Стивен Кинг - Дорожные работы
Он вышел из ванной, и вечеринка вновь сомкнулась вокруг него. Лица мелькали вокруг, словно веселые воздушные шарики. Музыка показалась ему очень приятной. Это был Элвис. Старина Элвис. Играй свой рок, Элвис, не останавливайся никогда.
Перед ним появилось лицо Мэри и повисло, устремив на него озабоченный взгляд. – Барт, скажи, что с тобой произошло?
– Что произошло? Да ничего со мной не происходило. – Он был поражен, ошеломлен. Слова выходили у него изо рта в форме музыкальных нот, неожиданно ставших видимыми. – У меня галлюцинации. – Последнюю фразу он говорил самому себе, но она прозвучала вслух.
– Барт, что ты принял? – В голосе ее зазвучали испуганные нотки.
– Мескалин, – ответил он.
– О, Господи, Барт. Наркотики? Зачем это тебе понадобилось? Почему?
– А почему бы и нет? – ответил он, но не потому, что стремился быть грубым, а потому, что это был единственный ответ, который он мог придумать за такое короткое время. Изо рта вновь выплыла серия музыкальных нот. На этот раз некоторые из них были украшены флажками.
– Хочешь, я отвезу тебя к доктору? Он окинул ее удивленным взглядом и принялся обдумывать ее вопрос, чтобы убедиться, что в нем нет никакого подспудного смысла. Он снова хихикнул, и смешки вырвались музыкальной струей у него изо рта и закружились перед глазами – хррррустальные ноты на линеечках и между ними, разделенные тактовыми чертами и значками пауз.
– С какой стати мне понадобится доктор? – спросил он, тщательно подбирая каждое слово. Вопросительный знак перевоплотился в одну четвертую где-то в конце четвертой октавы. – Все именно так, как она и говорила. Не хорошо и не плохо. Но интересно.
– Кто? – спросила она. – Кто говорил тебе? Где ты это достал? – Лицо ее стало меняться, все больше напоминая морду рептилии. Мэри в роли следователя в мистическом триллере, пристально глядящая в глаза подозреваемому: Ну, давай, Мак-Гонигал, решай, какой способ допроса ты выбираешь – жесткий или мягкий? Потом стало еще хуже: она напомнила ему об историях Говарда Лавкрафта, которые он читал еще в детстве. В этих жутковатых рассказах абсолютно нормальные люди превращались в рыбоподобных ползучих тварей – по воле Старейшин. Лицо Мэри стало покрываться чешуей и отдаленно напомнило ему голову угря.
– Какая разница? – испуганно сказал он. – Почему бы тебе не оставить меня в покое? Когда ты, наконец, перестанешь мне досаждать? Я ведь тебя не трогаю.
Ее лицо отпрянуло и вновь стало похожим на лицо Мэри – обиженное, недоверчивое, – и он почувствовал легкое раскаяние. – Хорошо, Барт, – сказала она спокойно. – Ты можешь творить над собой все, что душе твоей угодно. Но прошу тебя, не впутывай в это меня. Это не слишком обременительная просьба?
– Конечно, н… Но она не дослушала его ответ. Она развернулась и быстро пошла в сторону кухни, не оглядываясь. Он почувствовал раскаяние, но вместе с тем и облегчение. А вдруг кто-то еще попытается с ним заговорить? Тогда он будет разоблачен. Он не способен говорить с людьми нормально, только не в таком состоянии. Он даже не может одурачить их, выдав себя за пьяного.
– Аферрррррррра, – сказал он, нежно раскатывая по небу. На этот раз ноты вылетели изо рта по прямой – все они были с флажками. Он может выдувать ноты хоть всю ночь и чувствовать себя при этом абсолютно счастливым, лично он не имеет ничего против. Но только не здесь, где любой может подойти и заговорить с ним. Может быть, в каком-нибудь тихом месте, где он сможет услышать свои мысли. А эта вечеринка создавала полную иллюзию, что он стоит за огромным водопадом. Трудно думать в таком хаосе. Лучше отыскать какую-нибудь тихую заводь. Может быть, негромко включить радио, послушать музыку. Он чувствовал, что тихая музыка поможет ему думать. А думать было о чем.
Он ощутил абсолютную уверенность, что люди то и дело искоса на него поглядывают. Наверное, Мэри уже раззвонила всем и каждому. Я так беспокоюсь. Барт нажрался мескалина. Сплетня распространится от группки к группке. Они будут делать вид, что танцуют, пьют и разговаривают, но на самом деле они будут украдкой наблюдать за ним, шептаться у него за спиной. Он абсолютно в этом уверен. Это кррррристально ясно.
Мимо него проходил человек, слегка покачиваясь и неся в руках очень высокий бокал. Он ухватил человека за лацкан его спортивного пиджака и хрипло прошептал ему в ухо:
– Что они обо мне говорят?
