Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение
26 июля Сербское верховное командование отдало приказ о создании на основе дивизии нового соединения. В середине августа дивизия была развернута в корпус в составе 1-й и 2-й Сербских добровольческих дивизий. На этом этапе формирования по инициативе сербских представителей прибегли к насильственной мобилизации австро-венгерских военнопленных, находившихся в Одесском военном округе, по окончании которой в корпусе насчитывалось 625 офицеров, 35 военных чиновников, 17 232 прапорщика и рядовых, 56 пулеметов. Командиром его стал генерал Михайло Живкович, который сформировал штабы корпуса и 2-й дивизии на Корфу.
Слабое кадрирование младшими офицерами и унтер-офицерами, недостаточное знакомство старших командиров и личного состава, слабое вооружение всегда пагубно сказывались на боеспособности частей. Добровольческой была скорее дивизия, а не корпус. Она и пришла на румынский фронт в составе 16 057 солдат, вооруженных 12 500 винтовками и 12 орудиями 75-мм калибра61. Качество оружия оставляло желать лучшего. Дивизия была вооружена австрийскими винтовками Манлихера, к которым не хватало обойм, что превращало магазинные винтовки в однозарядные. Не было у дивизии и полноценного артиллерийского парка, а имевшиеся орудия были получены только накануне выхода в поход62. 29 сентября (12 октября) 1916 г., перед уходом на фронт, корпус получил в дар из Москвы Черняевское знамя, которое с особым поездом было доставлено в Одессу63. Символическое значение этого дара очевидно, как не менее очевиден и другой факт: действия против Болгарии планировалось провести не только численно, но и качественно недостаточными силами.
Представители русской разведки на Балканах и специалисты по Болгарии предупреждали, что на симпатии болгар русские войска смогут рассчитывать, но только в том случае, если они не будут действовать вместе с представителями других балканских государств. К этим предупреждениям не прислушались64. Как уже отмечалось выше, Алексеев не предполагал серьезных осложнений и рекомендовал Зайончковскому избегать решительных столкновений с болгарами и всячески распространять мысль о том, что Россия ведет войну не с болгарским народом, а с правительством65. Конечно, это была очередная попытка принять желаемое за действительное. Но в желаемое в Могилеве почему-то поверили. Алексеевым был даже подготовлен проект обращения к болгарскому народу, где, в частности, говорилось: «Немцы хотят на ваших костях построить себе мост в Турцию. Гоните продажных предателей и вместе с русскими войсками вновь завоюйте свободу от Германии и внутренних врагов, продающих вашу родину»66. Листовки со схожими призывами распространялись от имени болгарской общины Одессы в июле 1916 г.67
11 (24) июля и 7 (20) августа (до и после поездки в Одессу) Зайончковский лично докладывал Алексееву свои соображения относительно возможных вариантов развития событий после вступления в войну Румынии. Они сводились к следующим тезисам: 1) немцы не останутся нейтральными и приложат все усилия для того, чтобы наказать «короля румынского – первого отступника Гогенцоллерна», тем более что Румыния – единственный театр войны, где они могут рассчитывать на успех; 2) первый главный удар будет нанесен не на Трансильванском, а на Добруджинском направлении, так как Добруджа имеет огромное значение для Болгарии, «с интересами которой в настоящий период Германия должна больше считаться, чем с интересами Австрии»; 3) для «всей Болгарии имеет первостепенное нравственное значение разбить именно русский корпус, к чему она и приложит все меры»; 4) наличие сербской дивизии в русском корпусе может привести или к ее полному разгрому, если бывшие австрийские солдаты и офицеры сохранили часть своих симпатий по отношению к Австро-Венгрии, или приведет к потере надежд на поддержку болгарских русофилов ввиду сербо-болгарских противоречий; 5) подчинять русский корпус румынскому командованию, эгоистическому и неумелому, нельзя; 6) выводить корпус за 180 верст от русской границы без организованного тыла и снабжения весьма рискованно68.
Доводы и предложения Зайончковского встретили жесткое сопротивление со стороны Алексеева: «Я всегда был против вступления в войну Румынии, но был принужден согласиться под давлением Франции и Англии. Теперь основные решения приняты, и если император приказал мне послать туда 15 русских раненых, я ни в коем случае не пошлю 16»69. Зайончковский, который поначалу рассчитывал получить в составе корпуса гораздо более хорошие части, вынужден был смириться с тем, что его войска будут состоять из второочередных дивизий, в чьи боевые качества не особенно верил70. На дальнейшие возражения, сделанные во время личного доклада 7 (20) августа, последовала раздраженная реакция – Алексеев обвинил Зайончковского в трусости и в том, что он недостоин носить форму русского генерала71.
