Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад
Россия была далеко не так едина, как хотелось бы верить Николаю Николаевичу (младшему). «Можно только удивляться простодушию этого человека, – вспоминал великий князь Александр Михайлович, – который проезжает по России, охваченной восстанием от Кавказа до Могилева, и не замечает ни толп народа, ни демонстраций, ни мятежей и остается непоколебимым в своей вере, что “новые командиры” оценят его безупречный патриотизм и военный опыт!»42 И толпы, и демонстрации были замечены Николаем Николаевичем (младшим). Движение его поезда (имевшего, кстати, весьма сильную охрану, составленную из чинов Кавказской армии) из Тифлиса в Могилев было настоящим если не триумфальным шествием, то триумфальной поездкой. В Харькове местный Совет рабочих депутатов даже поднес ему хлеб-соль43.
Не заметить демонстарций было невозможно, но легко было ошибиться в их природе. В оценке «новых командиров» Николай Николаевич (младший) действительно совершил ошибку. 10 (23) марта, через три дня после отъезда Николая II, он, сопровождаемый братом, великим князем Петром Николаевичем, прибыл в Ставку и известил об этом главу Временного правительства. Между тем тот уже отправил ему навстречу офицера с предложением сложить с себя полномочия во имя успокоения страны44. Предполагая, что может произойти нечто подобное, Алексеев отдал приказ, чтобы великого князя встречали только генералы45.
Главковерх пребывал в прекрасном расположении духа, встретился и поговорил с собравшимися по его приказу, лично знакомыми ему генералами46, принял парад в свою честь, приветствовал войска и население47. Он приказал приготовить приказ о смещении нескольких лиц. Вместо генерала Эверта, который очень осторожно высказался против отречения Николая II в февральские дни, на пост командующего Западным фронтом был назначен генерал В. И. Гурко48. Алексеев, почувствовав перемену в отношении к великому князю со стороны революционных верхов и низов, в частном разговоре сообщил тому о позиции Временного правительства и задержал опубликование приказа Николая Николаевича (младшего) о своем вступлении в должность Верховного главнокомандующего.
Настроение великого князя после беседы с генералом мгновенно и зримо изменилось к худшему. Через день после приезда великого князя в Могилев прибыл и посыльный офицер с письмом от главы Временного правительства. Г Е. Львов, сообщая Николаю Николаевичу (младшему) о невозможности для него занять этот пост, счел необходимым сослаться на волю народа: главнокомандующим не мог быть член свергнутой династии, и, кроме того, совершенно неприемлемым был тот факт, что великий князь был назначен указом бывшего императора49. Формальное решение вопроса не заставило себя ждать. В Ставку пришла телеграмма о смещении Николая Николаевича (младшего) с поста главнокомандующего. 11 (24) марта, в 15:00, князь Г Е. Львов объявил об отстранении великого князя от только что принятой им должности.
Объяснение было весьма характерным: «По полученным из официальных источников сведениям, великий князь Николай Николаевич прибыл в Ставку вследствие недоразумения. Будучи назначен Верховным главнокомандующим армиями Николаем II, великий князь Николай Николаевич выехал, не получив предложения Временного правительства не вступать в командование войсками. Курьер Временного правительства разъехался с Николаем Николаевичем, не вручив ему постановления Временного правительства. В настоящее время великому князю Николаю Николаевичу сообщено министром-председателем от имени Временного правительства, что так как назначение его состоялось одновременно с отречением Николая II, то оно недействительно»50. Интересно, что при этом Львову совершенно не мешало то, что сам он был тоже назначен на свой пост в тот же день и тем же человеком. Наверное, поэтому поначалу в прессу была запущена версия о том, что великий князь не дождался подтверждения своего назначения в Тифлисе, то есть пошел на самовольный поступок51.
Два голоса народа пугали либералов. Один из них раздавался из Петроградского совета, это был голос вооруженной толпы Петрограда, о которой писал Нокс. Второй голос был голосом той части народа, которая приветствовала Николая Николаевича (младшего). В Могилеве решением Временного правительства был недоволен даже местный совет рабочих и солдатских депутатов, направивший делегацию к смещенному Главковерху, который подтвердил эту новость52. Местные фабричные рабочие отправили к Николаю Николаевичу (младшему) делегацию, которая держалась весьма почтительно и благожелательно, между прочим, заявила, что «.. все только на него (на Николая Николаевича. – А. О.) и надеются, что весь народ совсем не так на все смотрит, как в Петербурге, что теперь всем командует Петербург, но что они заставят услышать их голос, в заключение они попросили разрешения поцеловать руку Его Высочества»53. Представляется, что эта картина, воспроизведенная П. К. Кондзеровским со слов приближенного Николая Николаевича (младшего) – генерал-майора Б. М. Петрово-Соловово – не далека от истины. Во всяком случае, эти слова почти полностью совпадают с описаниями, данными другими свидетелями этих событий54.
