Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы - Дмитрий Николаевич Москалев
Отбрось ненависть и зависть, человек, и тогда твое сердце наполнится светом. Борись со злом, ведь тьма — всего лишь света пустота.
VI
Зигфрид и Тень появляются на городской переполненной площади, у самого эшафота. Зигфрид едва ли касается его, его теснит возбужденная толпа. Ведут приговоренного, молодого парня.
Толпа:
— Казнить, казнить!
Помиловать нельзя!
Ведь приговор вершил судья,
А он не мог ведь ошибиться!
Ему даровано чутье — рассеять склоку,
И приговору смертному дано свершиться,
Чтоб зуб за зуб и око вырвать из-за ока!
Сегодня кровь должна пролиться!
Хоть молод он — преступник хладнокровный,
Он нам чужак, он брат не кровный,
Мы требует от вас лишь зрелища, дерзайте!
И хлеба лишь в награду дайте!
Палач:
— Я вас прошу,
Вы только соблюдайте тишину,
Натёр я салом хитрый механизм,
Его игра и скрип и звук — раним,
Что только в тишине найдёте упоенье им,
Тогда юнца культя падёт, как Рим.
Тень:
— Узнал, входящего на трон
Злодейства государства?
Ведь это он, ведь он!
Зигфрид:
— Узнал… моих рук это дело,
Приговорил его я смело
К смертной казни,
Хотя он кроток был и невиновен,
Но я к стыду тогда уж был не склонен…
Тень:
— Так устыдись тогда,
Когда на дощатый помост
Падёт его невинная глава.
Приговоренному зачитывают приговор и дают последнее слово.
Приговоренный к смертной казни:
— Ну что же… наслаждайтесь!
На этом всё — весь монолог, прощайте!
Собрались вы в убийстве подвизаться,
Ну что ж, пора мне с жизнью распрощаться,
Хотя невинен я,
Вам Бог поэтому — судья!
Тень:
— Едва ли миг нас отделяет
От страшной смерти, пустоты,
Людей всех пропасть разделяет,
Она им вера, счастье и мечты,
Они, томясь в мирской надежде,
Вдыхают запах мёртвых и красивых роз,
И после жизни, после смерти близких,
Живут обычной серой скучной жизнью и всерьёз
С остервененьем молятся и строят в будущем надежды,
А ты, как одиноких без конца степей изгнанник,
Не льешь о них, несчастных, слёз,
Ты одинок, несчастен и суров, как прежде.
Казнись деянием своих же рук,
Чем больше крови — больше мук,
А гильотина, словно нож у мясника,
Со временем становится тупа,
Смотри, как сила властных велика!
Приговоренного уводят к гильотине. Крепко пристегивают, солдаты волнительно переминаются с ноги на ногу, зевают.
Палач опускает рычаг и нож со скрипом ползёт к шее несчастного, рывками достигает её и впивается, оставляя голову на месте. Несчастный вопит от боли, испуга, толпа ахает, ахает и палач. Вновь натягивается нож наверх и вновь он ползёт со скрипом, с ехидным скрежетом к шеи несчастного, так продолжается девять раз, несчастный ещё жив, он молит о пощаде.
Толпа шумит, оттесняет солдат и чуть ли не врывается на эшафот. Поднимается нож в последний раз, но палач не дёргает рычаг, он скрылся с глаз долой, скрылся и священник, чиновники; подбегают два солдата, под истерические крики офицера начинают отпиливать несчастному голову штыком, тянуть её, приговоренный бьётся в конвульсиях, хрипит, кровь залила весь помост, горло, тело, ноги солдат скользят в крови, и вот, с хрустом шеи голову отрывают, Зигфрид, мрачный падает в обморок. Солдат, схватившись за волосы, трясёт голову казнённого с радостной улыбкой облегчения.
Люди в толпе плюются, кричат и бранятся, с этим и расходятся. Тень приводит Зигфрида в чувство. Зигфрид рыдает.
Зигфрид:
— Прости меня!
Тень:
— Возможно, Бог простит,
Не я!
Свои теперь лачуги чтит толпа,
Расходится,
Её народная молва
До Азии свободно разлетится,
Она, умрёт, а где-то возродится,
Останется
Так в памяти ушедших лет,
История о том, как сам судья нарушил сына божьего завет.
Любуйся, сполна ли ты напился кровью?
Иль хочешь, в чувства приведу, тебя я ей умою?
Молчишь?
Молчи…
Ты не промолвишь слово,
Тебе, лжецу, едва ли сострадание знакомо.
Идём, противно это место мне,
Здесь гибель, смерть и смрад,
Идём же, траур примерять уж не по мне,
Здесь каждый трус и каждый гад
Лишь гибели другого рад.
А мир жесток,
И люди в нём жестоки,
Особый дар, творить земным добро?
Иль вечно ныть, без меры чтить ненужные истоки
Порока, чувств, каких везде полно?
Тень и Зигфрид молча уходят.
VII
Тень и Зигфрид появляются у подножья скалистого берега реки, уже стемнело и едва светит серп луны.
Тень:
— О, слышишь ты, как безмятежно
Зовёт тебя и манит нежно
Дорога вдоль утёса, через берег, прочь?
Наверх взгляни, едва луна
Способна нам помочь
В невежестве дорогу осветить,
Легко в ночи с пути сойти,
К вершине роковой горы
Нам тяжело взойти,
Но мы взойдём пусть крут наш путь,
Тропа полога и зигзагом загибает круть.
Зигфрид:
— Скажи, зачем
Мы к дивным птицам устремились на утёс?
Тень:
— Чтоб жизнь отведать и познать,
Чтоб смысл и истину узнать.
Что за вопрос,
Который сам в себе не открывает суть?
Пустой, ничто,
Так вот — наполним смыслом мы его.
Тень и Зигфрид поднимаются на верх скалы по узкой пологой тропе. Наверху у самого обрыва сидит молодая женщина с ребенком на руках в молчаливом раздумье, но едва всплакивая.
Тень:
— Ты слышишь дивный плачь?
Как хочется утешить и сказать
"Не плач, ну что же ты, несчастная, не плач",
Но нет, нельзя, мы затаимся у подножия и горного ручья.
Наш друг и ночь и чёрная скала,
Они укроют нас
От глаз.
Девушка с ребенком поёт грустную песню.
Спустя время она бросается со скалы в пропасть вместе с младенцем. Зигфрид в этот миг устремился за ней, но Тень хватает его за руку и останавливает.
Тень:
— Остановись, она всего лишь призрак,
Не нужно следом в пропасть прыгать,
Как смеем мы судить о тех,
Кто шаг ступил на