10 (23) августа он в очередной раз обратился к наштаверху с письмом из Одессы. «Мне кажется, – писал будущий командир русских войск в Добрудже, – что 47-й корпус и генерал Зайончковский есть та кость, которую бросили Румынии для того, чтобы она выступила на стороне Согласия. На этой кости поставили крест, ее вычеркнули из состава вооруженных русских сил, а если в будущем будет какой-либо от нее еще плюс, то это запишется на неожиданный для России приход»72. Отношения между Зайончковским и Ставкой оказались испорченными в самом начале похода в Добруджу, и этот конфликт никак не способствовал удачному для союзников исходу событий73. Между тем с самого начала действий русских войск в Румынии наихудшие опасения командира русского корпуса стали оправдываться. Румынское командование решило обратиться за помощью к своему союзнику в последний момент, когда оборона Туртукая уже трещала по всем швам.
В 18:00 14 (27) августа русские войска начали переход на румынский берег Дуная в Добрудже. Передовые части – 3-я кавалерийская дивизия генерала Леонтовича – двинулись вперед, прикрывая разворачивание 61-й пехотной и 1-й сербской добровольческой дивизий74. По составленным планам, корпус генерала Зайончковского после сосредоточения по линии Черноводы – Меджидие, что ему удалось сделать только после 18 (31) августа, должен был получить поддержку со стороны 19-й румынской пехотной дивизии и приданной ей кавалерийской бригады. Эти части стояли в Базарджике, откуда их выбили болгары. Возникла ситуация, когда на этом направлении у соединенных русско-сербско-румынских войск возникло превосходство над болгарами, чем и решил воспользоваться Зайончковский. 24 августа (6 сентября) противника удалось потеснить на оборонительные позиции непосредственно у города.
Однако именно в момент, когда готовилась атака на Базарджик, Зайончковскому предложили бросить операцию и, оставив в тылу значительные силы болгар, пройти за сутки около 100 верст, чтобы ударить в тыл по болгарам, осаждавшим Туртукай. Естественно, что русский генерал отказался от этого фантастического плана, после чего его немедленно оставили румынские части. Правда, они не двинулись на помощь крепости, а просто отошли на переход назад, чем сорвали и Базарджикскую операцию. Успех действий изолированного русского отряда был кратким. 25 августа (7 сентября) Зайончковскому были подчинены все румынские войска в Добрудже, а на следующий день король назначил его командовать Добруджинской румынской армией, включая и русский корпус, что сделало положение русских войск еще более тяжелым – теперь они вынуждены были нести на себе всю тяжесть ошибок противника75.
Надежды Ставки на успех пропагандистских действий среди болгарской армии не оправдались. Митрополит Старой Загоры Мефодий, вдохновившись победой под Туртукаем, написал письмо царю Фердинанду, которое было опубликовано в «Народни право» 15 сентября 1916 г.: «С нами Святой Дух! Вот почему сербы, англичане и итальянцы сгинут под мечом наших солдат. Мать Россия, «матушка», также уже почувствовала его острие! Тем не менее она будет благодарна. Она испробовала на себе качество нашей стали и убедилась, что ее ученики стали прекрасными мастерами»76. В том же, если не более резком, духе были выдержаны и обращения командования болгарской армии к своим подчиненным.
14 октября 1916 г., после взятия Констанцы, главнокомандующий действующей армией генерал-лейтенант Н. Жеков обратился к своим подчиненным с призывом с помощью нынешних союзников Болгарии довести до конца дело отмщения всем ее бывшим союзникам и «обезвредить» Румынию. Не была забыта и «так называемая наша освободительница Россия», стоящая «рядом с нашими заклятыми врагами как у Салоник, так и в Добрудже». Генерал уверял, что имеет «бесспорные доказательства» того, что русские, как и румыны, активно участвовали в «глумлении и зверствах над мирным населением», называл Россию «нашим непримиримым врагом», который стремится завладеть Болгарией, и призывал стереть из сердца «всякое чувство признательности за минувшее»77.
