Мутанты (СИ) - Злотников Семен Исаакович
Нетушки, заграничные не желаю. Желаю отечественные. Как затянешься — так чувствуешь: вот сейчас взорвешься и полетишь далеко-далеко… Где у тебя «Космос» валялся? Я же своими глазами видела…
Наум. Бери, что дают, и вали отсюда.
Лиза. Как это вали? Дай «Космос» сперва.
Наум. Потом будет «Космос». Потом.
Лиза. Да, обещаешь?.. (Лениво глядит на Валерию, неторопливо переводит взгляд на Наума.) Ну, допустим… Спички дадите? У меня и спичек нет.
Наум. Там же, на тумбочке… Заяц… (Отдает ей спички.)
Лиза. Ну, благодарю. А ты?
Наум. Чего еще надо?
Лиза. Просто мне интересно, когда я уже, наконец, тебя обниму?
Наум (смотрит на Валерию). Оставь, скоро за нами приедут…
Лиза. Да успеем еще, пошли. На родине, может, в последний раз!
Наум. Заяц…
Лиза. Чего? Одна не пойду. Мне одной тоскливо. Голова сразу от мыслей пухнет и комплекс вдовы. В прошлой жизни, наверно, была вдовой. Ох, ты, тяжкая вдовья доля…
Наум. Еще одно слово и я, чувствую, точно стану вдовцом.
Лиза. Не уйду, не проси.
Наум. Ты… Почему?
Лиза. А так хочется. (Садится, лениво закидывает ногу на ногу.)
Наум (взрывается). Тварь! Почему ты так хочешь, когда я прошу!..
Лиза (быстро). Очень хочу, поцелуй!
Наум. Уйди от меня!
Лиза (обвивает его). Поцелуй, нет, поцелуй…
Наум (выдирается). Удавлюсь, не дождешься, нет…
Лиза. Поцелуй, лучше будет… а то не уйду… Ну, целуй, да целуй…
Наум (обреченно мотает головой). Сейчас все случится… Вот в эту минуту, запомните ее… Сейчас и прибью, и пускай… (Целует ее в щеку.)
Лиза. Э, не формально — так не пойдет… Это так каждый умеет — без чувства, без страсти, я так не согласна, не-не…
Наум (хватается за голову). Хотите мне смерти? — Будет! Будет!.. И сразу всем сделается хорошо!.. Я знаю, я знаю!..
Молчат.
Лиза (зловеще усмехается). Не хочу тебе смерти. (Крепко и с чувством целует.) Я — не хочу. (Еще усмехнувшись, уходит.)
Тишина.
Наум. Так… Вот так и живем… Молодая еще, видишь… Говорит, будто любит… А, наверное, врет… (Молчат.) А ты уже, наверно, жалеешь, что пустила меня на постой… А, наверно, действительно, не стоило… В общем, и было, где остановиться… Но — ты понимаешь… Тебе, может, трудно сейчас понять: непоследок, вдруг, до смерти захотелось побыть возле тебя. Возле сына… (Молчат.) Послушай, подумал…: ты бы, может, решилась бы, отпустила бы Юльку со мной.
Валерия (сразу). Нет.
Наум. Почему? Доберусь до места — пришлю ему вызов. Когда они его забирают? Вы тут еще потяните. Может, еще и успеем…
Валерия. Нет, я сказала, этого не будет, нет. Ты не понимаешь?
Наум. Он не выдержит, как ты не видишь?
Валерия. Он будет со мной, только со мной и перестань!
Наум. Но с тобой он погибнет!
Валерия. Он мой!.. Будь ты проклят, он мой, только мой!.. (Плачет, захлебывается в слезах.) Мой, только мой… Мой…
Молчат. Наум опускается на стул; сидит, обхватив голову; встает, направляется к выходу.
Валерия. Не уезжай.
Он останавливается. Удивленно на нее смотрит.
Сдай билеты. Поменяй. Хотя бы на месяц. Хочешь, я сдам? Я это устрою, я это сама… Есть знакомый…
Наум. Это ты мне говоришь? Я этой минуты дожидался больше двадцати лет…
Валерия. Мне одной не управиться. В моем состоянии, Наум… С людьми уже не могу, не получается… Ведь с ними разговаривать, а я слово скажу — и реву… Думают, истеричка, больная…
Наум. А ты вправду больная, любимая, если такое мне можешь ты…
Валерия. Ну, кто ему поможет, если не отец? Знаешь же, некому больше… Папа умер…
Наум. Папа!..
Валерия. Не надо, он умер, я знаю, что ты хочешь сказать…
Наум. Твой папа, знаешь…
Валерия. Все, довольно!.. Растила его без тебя, ни о чем не просила все двенадцать лет — теперь я прошу, потому что… Потому что, потому что…
Наум. Все опять начинаем по новой — тошнит, невозможно выдерживать… Разумно скажи: чего ты от меня хочешь? Только, пожалуйста, не терзай, прошу, а словами и чтобы понятно… Потому что меня обвинять, что целых двенадцать лет ты одна растила…
Валерия. Он умер, Наум, пощади!
Наум. Не хочу я щадить! Он меня не щадил! Он тебя не щадил! Внука собственного!..
Валерия. Боже, прости… Прости его, Боже, прости… Я не выдержу, Боже… Если это случится — все для меня и закончится, я же не стану жить… Потому что уже ничего в этой жизни, Наум, ничего-ничего…
Наум. Ты хочешь, чтобы я остался?
Валерия. Сыну моему помоги!.. (Плачет, обрушивается перед ним на колени.) Я не знаю, что делать, Наум, но — сын, помоги, я прошу, мой сын…
Наум (опускается возле нее на колени, обнимает, пытается успокоить.) Как помочь?.. Что могу? Разве что-то могу?.. Подожди, ты сама: что могу?.. Куда мне идти, с кем говорить?.. Я же думал уже, я думал!.. Да со мною никто и не станет… Я чужой, я отрезан! И раньше я был не поймешь кем, а теперь… Да смешно же, смешно!..
Валерия. Родненький, некому кроме тебя, ты видишь: одна я, одна… Ты бросил меня, он был маленьким…
Наум. Опять бросил…
Валерия. Нет, я не то!.. Наум, я не то хотела… Но мне было страшно тогда, как теперь… Он был только моим, для меня, я могла за него бороться, а теперь… Видишь, его отнимают у меня и я ничего не могу сделать…
Наум. Ты не слышишь, ты не понимаешь, ты не хочешь услышать: что я могу сейчас?
Валерия. Я чувствую, мы погибнем… погибнем… Прошу тебя, сделай ты что-нибудь, сделай…
Наум. Рвешь душу, Валерка, не хочешь понять: я улетаю. Все для меня истекает: виза, билет на самолет, бездарный кошмар…
Валерия. Начнется другой!
Наум. Но другой! Не этот! Другой!.. В карцере, помню, снилась не воля, даже не общая камера — ты не поверишь, мечтал о другом карцере. Хотя бы о другом карцере!.. Даже во сне сходишь с ума от въевшихся в память царапин, выбоен, точек на стенах, на полу и потолке. Я во сне боялся проснуться, открыть глаза. Случайные знаки на стенах царапали и кололи меня, казалось, в самую душу. Другие стены казались спасением. Другие, понимаешь, другие!..
Она молчит.
Ты и обо мне немножко подумай: белого света не видел. Жизнь прожил на привязи. Как пес цепной. Родился, кажется, для одного — получил совсем другое. Мне 48 лет, меня столько гнули, ломали — я сам про себя уже плохо понимаю? Что же я такое? И — для чего?.. Понимаю только, что жить мне осталось… Что ты так на меня смотришь? Хочешь меня тут похоронить? А скажи, для тебя было бы легче, наверно, меня похоронить, чем отпустить с миром — так?..
Валерия. Бога побойся…
Наум. Пойми ты, я должен уехать… Раньше мне надо было это сделать назло им — им, им… от бессилья, из протеста, от тоски, а теперь… Теперь я, чувствую, просто устал… Кажется, тут уже все прожил… разве что смогу еще помереть… А там — я попробую… Да, я попробую…
Она молчит.
Ну, ладно, любимая, что это мы с тобой, вдруг, за упокой… Дозвонился сегодня Григорию в Иерусалим. Все, говорит, ящики с картинами, слава Богу, дошли. Говорит, приезжай поскорей, стоят под открытым небом, а скоро сезон дождей… (Смотрит на нее.) Иерусалим… Слово-то какое — из Космоса… (Встряхивается.) Нет-нет, да нет-нет… все там будет по-другому, все… И заяц мне на Святой Земле маленького родить обещает…
