время.
Роже (снова садится). Продолжай.
Франсина. Роже, я замерзла.
Роже. Я тебя слушаю.
Она молчит.
Когда память неожиданно остается одна на свете — это еще раз становится историей, Франсина, другой историей. С тех пор как ты умерла, у меня пропала потребность всегда быть правым, и неожиданно в памяти начинают всплывать совершенно другие вещи, когда я вижу тебя перед собой. (Смотрит на нее с нежностью.) Ты со своим узким лбом и с большими зубами, ты белокурая лошадка, с очками на носу!
Она снимает очки и прячет их в сумочку.
…и со своими водянистыми глазами! (Пауза.) Впрочем, ее больше не существует, нашей квартиры, дом снесли… (Пауза.) Недавно у меня был разговор с одной молодой особой, я ее почти не знаю, самолюбивая девушка, она добивается стипендии, поэтому ей надо было поговорить со мной — у нее был аборт, я должен был об этом знать, по ее мнению, чтоб я не подумал, будто она вообще не соблюдает сроков. Пожалуй, ее открытость меня смутила, она очень рассчитывала на мое понимание, она сказала: так как я не знаю, кто отец… До сих пор мне никогда не приходило в голову, что это могло случиться и с нами. (Пауза.)
Франсина. Иногда ты хочешь ударить меня, Роже, по лицу. Но ты этого не делаешь, потому что знаешь: ты видишь меня в последний раз.
Роже. Так ты сказала, Франсина, потом взяла свою сумочку, держу пари: голубую…
Она берет свою белую сумочку.
Потом ты встала.
Она встает.
И мы пошли, не говоря почти ни слова: прямо, потом через ворота и снова прямо и через другие ворота, потом прямо через мост к нашей белой гостинице.
Она встает, он остается сидеть, как одинокий человек, руки в карманах, не зная, что ему делать, глядя прямо в ночь.
Не знаю, испытала ли ты это? Когда вдруг видишь: то, что ты раньше говорил, о чем ты раньше думал, совершенно неверно. Все может быть и по-другому. Иногда эта мысль пронзает меня среди дня. Мне приходят на ум, не знаю почему, слова, которые я слышал несколько лет тому назад, и вдруг они приобретают совершенно иной смысл. В последнее время со мной это случается все чаще и чаще. Без всякого повода. Я просыпаюсь от того, что мой вчерашний анекдот вообще не смешон. Или я вспоминаю слова, которые многие годы меня возмущали и это возмещение и, было причиной моих поступков, а теперь я, собственно, не понимаю, что могло возмущать в этих словах. Не понимаю своего тогдашнего поведения… Не знаю, Франсина, испытала ли ты это. (Пауза.) Знаешь ли ты, что нет ни одной фотографии Франсины, которая бы действительно напоминала мне о тебе? За исключением одной детской: маленькая Франсина, какой я тебя никогда не видел, с огромной овчаркой. (Пауза.) Скажи что-нибудь. (Пауза.) Однажды, когда ты была в Москве… помнишь, ты рассказывала? Ленин в мавзолее, тебя сразу же стошнило… огромная голова, в которой вот уже пятьдесят лет больше нет никаких мыслей… Вот оно: мы живем в окружении мертвецов, и они ничего не переосмысливают. (Пауза.) Я с нетерпением жду поездки в Исландию с мальчиком. Я рассказывал ему, как рождаются и гибнут вулканы и глетчеры, а теперь надо доказывать, что все это существует. Он уже вышел из возраста сказок. Летом едем в Исландию. На четырнадцать дней. С палаткой и спальным мешком. (Пауза.) Франсина, скажи что-нибудь.
Франсина. Не надо меня провожать.
Роже. Нет, Франсина, скажи то, что ты тогда не сказала. О чем ты потом подумала. Что бы ты сказала сегодня. Что избавит нас от нашей истории, Франсина!
Снова вдали слышны сирены «скорой помощи», их вой приближается и затихает в противоположном направлении.
Франсина. Роже, я в самом деле замерзла.
Роже. Однажды, несколько месяцев назад, мне пришла в голову идея, что я должен выстрелить себе в висок, чтобы услышать Франсину.
Франсина. И ты тоже замерз. Они не двигаются с места.
Роже. Франсина, скажи что-нибудь. (Внезапно кричит.) Скажи что-нибудь.
Пауза.
Франсина. Роже, мы все сказали.
Роже. Все?
Франсина. Я сказала, что буду работать. Или поеду в Ханой, если это возможно, в качестве репортера с нашей стороны. (Пауза.) Ты предложил расстаться, Роже. Тогда ты проявил больше мужества, чем я, и я тебе за это очень благодарна. (Пауза.) Нам не надо было жить вместе. (Пауза.) Как ты можешь спрашивать, что я буду делать! И при этом я уже год твержу о защите диссертации. Ты не принимаешь мою работу всерьез. (Пауза.) Не смотри на меня, как овчарка. (Пауза.) Ты поедешь в Остин, и мы, и ты и я, будем радоваться, что нам ничего больше не надо доказывать друг другу. (Пауза.) Роже, ты никогда мне не помогал. (Пауза.) На что мне одной шесть комнат? (Пауза.) Роже, я тебе не нужна. (Пауза.) Не беспокойся обо мне. Не нужна мне она, твоя забота. Расписание электричек я как-нибудь прочту. (Пауза.) Лучше нам никогда больше не писать друг другу, Роже, давай пообещаем это друг другу, Роже, на все будущие времена. (Пауза.) У нас тоже была прекрасная пора, Роже…
Роже. Продолжай!
Пауза.
Франсина. Что мне нужно из нашей квартиры — мои книги. Больше ничего. Прежде всего словари. И мои платья. (Пауза.) Роже, я ничего не требую. (Пауза.) Когда мы вместе искали квартиру, ты хотел большую и старую, с высокими потолками, и я согласилась, да, в уверенности, что мы не просто какая-то супружеская пара. (Пауза.) Вечно ты заводишь разговор о нотариусе. (Пауза.) Роже, у меня только одна просьба: чтобы ты никогда не искал мой новый адрес. Ты это обещаешь? Я не хочу, чтобы ты пришел к моей двери и позвонил. (Пауза.) Роже, я замерзла. (Пауза.) Тебе хочется быть нужным для меня, это ты считаешь своей любовью. Когда у тебя хватает храбрости, я для тебя тайная обуза. Ты любишь меня, когда трусишь, а я здесь не для этого,
