В. Сахаров - У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания
— Ну, рассказывай, как там у вас дела!
Мы учились на одном курсе в Военно–политической академии, но с тех пор почти не встречались. Своим товарищеским отношением Кулаков как бы перенес меня в то далекое уже время, и я сразу почувствовал себя спокойно и непринужденно.
Доложил об обстановке на нашем участке, о первых боях. Заверил, что личный состав сознает свой долг и будет сражаться за Севастополь так, как подобает советским морякам. Кулаков слушал внимательно, интересовался деталями. Когда зашла речь о наших нуждах, он тут же позвонил командующему береговой обороной, и вопрос о выделении нам шанцевого инструмента был быстро решен. Сложнее оказалось с сапогами и теплым бельем. Вызванный начальник вещевого отдела заявил, что ни того, ни другого в нужном нам количестве на складах просто нет. Ничего не получалось и с полевыми кухнями: флоту они вообще не полагались и в Севастополь не завозились.
Николай Михайлович кратко рассказал об общей обстановке под Севастополем, о наших силах. Их было немного: в частях и подразделениях, защищающих город, насчитывалось всего около 21 тысячи бойцов. На карте, висевшей на стене, были обозначены позиции спешно сформированных батальонов, отрядов. А основные соединения Приморской армии — еще на подходе. До Севастополя пока добрались лишь ее командование, часть артиллерии и немного пехоты…
Словом, мне было нечем порадовать Вильшанского, который просил разузнать обо всем и, кажется, ждал хороших новостей.
По пути в бригаду я заехал в политуправление флота, где случайно встретил секретаря горкома партии Б. А. Борисова.
— Погодите‑ка! — воскликнул он, услышав, что мы нуждаемся в полевых кухнях. — Кажется, я видел их на территории судоремонтного завода.
Борисов созвонился с заводом. Выяснилось, что там действительно есть сколько‑то старых кухонь. Они, правда, требовали ремонта, но это уже не было проблемой.
Большая разведка
Противник, по всем данным, готовился нас атаковать, но о конкретных его намерениях мы знали мало определенного. Где же ждать удара? Если не иметь сведений об этом, враг легко может прорвать на каком-нибудь участке растянутый фронт бригады.
Поэтому решили провести в ночь на 7 ноября широкую разведку боем. Ее цель также и в том, чтобы спутать планы противника, заставить его думать, что наша оборона более мощная.
В ночь на 6–е на КП вызваны командиры и комиссары всех батальонов, командиры и политруки выделенных для разведки рот. Комбриг объясняет им общую задачу: выбить немцев с трех высот, уточнить расположение переднего края и огневых средств противника, обязательно взять пленных. Особенно важно захватить и удержать высоту 158.7: владея ею, можно не только следить за тем, что происходит у врага, но и в какой‑то мере диктовать ему свою волю.
Весь день 6 ноября идет подготовка к разведке. В помощь политрукам рот выделены внештатные заместители. Коммунисты и комсомольцы расставляются так, чтобы была обеспечена моральная поддержка людям, идущим в свой первый бой. Вечером повалил мокрый снег. Бесшумно выдвигаются дозоры и полевые караулы.
— Товарищ полковник, ударная группа в составе пяти стрелковых рот готова к выполнению задания, — докладывает Вильшанскому майор Текучев.
Побывав на исходных позициях рот, мы с комбригом перебираемся на передовой наблюдательный пункт. Наступает рассвет 7 ноября. Октябрьская годовщина, как всегда, многое поднимает в душе. Вспоминается праздничная Красная площадь, строгая торжественность военных парадов, энтузиазм демонстрантов… Сегодня праздник выглядит совсем иначе. Но все, что дал нам Октябрь, стало еще дороже. И энтузиазм, с которым люди шли в колоннах демонстраций, ведет их теперь на смертный бой за наше великое дело.
В назначенный час 10–я береговая батарея начинает короткую артподготовку. Развернувшись в цепи, роты двинулись вперед. Снег успел растаять, под ногами у бойцов скользкая слякоть. А немцы уже всполошились, повсюду открыли огонь. Должно быть, решили, что мы наступаем на всем участке бригады…
Высоту 158.7 атакует рота лейтенанта А. С. Удодова и политрука М. Н. Семыкина. Эта высота — крепкий орешек, тут самый сильный огонь. Но там, где он послабее, другие роты начинают обходить высоту. Немцы, спохватившись, переносят огонь. Тем временем Удодов и Семыкин поднимают своих бойцов. На склонах завязывается рукопашная схватка.
