Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов
Внутренняя обстановка домов у зажиточных нижегородцев в третьей четверти века начинала носить довольно ярко выраженный отпечаток влияния столиц. В окраинных обывательских квартирах еще преобладали голые гладкоструганые деревянные стены. А в домах центральной части города зачастую можно было увидеть на стенах матерчатые шпалеры — обои. На окнах в таких домах вместо распространенных на окраинах холщовых занавесок висели атласные или плюшевые гардины. С потолка свешивались люстры, к стенам прикреплялись бра. Вдоль стен в парадных покоях ставилась вошедшая в моду мягкая пружинная мебель, среди которой выделялись затейливыми очертаниями диваны (трофеи турецкой войны) и кушетки (диванчик без спинки).
Отоплялись жилые помещения «русскими» и «голландскими» печами; последние, как правило, выкладывались из кирпича с широкими лежанками. В иных домах ставились, как в Англии и Франции, камины. Освещение домов варьировалось в зависимости от достатка владельца. Наиболее дешевый свет давали скрученные из ниток фитили, горевшие в плошке с гарным маслом. В домах среднего достатка употреблялись для освещения сальные свечи (но не восковые, что запрещалось церковью). Подставкой служила деревянная, треугольничком, рамка с гнездами для свечей. В последних годах века появились свечи-аплике (сало, налитое в восковой чехол). Квартиры состоятельных людей освещались заграничными новинками: аргандовой горелкой и лампой Карселя. Горючим материалом для этих предшественников керосиновой лампы XIX века являлись сурепное и рапсовое масла.
Характерной деталью уличного нижегородского пейзажа конца XVIII века были всегда плотно закрытые наружные окна домов. Это создавало впечатление полувымершего города. Обилие уличной пыли заставляло горожан проветривать жилые помещения исключительно через двери и окна, выходившие во двор.
Ненастье, сменявшее сухую погоду, приносило новое огорчение. На главных улицах преобладали кирпичные тротуары, на второстепенных — деревянные мостки. Городские правила «благоустройства» предписывали домовладельцам уличное земляное покрытие делать горбом; в сильный дождь вода стекала к домам, заливала тротуары и мостки. Жителям в ту пору приходилось ходить по середине улицы.
Грязь в городе весной и осенью была ужасающая.
Состоятельные чиновники присутственных мест ездили на службу верхом на лошади, а менее достаточные запасались двумя парами сапог. Одни хранились в канцеляриях и надевались во время работы, а в непромокаемых охотничьих сапогах люди приходили из дому или путешествовали по служебным делам.
В любой сезон года нижегородские улицы, кроме часов, когда чиновники шли на службу и домой, казались пустынными. Глаз не видел магазинов или лавок; почти совершенно отсутствовали вывески и объявления ремесленников. Торговля производилась исключительно в рядах по Рождественской улице (Нижний посад) и раз в неделю по средам на крестьянском привозном базаре. Всякие наружные вывески ремесленных заведений на стенах домов, воротах или заборах категорически запрещались еще со времен Анны и Елизаветы. Правда, последняя сделала исключение для необходимой в городском быту профессии — гробовщика. Но императрица поставила условием не изображать на вывеске эмблемы производства — гроб. Екатерина подтвердила распоряжение предшественницы, но добавила, что позволяет рядом с фамилией гробовщика рисовать красный сундук или большую шкатулку. Императорский указ 1780 года наконец разрешил всякие лавочные и ремесленные вывески, но все-таки с одним изъятием… не изображать картинно нижнего мужского белья. Распоряжение это в дальнейшем так и не было отменено.
Отсутствие в верхней части города бакалейных и съестных лавок возмещалось многочисленными бродячими разносчиками и продавцами всякой снеди. Круглый год обыватель мог, не отходя от дома, приобрести мясо, рыбу, дичь, молоко, масло, а также хлеб, калачи, сайки. Весною на лотках разбитных торгашей появлялась ранняя зелень, летом — ягоды, осенью — плоды, зимой — сушеные грибы, мороженая клюква, пареная груша. Страдающим от жажды предлагались, кроме сбитня, еще популярные «кислые щи» (напиток) и брага двух сортов: густая — брюходуй и жидкая — полосканец. Разноголосые крики и зазывания продавцов оглашали нижегородские улицы с раннего утра до позднего вечера.
Туго приходилось приехавшим в Нижний Новгород людям, если у них не было знакомых или родственников, у которых можно было остановиться. До начала 70-х годов в городе не знали гостиниц и меблированных номеров. Несколько постоялых дворов давали приют экипажам и лошадям. Пассажирам почтовых карет предлагалась для отдыха общая прокуренная, замызганная и заплеванная комната.
Вновь прибывшему человеку трудно было сносно утолить голод. Для «подлого народа» существовали черные харчевни, а к услугам «чистой публики» в середине XVIII века были только заведенные еще Петром I «австерии» — пивные с подачей холодных закусок.
Екатерина приказала построить в разных местах казенные герберги — дома для проезжающих. В гербергах полагалось иметь комнаты для ночлега и кухню с постоянным запасом провизии. Разбросанные по русским большим дорогам — трактам, эти заведения получили среди народа название «трактиров». Во многих из них не было помещений для ночлега, а только одна еда.
По справке Нижегородского Наместнического правления от мая 1787 года «О количестве гербергов, трактиров и кофейных домов», в Нижнем Новгороде оказались 7 гербергов и 3 трактира. О последних в сообщении коменданта сказано: «Первый состоит на Нижнем посаде, в Предтеченском приходе, содержится купцом Андреем Жуковым; в нем торгуют гданской (данцигской) и французской водкою, английским эльбиром и полпивом легким русского варения, красным и белым вином и съестными припасами; в трактире есть биллиард. Второй трактир принадлежит Федору Неудакину, третий — купцу Якову Стешову, торгуют в них теми же винами и закусками, что и в первом».
В эти «перворазрядные» заведения строжайше запрещалось впускать посетителей в «смурых и серых кафтанах, сибирских поддевках, армяках и тулупах». Для таких людей в Нижнем предназначались четыре (по числу районов города) здания, над входом в которые печатная вывеска гласила: «Казенный питейный дом». За стойкой их встречал целовальник, перед которым стояли открытые чаны с казенной водкой, а за спиной висели на крючках кружки-мерки, прикованные к стене длинными цепочками. Крючки, как и кружки, были разных размеров. Постепенно вошло в привычку «питухов» именовать порцию вина по крючку, на котором висела кружка: «Дай крючок в три копейки!», «Дай в пятак!» и т. д.
Солдат стесняла официальная