Очевидно, надеясь на поддержку со стороны своих сторонников, настоящих или надуманных, великий князь присягнул на верность Временному правительству55 и сообщил об этом телеграммой Львову: «Сего числа я принял присягу на верность отечеству и новому государственному строю. Свой долг до конца выполню, как мне повелевает совесть и принятые обстоятельства»56. Этому примеру последовали все великие князья: 11 (24) – 12 (25) марта Львов получил телеграммы от них, свидетельствовашие о безусловном признании нового правительства и о присяге ему57. Принятие новой присяги на фронте сопровождалось множеством выступлений солдат и фактически превратилось в инструмент чистки армии против нежелательных революционерам офицеров, верных старой присяге или носивших подозрительные, например, немецкие фамилии58. Демонстративная лояльность не помогла и Николаю Николаевичу (младшему). Ему все же пришлось оставить пост59.
На основании параграфа 47 Полевого устава, временное исполнение обязанностей Главковерха перешло к Алексееву, которому Николай Николаевич (младший) и сдал командование60. Начальником штаба стал генерал В. Н. Клембовский. Надежда на то, что смещение монарха укрепит способность страны и армии продолжать войну до победного конца, исчезала на глазах. «Все слои русского общества делали революцию, – отмечал Черчилль, – и ни один не извлек из нее выгоду»61. Сдав командование, Николай Николаевич (младший) одновременно подал прошение об увольнении из армии с правом ношения формы, на каковое он как кавалер ордена Святого Георгия Победоносца имел право62. Он покинул Могилев и отправился в Крым. 20 марта (2 апреля) великий князь прибыл в свое имение «Чаир» под Ялтой, где и поселился в статусе отставного генерала63. Очевидно, несостоявшемуся Верховному главнокомандующему все же не доверяли, и поэтому новая власть приставила к нему двух сопровождающих комиссаров – К. К. Черносвитова и А. И. Чистова64. Не доверяли и Алексееву, во всяком случае, в Совете. Там нашлось немало противников его назначения на пост Главковерха. Львов убедил их, что генерала пока попросту некем заменить65.
В 17:00 11 (24) марта, то есть через 2 часа после отстранения Николая Николаевича (младшего), Временное правительство во главе со Львовым встретилось в Мариинском дворце с полным составом посольств Великобритании, Франции и Италии. Главы посольств передали акты о признании нового русского правительства и призвали его к продолжению войны. С ответной речью выступил Милюков. Он был уверен в собственных силах и заверил Палеолога, Бьюкенена и Карлотти в том, что борьба будет вестись с удвоенной силой: «Великие идеи освобождения народностей и создания прочных международных отношений – идеи, осуществление которых невозможно без решительной победы, ныне получают новую и твердую опору в идеалах русской демократии. Два главных препятствия стояли на пути осуществления этих идеалов. Одно заключается в тех стремлениях наших противников достигнуть мирового преобладания за счет других народов, которое явилось главной причиной мирового конфликта. Мы все сознаем громадную опасность этих стремлений, и мы твердо решились вместе со всеми употребить все силы и принести все жертвы для окончательного устранения их и для создания условий прочного мира путем решительной победы. Но было и другое препятствие: это наш старый порядок, ныне разрушенный. Государственная дума и вся страна убедились, что при этом порядке, лишавшем нас всякой возможности организовать страну для ре
шительного национального усилия, победа нами достигнута быть не может (подчеркнуто мной. – А. О.). Это убеждение сделалось даже первым источником совершенного народом переворота. Могу Вас уверить, сэр Джордж (Бьюкенен. – А. О.), что исход этого переворота не может противоречить его причине. Взгляните кругом, и вы увидите, что желания ваши (продолжение войны. – А. О.) уже осуществились. Рабочие уже стоят у станков, порядок уже господствует на улицах, дисциплина восстанавливается в войсках. И по мере того, как сглаживаются эти второстепенные черты, сопровождающие всякую насильственную перемену, все ярче вырисовывается перед вами ее основная сущность. Вместо старой власти сам народ стоит перед вами во всеоружии своей силы»66.
