Николай Лузан - СМЕРШ. Один в поле воин
В холодном взгляде серых глаз Рейхера Дик заметил так хорошо знакомый хищный блеск — блеск настоящего охотника, которому было не привыкать играть в прятки с самой смертью. Лейтенант не корчил из себя супермена, не пытался надувать щеки и не стал копаться в карте и планах, что успел за сутки «нарожать» Фогель. Он бегло просмотрел их и внимательно выслушал предложение Дика. То, что тот несколько часов назад с таким трудом вдалбливал в оловянную голову начальника штаба полка, Рейхер уловил на лету и после уточняющих вопросов поставил размашистую подпись на карте. Вслед за ним, без разговора, расписался Райхдихт. Третий — русский, которого Дик демонстративно игнорировал, набрался нахальства и задал вопрос:
— Господин капитан, а что известно о расположении постов большевиков вот в этом районе, — палец Петра опустился на ту часть карты, где маршрут движения диверсионной группы выходил к горному озеру.
Дик перевел взгляд на Рейхера — тот кивнул головой и холодно обронил:
— Ничего! Это не наша зона ответственности.
— А где можно получить информацию?
Дик пожал плечами и не удостоил взглядом Петра. Нахальный славянин вел себя на КП как у себя дома и бесцеремонно совал нос в дела офицеров. В душе капитана-служаки вновь поднялась волна раздражения. К большинству русских он относился с патологической ненавистью, и было за что: большевистские фанатики в последних боях оставили от батальона чуть больше половины. По его твердому убеждению, те немногие, что бежали от Сталина, в лучшем случае годились на то, чтобы выполнять грязную работу — вешать и стрелять. Этот русский, похоже, представлял собой редкий интеллектуальный экземпляр зарвавшегося хама.
«Мерзавец! Напялил на себя священный для прусского офицера мундир элиты вермахта — горных стрелков, и вообразил себя арийцем!» — негодовал в душе Дик.
А Петр, казалось, не замечал или делал вид, что не замечает этой откровенной враждебности и склонился над картой. Он внимательно рассматривал расположение передовых и скрытых дозоров, опорных пунктов и минометных батарей не только в полосе обороны батальона, а и соседних, чтобы потом сообщить эти данные советскому командованию.
— Петр, у тебя все? — поторопил его Рейхер.
— Одну минуту, Кенак, кое-что надо уточнить, — и он прильнул к окуляру стереотрубы.
Дик с откровенным презрением смотрел на его неловкие манипуляции с ней. Русский продолжал что-то высматривать среди занесенного снегом леса, и здесь с его губ сорвалось: — Черт!
Этот возглас не остался незамеченным. Рейхер прервал разговор с Райхдихтом и насторожился:
— Что-то не так?
— Не могу понять, надо присмотреться, — ответил Петр и развернул стереотрубу на позиции батальона Дика.
Воспользовавшись ситуацией, он пытался выявить ее уязвимые места. В окуляре возникло неправдоподобно огромный ствол сосны, а затем невысокий холм у ее подножия. На нем был навален лапник, за которым проглядывала темная амбразура хитро замаскированного дзота. Вверх от него вел едва заметный ход сообщения, который заканчивался новой огневой точкой. Стереотруба пошла вниз, и впереди в сотне метров прерывистым серым пунктиром среди снегов проглянула траншея. У Дика иссякло терпение наблюдать за возней нахального русского, и он язвительно заметил:
— Господин лейтенант, ваш ретивый подчиненный, похоже, собрался воевать с моим батальоном, или, может быть, он в первый раз увидел стереотрубу?
— Так что ты там нашел, Петр?! — Рейхеру тоже надоело ждать.
— Похоже, скрытый пост русских, которого нет на схеме, — неуверенно ответил он.
— Не там ищешь, — с уничижительной иронией произнес Дик и предложил Рейхеру с Райхдихтом: — Господа, может, пройдемте на обед, а он пусть потренируется в окопах.
Рейхер добродушно улыбнулся. Райхдихт промолчал. А Петр упрямо продолжал делать свое — повел стереотрубой и остановился на оборонительных рубежах русских.
— Петр, прекрати! — начал терять терпение Рейхер.
— Нет, господа, я не ошибся! — радостно воскликнул он и предложил: — Посмотрите сами.
— Интересно! — оживился Рейхер и приник к стереотрубе.
— Смотри левее сосны. Бугорок. Темный провал — похоже, амбразура, — подсказал Петр.
— Вижу! Точно! — согласился с ним Рейхер.
— Не может быть? — не мог поверить Дик.
— Посмотри сам, — уступил ему место Рейхер.
— М-да, — только и осталось сказать капитану.