Человек наградил его отрешенной улыбкой и выдохнул ему в лицо пары скотча. – Я это обязательно запишу, – сказал он и двинулся дальше.
В конце концов, он добрался до кабинета Уолтера Хэмнера. Сколько времени прошло с того момента, как он пришел на вечеринку, оставалось для него полной тайной. Когда он закрыл за собой дверь, гул вечеринки стал звучать куда тише, принеся облегчение его истерзанному слуху. В нем зарождался страх. Мескалин не только не перестал действовать, но с каждой минутой подчинял его себе все сильнее и сильнее. Ему показалось, что он пересек гостиную, не успев и глазом моргнуть – в буквальном смысле этого выражения. Еще одно столь же краткое мгновение понадобилось ему для того, чтобы миновать темную спальню, где на кровати была навалена гора пальто. Третье мгновение перенесло его в холл. Нить последовательного нормального существования разорвалась, и бусины реальности брызнули во все стороны. Связность событий утратилась. Чувство времени распалось на фрагменты. Что если он никогда не вернется к своему обычному состоянию? Что если он останется таким навсегда? Ему пришло в голову, что неплохо бы свернуться калачиком и поспать, но он не знал, удастся ли ему заснуть. А если удастся, то одному Богу известно, какие сны ему приснятся. Он с ужасом вспомнил о том, с какой легкостью и беззаботностью принял он таблетку. Это совсем не было похоже на состояние опьянения. Внутри, в самом центре его «я», уже не было мерцающего зернышка сознания, которое никогда не становилось пьяным. Центр исчез, и безумие завладело им полностью.
Но здесь ему стало лучше. Может быть, здесь он сумеет восстановить контроль над собой. Во всяком случае, если он выкинет какую-нибудь идиотскую штуку, то никто…
– Эй, привет.
Он испуганно вздрогнул и посмотрел в угол. Рядом с одним из книжных шкафов Уолтера в кресле с высокой спинкой сидел человек. На коленях у него лежала открытая книга. Но был ли это человек? В комнате был только один источник света – лампа на маленьком круглом столике по левую руку от незнакомца. Ее свет отбрасывал на его лицо длинные тени, так что глаза его казались черными провалами, а щеки вырисовывались зловещими, сардоническими пятнами. На мгновение ему показалось, что он столкнулся лицом к лицу с самим Сатаной, забредшим в кабинет Уолли Хэмнера. Потом незнакомец встал, и он убедился, что это человек, самый обычный человек. Высокий парень лет шестидесяти, с голубыми глазами и носом, о который не раз разбивали бутылки в пьяных драках. Однако в руках у него не было стакана со спиртным. На столике также ничего не было видно.
– Еще один странник, – сказал человек и протянул руку для рукопожатия. – Фил Дрейк.
– Бартон Доуз, – ответил он, все еще не сумев прийти в себя от страха. Они пожали друг другу руки. Рука Дрейка была скрючена и покрыта старыми шрамами – возможно, от ожога. Но он ничего не имел против того, чтобы пожать ее. Дрейк. Фамилия показалась ему знакомой, но он никак не мог вспомнить, где он слышал ее раньше.
– С вами все в порядке? – спросил Дрейк. – Вы выглядите малость…
– Я под кайфом, – сказал он. – Я принял мескалин и, Господи, как же я улетел. – Он посмотрел на книжные полки и увидел, что они пульсируют, то выпирая, то втягиваясь обратно. Это не понравилось ему – слишком уж похоже на огромное бьющееся сердце. Больше ему не хотелось видеть ничего похожего.
– Понятно, – сказал Дрейк. – Садитесь. Расскажите мне о том, что вы чувствуете.
Он посмотрел на Дрейка с некоторым удивлением, а потом почувствовал, как его захлестнула волна облегчения. Он сел. – Вы знаете о мескалине?
– О, совсем немного. Я работаю в кафе на окраине. Ребята постоянно расхаживают по улицам, улетая от какой-нибудь гадости. Как ваше нынешнее путешествие? – спросил он вежливо.
– И плохое и хорошее, – сказал он. – Немного тяжелое. Да, это точное слово. Наркоманы им часто пользуются, я слышал.
– Да.
– Я уже начал бояться. – Он мельком посмотрел в окно и увидел длинное небесное шоссе, протянувшееся через весь купол ночного неба. С беспечным видом он отвел взгляд, но не сумел удержаться и облизал губы. – Скажите мне… Сколько это обычно продолжается?
– Когда вы закинулись?
– Закинулся? – Буквы выскочили у него изо рта, упали на пол и расплылись.
– Ну, когда вы приняли наркотик?
– Аа… Около половины девятого.
– А сейчас у нас… – Он посмотрел на часы. – Сейчас у нас четверть десятого…
