Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945 - Александр Геннадьевич Зорихин
Кроме того, 16-й отдел неформально назывался в кругах Генерального штаба «токийским филиалом конторы посла Осима Хироси», поскольку в силу обширных и тесных контактов японского посланника с высшим руководством Третьего рейха поступавшая от него информация не воспринималась в отделе критически и ложилась в основу его оценок хода советско-германской войны. В то же время 5-й отдел был вынужден опираться на постоянное сопоставление разведывательных сведений из разных источников, что делало его прогнозы более достоверными. Примером ошибочного анализа ситуации стали оценки обоих отделов хода боёв на Восточном фронте, сделанные ими в сентябре 1942 г. после выхода вермахта к Сталинграду. 16-й отдел на основе докладов Осима и информации немецкого военного атташе в Токио генерал-майора Альфреда Кречмера пришёл к выводу, что «в течение следующих трёх месяцев Германия разобьёт Советскую армию и войдёт в Москву», в то время как 5-й отдел полагал, что, благодаря возможности отступать до Москвы или предгорий Урала, активному сдерживанию немецкого наступления и американской военной помощи по ленд-лизу, «существует большая вероятность того, что с наступлением зимы Советский Союз нанесёт очень мощный контрудар»[725].
Таблица 13
Динамика численности центрального аппарата 2-го управления Генерального штаба Японии в 1941–1945 гг.[726]
На всём протяжении войны командование японской армии придавало большое значение укреплению органов стратегической разведки в Европе и на Ближнем Востоке, рассматривая их как ключевой элемент системы получения данных о боевых действиях на Европейском театре и ставя перед ними задачи по сбору разведывательной информации о Советском Союзе, Германии и англо-американской коалиции. Так, военный атташе в Швеции добывал сведения о военно-политической и социально-экономической обстановке в СССР, советской военной технике, изучал ход боевых действий на советско-германском фронте и тактику противоборствующих сторон, собирал данные о военно-политической и экономической ситуации в США, Великобритании, Германии, Швеции, Норвегии, Дании, а с августа 1944 г. – в Финляндии и Прибалтике. Задачи хельсинкской резидентуры были ещё шире: она собирала данные об организации, вооружении, тактике Красной армии, особенно в ходе боёв в условиях леса, города и массового применения танков, а также изучала организацию и морские перевозки англо-американских войск[727].
Как правило, в зависимости от текущей военно-политической обстановки информационные задачи уточнялись и доводились Генштабом до зарубежных разведаппаратов циркулярными телеграммами: например, 19 февраля 1943 г., сразу после разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, заместитель начальника Генерального штаба потребовал от военных атташе в Швеции, Финляндии и Турции доложить ему не позднее марта данные о нумерции, дислокации соединений и частей Красной армии на советско-германском фронте, турецко-иранской границе и советском Дальнем Востоке с указанием фамилий их командиров, а также количества и типов боевых самолётов[728].
В связи с возросшим за годы Второй мировой войны объёмом задач численность зарубежного разведаппарата ГШ Японии значительно увеличилась и составила на 10 декабря 1941 г. 156 человек против 56 на аналогичную дату 1937 г. При этом 87 % сотрудников военной разведки (133 человека) по-прежнему действовали под прикрытием должностей офицеров и сотрудников ВАТ, а также военных резидентов в стране пребывания, и лишь 13 % (23 человека) – как служащие дипмиссий Маньчжоу-Го и Японии. Слабым местом в деятельности органов военной разведки оставалась их обеспеченность средствами радиосвязи: собственными радиоузлами располагали резидентуры только в 5 из 26 стран – в Венгрии, Германии, Италии, Франции и США[729].
Непосредственно в СССР Разведуправление имело пять резидентур в Москве, Александровске-Сахалинском, Владивостоке, Чите и Благовещенске, причём последние две подчинялись Квантунской армии и проходили в её документах как «орган № 2» и «орган № 3». После ликвидации в июне 1944 г. японского консульства в Александровске 2-е управление образовало новый разведаппарат под прикрытием консульства в Петропавловске-Камчатском[730].
Штаты центральной резидентуры под крышей военного атташата при японском посольстве в СССР были расширены за счёт должностей делопроизводителей военного атташе: к 10 декабря 1941 г. как минимум 2 из 3 делопроизводителей с документами прикрытия на вымышленные имена «Ямано Тацухико» и «Охара Сэйдзо» являлись сотрудниками военной разведки. Кроме того, 1 разведчик был легализован как личный секретарь посла «Кавасаки Сигэнори», а 3 офицера разведки под настоящими именами занимали должности помощника и секретарей ВАТ. В то же время штаты других разведорганов на территории СССР не изменились: резидентуры в Александровске-Сахалинском и Владивостоке состояли из 1 младшего секретаря японского консульства в каждой, резидентура в Благовещенске – из 2, а в Чите – из 4 офицеров под прикрытием сотрудников консульств Маньчжоу-Го[731].
Деятельность всех разведорганов в Советском Союзе находилась под жёстким контролем советской контрразведки, что вынуждало их собирать информацию легальным путём. Так, военный атташе в СССР, с октября 1941 по август 1943 г. находившийся в Куйбышеве, обменивался данными с коллегами из Болгарии, Швеции и Турции, обрабатывал советские газеты и журналы, анализировал сводки Совинформбюро, направлял с согласия советских властей своих сотрудников в различные районы СССР. Командированный в начале 1942 г. в Москву делопроизводитель военного атташе «Ямано Тацухико», например, имел задание собрать информацию о формировании новых воинских частей, состоянии ПВО и оборонительных сооружений Москвы, деятельности промышленных предприятий, настроениях населения, ценах на товары, работе рынка, характере разрушений в столице и метеорологической обстановке в Московском регионе. Сотрудники благовещенской резидентуры черпали сведения из личных бесед с советскими гражданами во время посещения рынков, магазинов, театров и пр., личных наблюдений за работой железнодорожной станции, анализа советской прессы и радиопередач[732].
Кроме того, японские разведчики практиковали сбор «уличной» и «пьяной» информации. Посещая рестораны Москвы, сотрудники военного атташата знакомились с офицерами и генералами Красной армии, угощали их спиртными напитками, а затем проводили разведывательный опрос. Этот же метод активно использовал легальный резидент ГШ во Владивостоке. При получении «уличной информации» японские разведчики стремились в час пик оказаться на транспорте, в толпе и завязать беседу с советскими гражданами и военнослужащими для получения нужных им сведений. Чтобы затруднить деятельность нарядов наружного наблюдения, японцы вступали в контакт с максимально возможным количеством собеседников, справедливо рассчитывая на то, что силы чекистов будут распылены на установку всех этих лиц[733].
Особое внимание японская военная разведка уделяла установлению агентурных отношений с женщинами, работавшими на военных предприятиях, в воинских частях и военных учреждениях.
