Песнь клетки. Медицинские исследования и новый человек - Сиддхартха Мукерджи
А далее последовали вопросы слушателей. Зал, который едва сдерживался во время выступления, просто взорвался. Один ученый непременно хотел знать, какую “насущную медицинскую необходимость” должен был удовлетворить этот эксперимент: разве риск ВИЧ-инфицирования у близнецов не был равен нулю?
Хэ Цзянькуй уклончиво ответил, что, возможно, Лулу и Нана не были заражены ВИЧ, но подвергались его воздействию. Но и в этом случае логика хромала: мать не была заражена вирусом, а промывание спермы и оплодотворение in vitro гарантировали, что эмбрионы не подвергались воздействию вируса. Затем он сообщил собравшимся, что гордится проведением этого эксперимента, чем вызвал всеобщее изумление.
Другие слушатели пытались подробнее разузнать о получении согласия. А третьих интересовала секретность эксперимента: почему фактически никто из общественности или научных кругов не был о нем проинформирован?
В итоге выступление JK, который, вероятно, хотел утвердиться в роли первого ученого, осуществившего генетическое редактирование человеческого эмбриона, вызвало скандал. Вооруженные микрофонами журналисты толпились за стенами аудитории, поджидая JK, чтобы задать ему каверзные вопросы. Организаторы мероприятия вывели его из зала, как охрана, сопровождающая политического преступника.
Новатор в области редактирования генома биохимик Дженнифер Даудна, разделившая в 2020 году Нобелевскую премию со своей коллегой Эммануэль Шарпантье, вспоминала, что была “шокирована и поражена” выступлением JK. Китайский биофизик пытался связаться с ней перед выступлением, должно быть, чтобы заручиться ее поддержкой, но она пришла в ужас. К моменту ее прибытия в Гонконг ее электронная почта ломилась от отчаянных писем с просьбой дать какие-то разъяснения. “Честно говоря, я думала, это шутка. Что это все не по-настоящему, – вспоминала она. – «Дети родились». Кто указывает такую тему в письме такой значимости? Это выглядело шокирующим, сумасшедшим, почти смешным”14. Выступление JK подтвердило подозрения Даудны: JK без угрызений совести пересек границы допустимого. “Выслушав доктора Хэ, – сообщила специалист по биоэтике Р. Альта Чаро, – я могу лишь заключить, что эксперимент был ошибочным, незрелым, ненужным и в значительной степени бессмысленным”15.
В конце 2019 года JK был приговорен к трем годам лишения свободы в Китае. Кроме того, ему было запрещено проводить какие-либо исследования в области ЭКО в будущем. Тем временем, пока я писал эти строки в июне 2021 года, увлеченный генетик из России Денис Ребриков, который работает в одном из наиболее крупных государственных центров, занимающихся проведением ЭКО[63], объявил, что планирует провести редактирование гена, ответственного за наследственную глухоту. Наследование двух мутантных копий гена GJB2 вызывает глухоту. Кохлеарные импланты отчасти восстанавливают способность слышать речь, но почему-то не музыку; кроме того, пациентам с имплантами обычно требуются месяцы на реабилитацию.
Судя по всему, Ребриков, как ранее Стептоу и Эдвардс, является “осторожным инакомыслящим”. Впрочем, осторожным или нет, но все же инакомыслящим16. Он говорит, что намерен добиваться одобрения регуляторных органов и получать информированное согласие на основании строгих стандартов, но при этом все равно проводить генетические манипуляции с эмбрионами. Он утверждает, что будет действовать шаг за шагом – публиковать результаты и планомерно секвенировать геномы для выявления запланированных и незапланированных мутаций. И лечение, как он уверяет, будет распространяться только на пары глухих людей, имеющих мутации в обеих копиях гена, полностью осознающих свой выбор и желающих завести ребенка, который не страдал бы от глухоты. Он уже нашел пять таких пар, и одна пара из Москвы (муж и жена с мутацией гена GJB2, имеющие глухую дочь) серьезно рассматривает его предложение.
Медицинское и научное сообщество всего мира пытается выработать правила и стандарты для редактирования человеческих генов на уровне эмбрионов. Некоторые призывают к международному мораторию на такие исследования, но им не хватает влияния. Другие считают возможным редактирование генома для избавления от болезней, сопровождающихся тяжелыми страданиями (но относится ли к ним наследственная глухота?). Очевидно, что международные научные и биоэтические организации способны прийти к какому-то соглашению по этому вопросу, но пока что не существует какого-либо управляющего органа, который обладал бы достаточным влиянием, чтобы разрешать или запрещать эксперименты по редактированию генома человеческих эмбрионов.
Как я уже упоминал, оплодотворение in vitro представляет собой манипуляцию с клетками, позволяющую в значительной степени влиять на формирование человеческого организма. Отбор эмбрионов, редактирование генов и – теоретически – введение новых генов в геном главным образом зависят от воспроизводства клеток (при встрече сперматозоида и яйцеклетки) и их начального взрывного роста (развитие эмбриона на ранних стадиях развития) в чашке Петри. Когда создание человеческого эмбриона выводится за пределы матки (что позволяет делать микроинъекции и проводить биопсию, культивировать, замораживать, генетически модифицировать и растить эмбрионы), становится возможным подвергнуть его целому ряду значительных генетических изменений при помощи различных технологий.
Хэ Цзянькуй принимал абсолютно неудачные решения буквально на каждом этапе своей работы: неправильный ген, неправильные пациенты, неправильный протокол, неправильная задача. Но еще он поддался неизбежному искушению, возникающему при появлении любой новой технологии: он хотел быть первым. Он часто повторял, что его исследование – это путь к Нобелевской премии. Он сравнивал себя с Эдвардсом и Стептоу, однако мне он напоминает скорее современную версию Лэндрума Шеттлса: чрезвычайно самонадеянный и упрямый, невероятно увлеченный наукой, но, по-видимому, неспособный проводить в экспериментальных исследованиях разграничение между людьми и аквариумными рыбками.
Это его не оправдывает – другие ученые, владеющие такими же технологиями, умеют себя контролировать. Однако генетические манипуляции с человеческими эмбрионами (путем отбора эмбрионов или редактирования генома) для избавления от болезней (или, возможно, для расширения человеческих возможностей) чем дальше, тем больше кажутся неизбежным направлением развития медицины. То, что начиналось как способ решать проблему бесплодия, теперь становится способом избавляться от человеческих уязвимостей. И в центре этой терапии находится чрезвычайно гибкая и чрезвычайно ценная клетка – оплодотворенная яйцеклетка, человеческая зигота.
Сейчас в нашем повествовании мы выйдем из замкнутого мира одноклеточной зиготы и перейдем к развивающемуся эмбриону. Но давайте остановимся и задумаемся, почему мы вообще покинули одноклеточный мир. Как появились “мы” – многоклеточные организмы? Рассмотрим пример дрожжей или некоторых одноклеточных водорослей. Эти единичные, или современные, клетки, как называет их биолог Ник Лейн, обладают фактически всеми свойствами клеток гораздо более сложных организмов, включая человека. Их много, они чрезвычайно успешны в своих средах обитания и прекрасно себя чувствуют в самых разных условиях на Земле.
