Артур Миллер - Осколки
ХЬЮМАН: Ты узнала, где что идет?
МАРГАРЕТ: В «Беверли» — Джинджер Роджерс и Фред Астор. В «Риальто» — Джим Кегни, но это опять про гангстеров.
ХЬЮМАН: Постепенно у меня возникает неприятное ощущение от всей этой истории. Я не очень-то силен в психиатрии и не уверен, должен ли и дальше заниматься этим.
МАРГАРЕТ: Почему бы и нет? Она очень красивая женщина.
ХЬЮМАН: (столь же саркастично, как и она). Ну и что? Это что, причина ей отказать? (Смеется, берет ее за руку). Но нечто меня все-таки завораживает: абсолютно здорова и все же парализована. Все-таки, я бы попробовал. В конце концов, я не собираюсь открывать… перевалочный пункт и отправлять все сложные случаи специалистам. Эта женщина больна, и я хочу ей помочь.
МАРГАРЕТ: Но если в ближайшее время ты не разберешься, то передашь ее специалистам, обещаешь?
ХЬЮМАН: Конечно. (Потом увлеченно, с воодушевлением.) У меня такое предчувствие: тут есть что-то, что я понимаю. — Давай пойдем посмотрим Кегни.
МАРГАРЕТ: Ой! Не Фреда Астора?
ХЬЮМАН: Да-да. Я это и имел в виду. Иди сюда.
МАРГАРЕТ: (после того, как он обнял ее). Нам надо уже идти…
ХЬЮМАН: Маргарет, ты же лучше всех.
МАРГАРЕТ: Ну и что мне с того?
ХЬЮМАН: Если тебе это так уж неприятно, то я передам это кому-нибудь еще.
МАРГАРЕТ: Ты все равно это не сделаешь. Я знаю.
Он задирает ей юбку.
Перестань, Харри, нам надо уже идти.
Она освобождается, он целует ее грудь.
ХЬЮМАН: Сказать тебе, чтобы мне хотелось с тобой сделать?
МАРГАРЕТ: Скажи. Но только хорошее.
ХЬЮМАН: Мы найдем себе остров, разденемся и поскачем на таком белом коне…
МАРГАРЕТ: Вместе.
ХЬЮМАН: Ты сидишь впереди.
МАРГАРЕТ: Естественно.
ХЬЮМАН: А потом пойдем плавать.
МАРГАРЕТ: Это замечательно, Харри.
ХЬЮМАН: Потом я вызову акулу, она подплывет близко-близко, так что мы только-только успеем выбраться из воды, и так обрадуемся, что спаслись, что бросимся в песок и…
МАРГАРЕТ: (закрывает ему рот). Иногда ты просто великолепен. (Целует его.)
Затемнение.
Играет скрипка, затем свет гаснет
Сцена вторая
На следующий день вечером. Спальня Гельбургов. Сильвия Гельбург сидит в инвалидном кресле и читает газету. Рядом с ней стул. Ей сорок с лишним. Это обаятельная женщина, в самом соку. Аккуратно расчесанные волосы спадают на плечи. На ней ночная сорочка и пеньюар. Она читает газету с напряженным интересом, иногда отрывает взгляд, чтобы представить себе что-то. Ее сестра, Харриет, которая несколькими годами младше ее, расстилает постель.
ХАРРИЕТ: Так что ты хочешь, бифштекс или курицу? Или для разнообразия ему захочется котлетку?
СИЛЬВИЯ: Не беспокойся, пожалуйста. Филиппу, правда, ничего не стоит кое-что покупать.
ХАРРИЕТ: Да что ты, я же все равно иду. У него и так хватает забот.
СИЛЬВИЯ: Ну, хорошо, тогда купи пару котлет.
ХАРРИЕТ: А ты? Тебе тоже надо поесть.
СИЛЬВИЯ: Да я и ем.
ХАРРИЕТ: Ну уж конечно — кусочек огурца? Смотри, какая ты бледная. Что такое, день и ночь читать одна газеты?
СИЛЬВИЯ: Я должна знать, что делается в мире.
ХАРРИЕТ: А врач-то хороший? Может, тебе надо к специалисту?
СИЛЬВИЯ: Пару дней назад он приходил с одним. Доктор Шерман из «Маунт Синай».
ХАРРИЕТ: В самом деле? И что же?
СИЛЬВИЯ: Ждем заключения. А доктор Хьюман мне нравится.
ХАРРИЕТ: У нас в семье ни у кого такого не было. Ну хоть что-то ты же должна чувствовать.
Пауза.
СИЛЬВИЯ: (поднимает голову). Да. Но внутри, не на коже. (Разглядывает свои ноги.) Я могу напрячь мускулы, но не могу поднять ноги вверх. (Проводит рукой по бедрам). Где-то там сидит боль, но не только здесь, а и… (проводит руками по всему телу) все мое тело кажется… нет, я не могу это описать: словно только что родилась и… при этом не хотела рождаться. Глубинная, жуткая боль.
