Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

Олег Айрапетов

Участие Российской империи в Первой мировой войне. 1917 г. Распад

Люди видят, куда ведет не только ошибочная политика власть имущих, но и демагогическое разнуздание грубейших инстинктов широких народных масс, к какому печальному концу для государства приводит безоглядное осуществление социалистических лозунгов и теорий. Было бы страшным преступлением для России, если бы на русской катастрофе поучались бы все, кроме самих русских.

Правительство, Дума и общественные организации в начале 1917 г.

В конце 1916 – начале 1917 г. произошли очередные изменения в правительстве империи. 27 декабря 1916 г. (9 января 1917 г.) премьер-министром был назначен председатель Комитета по оказанию помощи русским военнопленным князь Н. Д. Голицын1. Это назначение состоялось внезапно для всех, включая самого князя. Поначалу он попытался отказаться от предложенного поста, но вынужден был принять его, когда император сказал ему, что верноподданный не имеет права отказываться от такого предложения2. 6 (19) января 1917 г. на имя главы правительства был дан Высочайший рескрипт, в котором были названы основные направления деятельности его кабинета. Император вновь заявил о своем непреклонном намерении довести войну до победного конца: «В полном единении с нашими верными союзниками, не допуская мысли о заключении мира ранее окончательной победы, Я твердо верую, что народ русский, самоотверженно несущий бремя войны, исполнит свой долг до конца, не останавливаясь ни перед какими жертвами»3.

Новый премьер должен был проявить заботу о снабжении армии продовольствием и «о возможном смягчении в тылу неизбежных при мировой борьбе народов продовольственных затруднений», а также обеспечить улучшение железнодорожных и речных перевозок. Опорой правительства в деле устройства хозяйственной жизни страны были названы земства. Особое внимание новый премьер должен был уделить сотрудничеству с Государственной думой и Государственным советом. Рескрипт гласил: «Благожелательное, прямое и достойное отношение к законодательным установлениям Я ставлю в непременную обязанность призванных Мною к государственному служению лиц»4.

12 (25) января 1917 г. император приказал образовать, в соответствии с приказом по армии и флоту от 15 (28) декабря 1916 г., Особое совещание по Польше под председательством главы правительства с участием министров – военного, внутренних дел, иностранных дел, финансов, исполняющего обязанности начальника штаба Ставки, председателей законодательных учреждений, государственного секретаря, а также статс-секретаря Горемыкина и гофмейстера Сазонова5. Голицын, обаятельный в общении и имевший репутацию доброго и безвольного человека, менее всего подходил на роль человека, способного решать подобного рода задачи. Сам он рассматривал свое назначение как временную меру и даже не торопился переезжать на полагавшуюся ему казенную квартиру6. Появившись в Думе, глава правительства даже не принял поздравления от своего старого друга – члена фракции октябристов. «У меня осталось впечатление, – вспоминал граф Э. П. Беннингсен, – что уже напряженное тогда в Петрограде положение меньше беспокоило его, чем то, что о нем будет сказано в этот день в Думе»7.

Серьезные и ожидаемые изменения произошли и в Военном министерстве. 3 (16) января 1917 г. Шуваев был заменен генералом М. А. Беляевым8. В лагере оппозиции не скрывали своего злорадства. Их идеалом по-прежнему оставался предшественник Шуваева. «Выполнить чрезвычайные во время войны задания генералу Шуваеву не удалось, – сообщало «Утро России». – Стать “министром снабжения” мог генерал Поливанов, преемнику его эта роль оказалась не по плечу»9. Естественно, что при этом особо подчеркивалось, что, хотя отношение Шуваева к общественным организациям не было враждебным, но оно было не столь теплым, как те могли ожидать10.

Преемник Шуваева был вызван с румынского фронта, где он представлял русскую армию при короле Фердинанде. Что касается Беляева, то он, как и многие русские генштабисты того времени, был связан, прежде всего, со штабной службой, то есть был по преимуществу военным канцеляристом. Перед войной он был одним из помощников начальника Генерального штаба, во время войны служил представителем русской армии при Фердинанде Румынском, имел репутацию талантливого, исполнительного, трудолюбивого и аккуратного кабинетного работника11, то есть имел те качества, которые хотел бы видеть в своем министре император. Оппозиция также нашла необходимым отметить, что Беляев имеет «опыт чисто канцелярского характера» и является специалистом по выполнению заранее выработанных схем. Все это, казалось, свидетельствовало о полной несамостоятельности генерала, но… Определенные надежды возлагались на него и в либеральном лагере. Особое внимание было обращено на то, что Беляев служил помощником военного министра при Поливанове и оставил эту должность после ухода своего начальника12.

Отставка Шуваева сопровождалась знаками монаршего внимания. В тот же день на имя генерала был дан Высочайший рескрипт, под которым к официальному «неизменно благосклонный» император собственной рукой добавил «и искренно благодарный». Рескрипт гласил: «Благодаря неусыпным трудам вашим, первостепенной сложности вопрос снабжения и продовольствия армии находится в настоящее время на должной высоте. Считая для Себя приятным долгом выразить вам сердечную благодарность за плодотворные труды ваши, назначаю вас членом Государственного совета, в коем ваша опытность и знания дадут вам возможность и впредь сотрудничать в делах государственных и на благо Престола и Родины»13. Тем не менее контекст этой отставки был достаточно очевиден и создавал неблагоприятное впечатление.

Оба назначения – и Голицына, и Беляева – общественное мнение связало с усилением влияния императрицы14. А. И. Верховский, так же, как и все либералы, связывавший всех своих противников с именем Распутина, описал Беляева следующим образом: «Это был еще нестарый генерал лет сорока пяти. Между собой офицеры называли его “мертвой головой”. И действительно, его череп, плотно обтянутый сухой кожей, редкие волосы, глубоко сидевшие в глазных впадинах глаза невольно напоминали череп мертвеца. Но в глазах Беляева светилась своеобразная жизнь, чувствовался умный и хищный зверь»15.

Это был сильный человек с задатками хорошего организатора, который должен был стать эффективным преемником Шуваева. 7 (20) января 1917 г. он представил императору свой первый доклад по министерству16. Так же, как и его предшественник, Беляев имел опыт сотрудничества с общественными организациями и не намерен был отказываться от использования их возможностей. Более того, почти сразу же после вступления в должность он заявил, что считает совместную работу с Земгором и ЦВПК необходимой17. Однако это ему не помогло: Беляев попал под критику либералов сразу же после своего назначения. Министр попросту не успел добиться сколько-нибудь значительных результатов.

Планы дворцового переворота открыто обсуждались в столице, и некоторые из участников заговора, предполагаемого или реального, обсуждали его перспективы даже с иностранными дипломатами18. Представитель британской военной разведки в Петрограде подполковник Самуэль Хор 20 января 1917 г. отправил в Лондон свой анализ сложившейся в России ситуации и возможных выходов из нее: «По моему мнению, возможны три варианта развития событий. Дума или армия могут провозгласить Временное правительство. Я сам не думаю, что это произойдет, хотя эти события гораздо ближе, чем можно себе представить (подчеркнуто мной. – А. О.). Во-вторых, император может отступить, как он отступил в 1906 году, когда была установлена Дума. В-третьих, все может продолжать дрейф от плохого к худшему, что и происходит сейчас. Вторая и третья альтернатива кажутся мне наиболее возможными, и из этих двух, по моему мнению, наиболее вероятной является третья»19.

Английскому разведчику вторит русский офицер, тесно связанный с кружком Гучкова: «Город был полон слухов о заговорах, о готовящемся восстании. Шло брожение в гарнизоне Петрограда. Недавнее убийство

Распутина явно говорило, что надвигаются серьезные события»20. Особенностью сложившейся ситуации Хор считал усиление влияния армии, к лидерам которой впервые за время войны обращаются с предложениями активизации своей позиции деятели общественного движения как частным образом, так и через различные организации. Этот анализ хорошо соотносится с оценкой политического положения в России в конце 1916 – начале 1917 г., данной генералом В. Н. Воейковым. Он перечисляет пять центров «революционного брожения», которые я бы предпочел назвать центрами политической оппозиции: 1) Государственная дума во главе с М. В. Родзянко; 2) Земский союз во главе с князем Г Е. Львовым; 3) Городской союз во главе с М. В. Челноковым; 4) Военно-промышленный комитет во главе с А. И. Гучковым (необходимо отметить, что в Англии эта фигура была хорошо известна: «Таймс» еще в 1915 г. называл его «русским Ллойд-Джорджем» и сравнивал ВПК с Министерством боеприпасов); 5) Ставка во главе с М. В. Алексеевым21. Бывший начальник ГУГШ и доверенное лицо Алексеева генерал Палицын также был склонен возлагать часть вины за случившееся на Государственную думу, Совет и Генеральный штаб, которые, на его взгляд, совершили массу непростительных ошибок22. Представляется, что лидер ВПК действовал довольно осознанно и последовательно.