Майкл Кристофер - Женщина и кларнет
ПОЛ. Пока.
ЛЮБА. Пол, что это? Неужели у тебя новый пиджак?
ПОЛ. Что? А, это… Я… Напрокат взял. Я вообще-то на похороны иду.
ЛЮБА. Ну, извини.
ПОЛ. Это ты меня извини. Счастливо.
Пол уходит.
ЛЮБА. Через три минуты после ухода Пола раздался звонок в дверь. Через десять минут после ухода Пола Вильям — Вилли — Билл уже говорил как ему нравится мое платье, и моя прическа, и мои духи. Через сорок минут после ухода Пола я уже барахталась на диване с белокурым республиканским протестантом, который яростно сдирал с меня одежду, при этом руки у него тряслись как при болезни Паркинсона. Не знаю, что он хотел со мной сделать. Он скорее всего и сам этого не знал. Да чего бы он ни хотел — ничего не вышло.
Музыка смолкает — глиссандо.
Через два часа после ухода Пола я уже делала первое в своей жизни сравнение. Вильям — Вилли — Билл был мой — до скончания веков. Кажется, он так выразился. Не помню. Честно говоря, он меня больше не интересовал. А вот Пол… Но Пол исчез. Он — таки сунул свои жалкие пожитки в чемодан, и больше я его никогда не видела… (Задумывается.)
Музыка Q-9.
Слушай, может, передохнешь чуток? А то устанешь.
Кларнетист прекращает игру. Она подходит к журнальному столику, берет свой бокал, отпивает.
А сколько уже времени? Хотя какая разница. Уже скоро. Скоро все станет ясно… После Пола были другие мужчины. Вернее, мальчики. Что делать — жизнь продолжалась. И эта жизнь мне нравилась. Иногда я даже подумывала о замужестве. Но при этом в глубине сознания всегда оставалось нечто неуловимое — то ли тепло руки, то ли тембр голоса, то ли улыбка — не могу толком объяснить… Это было то, что я все время искала и не находила. То, что возникло лишь однажды. А когда оно возникло, я его прохлопала.
Звонок в дверь.
Конечно, у меня были и другие заботы. Папаша мой, например. Он был точь — в-точь как я. Такой же нетерпеливый. Даже старости не мог дождаться как все нормальные люди. Стал с ума сходить, когда ему еще и шестидесяти-то не было.
Музыка Q-10.
Влюбился в ассистентку зубного врача из Майами. А ей-то, между прочим, было девятнадцать. И укатил за ней во Флориду. Весь бизнес перевел на меня, а свое время посвятил бегу трусцой — между магазином диетического питания и сауной…
Звонок в дверь. Темп музыки меняется.
Да иду, черт побери, иду! Не пожар!.. Так что всё повисло на мне — и дом, и чахнущая компания по продаже калифорнийских вин наинизшего качества, и… И Джек.
Открывает дверь. Цветистая трель кларнета — и музыка смолкает.
ДЖЕК (бросив портфель на пол у входа, бессвязно) Опоздал, привет, извини, они меня достали, ну как ты? (целует ее) дикие пробки, умираю хочу в душ, а ты давно ждешь? я приму душ, Боже, что за день, или уже вечер? чудно выглядишь, у меня целых два часа, только надо ей позвонить, а что на ужин? запах потрясающий, я только в душ…
Уходит. Люба скептически поглядев ему вслед, закрывает дверь.
ЛЮБА. Вот интересно — иногда заранее знаешь, как все будет. Вот делаешь что-то, даже еще не делаешь, еще только собираешься, а уже точно знаешь — зря. И вот видишь, что зря, видишь, что своими руками делаешь глупость — и все равно делаешь. Не остановиться. (Достает спички, зажигает свечи на столе.) А Джек… Он был неотразим. При этом он был женат. Но, знаешь, тогда мне это не казалось проблемой. Не то что я переоценивала свои возможности — нет. Просто знала на что шла. Знала. Чего тут было не знать. Для меня это все равно ничего не меняло. Я ведь его любила. Думала, ничего, как-нибудь справлюсь. Я думала, я смогу справиться с чем угодно. Смогу. Смогу.
Джек возвращается из ванной.
Смогу.
ДЖЕК. Уже давно меня ждешь?
ЛЮБА. Какая разница.
ДЖЕК. Жуткий день.
ЛЮБА. Вид у тебя неважный.
ДЖЕК. Я выжат, как лимон
ЛЮБА. Да вижу.
ДЖЕК. Какой-то кошмар.
ЛЮБА (наливая ему бокал вина) Выпей. Станет легче.
ДЖЕК. Господи, ну почему я этим занимаюсь?
ЛЮБА. Перестань. Относись к этому легче..
ДЖЕК. Свихнуться можно.
ЛЮБА. Я понимаю.