ХАРРИЕТ: Ты не хотела рождаться? Это еще что такое!
СИЛЬВИЯ: (тихонько вздыхает, знает, что Харриет ее никогда не сможет понять). Может, найдешь хорошую утку. Если нет, возьми котлеты. И большое спасибо, Харриет, это так мило с твоей стороны. Кстати, а что решил Давид?
ХАРРИЕТ: Он не пойдет в колледж.
СИЛЬВИЯ: Не может этого быть! Стипендия есть, а учиться не хочет?
ХАРРИЕТ: Ну что с ним сделаешь? (Растерянно.) Он говорит, колледж не поможет ему найти работу.
СИЛЬВИЯ: Харриет, это ужасно. Скажи ему, я должна с ним поговорить.
ХАРРИЕТ: Правда? А я уж хотела тебя попросить об этом, но после того, что произошло (она показывает на ноги), я подумала, ты не станешь…
СИЛЬВИЯ: Да нет же, скажи ему, пусть зайдет. И передай Мюррею, он должен сказать свое веское слово — у вас ведь такой способный сын!
Боже мой! (Она подымает газету.) Если бы у меня была возможность пойти в колледж, моя жизнь пошла бы другим путем. Ты не должна этого допустить.
ХАРРИЕТ: Я скажу Давиду… А еще я хотела узнать, почему ты вдруг стала так интересоваться газетами. Это же не нормально, Сильвия!
Пауза.
СИЛЬВИЯ: (уставившись в одну точку). Они заставляют пожилых людей вставать на колени и скоблить зубной щеткой мостовую.
ХАРРИЕТ: Кто?
СИЛЬВИЯ: Там, в Германии. Старых бородатых мужчин!
ХАРРИЕТ: Ну, и почему тебя это так сильно волнует? Тебе-то что за дело?
СИЛЬВИЯ: (небольшая пауза; взгляд внутрь себя). Не знаю…
Маленькая пауза.
Помнишь дедушку? Его очки с погнутыми дужками. Один из этих стариков из газеты как две капли воды похож на него, и очки точно такие же, в проволочной оправе. Это не идет у меня из головы. Двое стариков на коленях на тротуаре. И пятнадцать или двадцать человек стоят вокруг и смеются над тем, как они скребут зубными щетками. На фото три женщины: воротники их пальто подняты — видно, было холодно…
ХАРРИЕТ: А почему они заставляют их скрести зубными щетками?
СИЛЬВИЯ: (гневно). Чтобы их унизить, чтобы сделать их смешными!
ХАРРИЕТ: О-о!
СИЛЬВИЯ: И почему ты такая… такая… (Она умолкает, прежде чем перейти грань дозволенного). Пожалуйста, Харриет, оставь меня одну, хорошо?
ХАРРИЕТ: Но это не нормально. Мюррей тоже так говорит. Вчера вечером он пришел домой и сказал: «Она должна перестать вечно думать об этих немцах». А ты знаешь, он так интересуется последними новостями.
Сильвия неотрывно смотрит в одну точку.
Я посмотрю уток, если мне не понравится — возьму котлеты. Могу я чем-то еще тебе помочь?
СИЛЬВИЯ: Спасибо. Мне ничего не надо.
ХАРРИЕТ: Тогда я пошла. (Уходит в глубину сцены).
СИЛЬВИЯ: Хорошо.
Сильвия вновь погружается в газету. Харриет какое-то время озабоченно смотрит на нее, не привлекая внимания Сильвии, и потом уходит. Сильвия переворачивает страницу, сосредоточенно читая. Вдруг она испуганно оборачивается: позади стоит Филипп. В руках у него небольшой бумажный пакет.
Ой! Я не слышала, как ты вошел.
ГЕЛЬБУРГ: А я на цыпочках, думал, может, ты задремала… (Со своей мрачной улыбкой.) Вот, принес тебе маринованных огурчиков.
СИЛЬВИЯ: Ой, как это мило! Ну, я попозже. А ты съешь один.
ГЕЛЬБУРГ: Не сейчас. (Смущенно, но решившись.) Я случайно зашел к Гринбергу на Флэтбуш-Авеню и тогда вдруг вспомнил, как ты всегда ела их с удовольствием. Помнишь?
СИЛЬВИЯ: Спасибо, это так трогательно с твоей стороны. А что ты делал на Флэтбуш-Авеню?
ГЕЛЬБУРГ: Да там участок напротив «A&S». Вероятно, я должен буду требовать погашения закладной.
СИЛЬВИЯ: Ой, как жалко. А там приятные люди?
ГЕЛЬБУРГ: (пожав плечами). Люди как люди. Я уже два раза продлевал, но они ничего не смогут… тут ничего нет. (Он постучал себя по виску.)
СИЛЬВИЯ: А почему ты так рано?
ГЕЛЬБУРГ: Беспокоился о тебе. Врач был?