Исход боя решает подоспевшая рота старшего лейтенанта Д. С. Пригоды и политрука С. И. Коробова. К 10 часам утра высота 158.7 — в наших руках.
К этому времени овладели мы и другой высотой из намеченных. А третьей — лишь во второй половине дня. Удерживать ее не входило в задачу, и с наступлением темноты наши бойцы были оттуда отведены. Уже после этого, на рассвете 8 ноября, немцы открыли по высоте сильный артиллерийский и минометный огонь, готовясь ее штурмовать…
Пришлось потом оставить и высоту 158.7, которую хотелось бы удержать. Тем не менее разведка боем в целом прошла успешно. Немцы потеряли убитыми более 250 солдат и офицеров. Мы взяли пленных, захватили 3 орудия, 10 минометов, 20 ручных пулеметов, 150 винтовок и другие трофеи. Было установлено, что перед фронтом бригады появились новые подразделения 132–й немецкой пехотной дивизии.
Но всем этим не исчерпывалось значение наших первых активных действий, которыми бригада отметила день 24–й годовщины Октября. Важно было и то, что необстрелянные люди приобрели какой‑то боевой опыт, почувствовали, что могут наносить врагу крепкие удары. А наши потери оказались очень небольшими.
Подводя итоги боя, мы отметили, что коммунисты и комсомольцы показали товарищам пример высокого мужества. Среди многих отличившихся — герой штурма высоты 158.7 лейтенант А. С. Удодов, сержант Д. А. Ермолов, отделение которого первым на своем участке ворвалось в немецкие окопы, командир минометного расчета Г. Д. Чебаненко, истребивший десятки гитлеровцев… Перед своим первым боем 52 человека подали заявление о приеме в партию и 65 — в комсомол.
Тогда мы еще не знали, что разведка боем, предпринятая 7 ноября, будет иметь и дальнейшие важные последствия. Между тем гитлеровское командование поспешило перебросить на участок, обороняемый нашей бригадой, 22–ю пехотную дивизию, которая считалась одной из лучших в 11–й армии генерала Манштейна. До этого 22–я дивизия была в составе войск, предназначавшихся для наступления на Севастополь со стороны Ялтинского шоссе. В результате ее переброски на наше направление наступать от Ялты начала 11 ноября лишь 72–я немецкая дивизия, которую достойно встретили уже занявшие оборону части Приморской армии.
Много лет спустя я прочел мемуары Манштейна. Объясняя, почему немцы не овладели Севастополем в ноябре, он, между прочим, писал: «…Противник счел себя даже достаточно сильным для того, чтобы… начать наступление с побережья севернее Севастополя против правого фланга 54–го корпуса. Потребовалось перебросить сюда для поддержки 22–ю пехотную дивизию из состава 30–го армейского корпуса. В этих условиях командование армии должно было отказаться от своего плана взять Севастополь внезапным ударом с востока и юго–востока».
Вот как было воспринято врагом и как Повлияло на его планы то, что мы называли просто разведкой боем.
Когда мы с комбригом вернулись с передового НП, выяснилось, что член Военного совета флота Н. М. Кулаков разыскивал меня по телефону и приказал приехать к нему на флагманский командный пункт.
Дежурный по ФКП был уже предупрежден и сразу провел меня к Кулакову. Выслушав краткий доклад о разведке боем, Николай Михайлович протянул мне бланк депеши:
— Познакомься с этим документом…
Это был ответ из Ставки Верховного Главнокомандования на донесение Ф. С. Октябрьского и Н. М. Кулакова о тяжелой обстановке под Севастополем. В сознание врезалась фраза: «Севастополь не сдавать ни в коем случае, помощь будет оказана». Радиограмму подписал И. В. Сталин.
Речь шла, казалось бы, о само собой разумеющемся. Но в той обстановке много значила такая вот предельная, наивысшая степень ясности, которую вносил этот документ в понимание наших задач.
По совету Н. М. Кулакова я заехал к командующему Приморской армией генерал–майору И. Е. Петрову — представиться и доложить о первых боевых делах бригады, которыми он, по словам Николая Михайловича, очень интересовался.
— Молодцы моряки восьмой бригады! — этими словами встретил меня командарм, — Вот так и надо воевать — не ждать, пока противник начнет нас лупить, а бить его первыми!
Он стал расспрашивать о наших делах и жизни. Узнав, что бойцы еще не обеспечены горячей пищей, командующий страшно возмутился и обещал немедленно заняться этим лично. Благодаря вмешательству генерала Петрова кухни, обнаружившиеся на заводе, через два дня поступили к нам отремонтированными и заново полуженными.