ДЖЕК. Сил — никаких. Который час? Мне надо домой позвонить.
ЛЮБА (подавая бокал) Выпей.
ДЖЕК. Спасибо. (Поднимая бокал) За твой геморрой.
ЛЮБА. Лучше за твой.
ДЖЕК. Двенадцать часов подряд говорить только про геморрой!
ЛЮБА. Ну, в прошлый раз ты вообще снимал про какие-то арбузы. Тут, по крайней мере, какой-то интерес к человеку.
ДЖЕК. Перестань!
ЛЮБА. Извини.
ДЖЕК. Это был какой-то кошмар. Я рассчитывал закончить еще до обеда. Весь сюжет — пятьдесят секунд. Возникает актер, говорит слова насчет неприятного зуда, потом показывает коробку — там свечи от геморроя. Улыбка, затемнение, конец. Общее счастье. Самый простой ролик из всех, что я снимал.
ЛЮБА. Ну, так в чем дело?
ДЖЕК. И мы уже почти заканчиваем, как вдруг этот придурок, представитель фирмы, хватает меня за руку и говорит, что их продукция у нас выглядит недостаточно привлекательно.
ЛЮБА. Что, свечи от геморроя?
ДЖЕК. Ну? Можешь себе представить?
ЛЮБА. Не знаю, по — моему, для того, кто в них нуждается, они очень даже привлекательны.
ДЖЕК. Ну, правильно. Я так ему и сказал. А он сказал, что и сам геморрой у меня тоже получился непривлекательным..
ЛЮБА. Вы что, показываете геморрой не экране?.
ДЖЕК. Да нет, он про общую идею. Он сказал, такой ролик людям будет неприятно смотреть. А я ему сказал, у кого геморрой, тому неприятно не будет. Неприятно будет тому, у кого нет геморроя, но они-то ваши свечи все равно не покупают. А потом геморрой — это, и правда, неприятно. Иначе вы бы не рекламировали продукция, которая помогает от него избавиться!
ЛЮБА. Ну что, я считаю, логично.
ДЖЕК. Да? А вот он не считает. Мы с этим семь часов промучились. Мы заставляли актера улыбаться. Мы заставляли его хмуриться. Мы заставляли его стоять на голове. Добавить свет, убавить свет, крупный план, общий план, громче, тише, быстрее, медленнее…
ЛЮБА. Ну ладно, успокойся. Все уже позади.
ДЖЕК. Ничего не позади. Завтра мы это опять снимаем.
ЛЮБА. Почему?
ДЖЕК. Потому что если актер двенадцать часов подряд повторяет одни и те же три слова, у него начинают плыть мозги. И к концу смены из бедного парня полезли тексты всех рекламных роликов, где он снимался. Так что на данный момент я имею ролик, где этот несчастный вытаскивает из коробки свечу от геморроя, запихивает ее себе в рот и бормочет: «Тает во рту, а не в руках!» Ну, почему, почему я этим занимаюсь? Ради чего?
ЛЮБА (Сняв трубку, набирает номер.) Ну уж не ради искусства.
ДЖЕК. Да уж.
ЛЮБА. Тогда, значит, ради денег.
ДЖЕК. Это меня убивает. В могилу сведет. Я и до пятидесяти не доживу.
ЛЮБА (передавая ему трубку) Ну так брось это.
ДЖЕК (взяв трубку) Я должен кормить семью.
ЛЮБА. Как ты будешь ее кормить, если это тебя убьет?
ДЖЕК. Чтоб они пропали! И ты чтоб пропала! Чтобы мы все пропали!
ЛЮБА. Не идиотничай..
ДЖЕК (в трубку) Алло? Это кто? (Любе) Кто это?
ЛЮБА. Твоя жена.
ДЖЕК. Моя жена? (в трубку) Маргарет? Это ты? (Любе) Это Маргарет?
ЛЮБА. Ну, конечно, Маргарет.
ДЖЕК. Маргарет! Да. Ну, конечно, я. Я — это я. А ты — это ты. Конечно, я слышу, что это ты. Я же тебе звоню. (Любе) Я же ей звоню?
ЛЮБА. Это я ей звоню.
ДЖЕК. Чего я звоню?.Я…
ЛЮБА. Скажи, сегодня ты не будешь ужинать дома.
ДЖЕК. Я сегодня не буду ужинать дома. Нет. Ну, потому что…
ЛЮБА. Потому что сегодня ты трахаешься с любовницей.
ДЖЕК. Потому что сегодня я трахаюсь с любовницей… Это я шучу… На самом деле у меня возникли проблемы. Да нет, ничего страшного, просто актер наглотался свечей от геморроя. Мне пришлось везти его в больницу.
ЛЮБА. Джек, она в это не поверит!
ДЖЕК (Любе) Но это правда.
Люба выходит на кухню.