— Опасное местечко, как бы не напороться на засаду? — и в голосе Рейхера послышались тревожные нотки.
— Может, изменить маршрут? — предложил Райхдихт.
— Вчера мои разведчики там прошли, и ничего, живы. Так что решайте сами, — не стал настаивать Дик.
— Гут, капитан, — не стал ничего менять Рейхер и с ухмылкой заметил: — Если что не доглядели, потом расскажете в контрразведке обер-лейтенанту Райхдихту. Он у нас большой любитель говорить по душам, особенно в подвалах.
Его шутка пришлась не по нраву Дику. Он обиженно поджал губы и замкнулся в себе. Райхдихт поспешил сгладить возникшую неловкость и добродушно произнес:
— Кенак, к чему такой черный юмор? Я полагаю, до этого не дойдет.
— Капитан, ты на меня не обижайся, как говориться, как служим, так и шутим, — извинился Рейхер и дружески похлопал Дика по плечу.
Тот, помявшись, проворчал:
— Ладно, чего уж там. За обедом разберемся.
— Вот и отлично! — живо подхватил это предложение Райхдихт и первым двинулся на выход.
Они прошли к блиндажу, в котором повар накрыл обед. Отменно приготовленное мясо и умение Райхдихта вести беседу быстро смягчили горький осадок, оставшийся в душе у Дика после злой шутки Рейхера. Он оттаял, достал из запасников бутылку коньяка и разлил по рюмкам. Первый тост подняли за удачу, второй — за победу, на этом остановились и налегли на мясо. Обед затягивался, и Рейхер с Райхдихтом все чаще поглядывали на часы. Время поджимало, и они, поблагодарив капитана, покинули теплый блиндаж и возвратились к диверсантам.
Те занимались подготовкой к переходу линии фронта. На деревянном настиле, покрывавшем земляной пол, высилась внушительная горка из амуниции, продуктов и личных вещей. В углу лежали взрывчатка, оружие и боеприпасы. Рейхер придирчиво осмотрел содержимое рюкзаков и все лишнее выбросил. Отдельно на стол аккуратной стопкой легли документы диверсантов. Райхдихт бегло просмотрел их, сунул в холщовый мешок, а затем заглянул за ширму, отгораживавшую угол блиндажа. Там Петренко вместе с Асланидзе корпели над документами, которые ему предстояло захватить с собой в Крымскую. Вооружившись цветными карандашами и линейками, они снимали копию с карты капитана Дика и наносили на нее маршрут движения диверсионной группы от линии фронта к Туапсе, заполняли кодовые таблицы, отмечали контрольные точки и время выхода радиостанции в эфир. Райхдихт не стал им мешать, возвратился к диверсантам и вместе с Рейхером еще раз внимательно просмотрел документы прикрытия: командировочные, красноармейские книжки и пропуска.
Эту проверку они проводили с особой тщательностью. Тут имели значение любая мелочь и деталь, именно на них — простых на внешний вид красноармейских книжках — сыпались многие агенты абвера. Жесткое сито проверок советской контрразведки безжалостно отсеивало тот брак, что допускали спецы из лабораторий, где готовились документы для шпионов и диверсантов. Пресловутые скрепки из нержавейки, которыми в абвере скрепляли липовые документы «красноармейцев», стали тем самым крючком, на который поймался ни один агент. Русские то ли по бедности, то ли в силу своего восточного коварства прошивали книжки красноармейцев железными — они быстро ржавели, в то время как великолепная крупповская сталь своим предательским блеском с головой выдавала агента абвера. К середине сорок второго в Берлине, наконец, разобрались в причине столь многочисленных провалов, и разразилось грозное указание. Но и потом, по чьему-то ротозейству, эта роковая скрепка снова всплывала и спалила очередного агента.
На этот раз Самутин не допустил ошибок, и Райхдихту не к чему было придраться. Возвратив документы диверсантам, он отправился к капитану Дику, чтобы на месте еще раз убедиться в готовности спецгруппы батальона к проводке диверсантов в тыл русским. Рейхер остался в блиндаже и продолжил осмотр оружия, особенно тщательно проверил укладку взрывчатки. После проверки у стены остались лежать плотно набитые двухпудовые рюкзаки, в оружейной пирамиде матово поблескивали в свете керосиновой лампы советские автоматы ППШ, а в углу — груда лишнего хлама.
— Все, парни, отдыхать! — распорядился Рейхер и прилег на нары.
Диверсанты разбрелись по местам, и вскоре в блиндаже раздался мощный храп. Лишь в углу за ширмой продолжали шуршать бумага и бубнить голоса. Петренко и Асланидзе, поругивая начальство, корпели над документами. Занятие муторной канцелярской работой переполнило чашу терпения горячего грузина, и он забастовал:
