Власть. Новый социальный анализ - Бертран Рассел
В каждой демократической стране индивиды и организации, которые должны были обладать некоторыми строго определенными исполнительными функциями, если их никак не сдерживать, скорее всего приобретут весьма нежелательную независимую власть. Особенно это относится к полиции. Что касается США, проблемы, возникающие из недостаточно контролируемых полицейских сил, весьма убедительно представлены в работе Эрнеста Джерома Хопкинса «Наша беззаконная полиция». Суть дела в том, что полицейских поощряют совершать действия, которые ведут к осуждению преступника, суды принимают признание как доказательство вины, а потому, как следствие, офицерам полиции выгодно пытать арестованных, пока они не признаются. Это зло в той или иной мере существует во всех странах. В Индии оно особенно заметно. Желание получить признание было основой пыток при инквизиции. В Древнем Китае пытки подозреваемых было обычным делом, поскольку гуманистичный император постановил, что ни одного человека нельзя осудить, пока он не признался. Чтобы усмирить власть полиции, крайне важно, чтобы признание никогда, ни при каких обстоятельствах, не принималось в качестве доказательства.
Эта реформа, хотя и необходима, никоим образом не может быть достаточной. Полицейская система во всех странах основана на предположении, что сбор доказательств против подозреваемого преступника – вопрос общественного интереса, тогда как сбор доказательств в его пользу – его личное дело. Часто говорят, что важнее оправдать невиновного, чем осудить виновного, однако во всех странах обязанность полиции – искать доказательства вины, а не невиновности. Предположим, вас несправедливо обвинили в убийстве, и против вас нашлись весьма убедительные первичные доказательства. Все ресурсы государства приведены в движение, чтобы найти возможных свидетелей против вас, причем государство нанимает наиболее способных юристов, способных создать в сознании присяжных предубеждение против вас. Вы же должны потратить свое личное состояние, собирая доказательства собственной невиновности, и никакая общественная организация вам не поможет. Если вы заявите о недостатке средств, вам будет назначен адвокат, но, скорее всего, не такой способный, как государственный обвинитель. Если вы сможете добиться оправдания, банкротства вам удастся избежать только благодаря кино и желтой прессе. Но велика вероятность, что вы будете несправедливо осуждены.
Если законопослушных граждан необходимо защитить от несправедливого преследования полиции, должно быть две полицейских силы и два Скотленд-Ярда, один предназначенный, как сегодня, для доказательства вины, а другой – невиновности; в дополнение к государственному обвинителю должен быть и государственный защитник равного юридического ранга. Это становится очевидным, стоит только допустить, что оправдание невиновного обладает не меньшим общественным значением, чем осуждение виновного. Кроме того, защитительная полицейская сила должна становиться обвинителем, когда совершаются преступления одного определенного типа, а именно преступления обвинительной полиции, исполняющей своей «долг». Только таким способом, но никаким другим (насколько я могу понять), можно усмирить угнетающую силу полиции.
II
Теперь я перейду к экономическим условиям, необходимым, чтобы минимизировать произвол власти. Эта тема очень важна как сама по себе, так и потому, что в размышлениях о ней было очень много путаницы.
Политическая демократия, хотя она и решает отчасти нашу проблему, не решает ее полностью. Маркс указывал на то, что не может быть реального выравнивания власти за счет одной только политики, пока экономическая власть остается монархической или олигархической. Из этого следовало, что экономическая власть должна оставаться в руках государства и что государство должно быть демократическим. Те же, кто сегодня называют себя последователями Маркса, сохранили только половину его учения и выбросили требование демократичности государства. Таким образом, они сосредоточили экономическую и политическую власть в руках олигархии, которая, соответственно, стала сильнее и получила больше возможностей стать тиранией, чем любая олигархия былых времен.
И старая демократия, и новомодный марксизм стремились к усмирению власти. Первая потерпела неудачу, поскольку оставалась исключительно политической, второй – поскольку он был только экономическим. Если не объединить одно с другим, невозможно даже приблизиться к решению указанной проблемы.
Аргументы в пользу государственной собственности на землю и в пользу крупных экономических организаций являются отчасти техническими, а отчасти политическими. Технические аргументы если и формулировались, то разве что Обществом фабианцев, а в Америке в какой-то мере в связи с такими вопросами Управлением ресурсами бассейна Теннесси. Тем не менее такие аргументы весьма сильны, особенно в вопросах электроснабжения и гидроэнергетики, и даже консервативные правительства под их влиянием принимают меры, которые с технической точки зрения являются социалистическими. Мы уже отметили, что в результате применения современной техники организации обычно растут и сливаются друг с другом, расширяя пространство своей деятельности; неизбежным следствием этого оказывается то, что политическое государство должно либо забирать себе все больше экономических функций, либо частично отказаться от своей власти, передав ее огромным частным предприятиям, которые достаточно сильны, чтобы бросить государству вызов или взять его под контроль. Если государство не приобретает власти над такими предприятиями, оно становится их марионеткой, и именно они в таком случае становятся настоящим государством. Так или иначе, там, где существует современная техника, экономическая и политическая власть должны быть объединены. Это движение в сторону объединения обладает безличным и неумолимым характером, который Маркс связывал с развитием, им предрекаемым. Однако оно не имеет никакого отношения к классовой войне или бедам пролетариата.
Социализм как политическое движение было направлено на удовлетворение интересов промышленных наемных работников; его технические преимущества в основном оставались в тени. Считалось, что экономическая власть частного капиталиста позволяет ему подавлять наемного работника и что, поскольку работник, в отличие от ремесленника в прошлом, не может владеть средствами производства индивидуально, единственный способ его освобождения – это коллективная собственность, принадлежащая всему обществу рабочих в целом. Доказывалось, что, если частного капиталиста лишить его собственности, коллектив рабочих как целое
