Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение
Именно на этот период выпали встречные бои с австрийцами, в ходе которых группе Линзингена удалось потеснить русские войска. Но главное – этой группе удалось выиграть время для своих союзников. Они торопились прибыть под Ковель и развернуться на позициях. Десятки тысяч военнопленных и местных жителей были согнаны на работы по сооружению укреплений. Около 100 тяжелых и 180 полевых орудий были развернуты на позициях, прикрывающих подходы к городу12. К австрийцам подошли две первые немецкие дивизии, снятые с русско-германского фронта, а потом и 10-й германский корпус, переброшенный из Франции13. Русская Ставка получила информацию о прибытии его головных эшелонов в Ковель 5 (18) июня. Не было секретом и то, что австрийцы спешно снимали части с итальянского фронта и отправляли их в Галицию. Алексеев извещал Энкеля и Сазонова о том, что наступило время выполнения союзнического долга итальянцами. «Ближайшие две недели нашего июня, – писал генерал, – должны были бы дать широкое развитие итальянскому удару, минуя все препятствия. Уполномочиваю Вас представить главнокомандующему (генералу Л. Кадорна. – А. О.) мои соображения и горячий призыв к одновременной энергичной атаке противника. Теперь или никогда»14.
Кадорна не торопился выполнить свои союзнические обязательства, хотя его солдаты все же двинулись вперед. 25 июня 1916 г. последовало отступление австро-венгерской армии с захваченных под Трентино позиций. Оно проходило в полном порядке – австро-венгерское командование сокращало линию фронта15. Итальянского наступления, однако, так и не последовало. Помочь Юго-Западному фронту могло лишь общее наступление всех русских армий. Однако оно так и не начиналось. По свидетельству Брусилова, генералы Эверт и Куропаткин постоянно оттягивали время наступления своих фронтов, Алексеев же шел навстречу этим колебаниям16.
Брусиловский прорыв. Коррекция первоначальных планов
Генерал Эверт, до последнего дня не веривший в успех наступления на своем фронте, предложил нанести главное направление удара не на Вильно, а на Ковель, в связи с проявившимся успехом Юго-Западного фронта. Это предложение шло вразрез планам Ставки, но она в конце концов согласилась на него1. Еще 3 (16) июня 1916 г. Алексеев известил командующих фронтами о своем согласии на перенос направления главного удара Западного фронта на участок Новогрудок – Слоним. Причиной этого решения стала потеря фактора внезапности при подготовке прорыва. В случае удачи фронт теперь должен был наступать в направлении не на Вильно, а на Лиду – Гродно. 8-я армия Юго-Западного фронта должна оказать помощь Эверту, продолжая движение на Брест и Кобрин из Ковельского района2.
Еще через два дня Эверт получил от наштаверха указание максимально усилить состав группы 3-й армии своего фронта, которая должна была наступать на Ковель с целью оказания поддержки Брусилову. «Идея предстоящих действий, – писал Алексеев, – энергичный удар на Брест в связи с атаками на Пинском и Барановичском участках»3. Осуществление этого замысла грозило поставить под угрозу весь германский Восточный фронт, за которым практически не было резервов. Однако главнокомандующие фронтами опять не смогли выполнить поставленную перед ними задачу. По поводу их неспособности к выполнению поставленных перед ними задач ближайшие сотрудники наштаверха и ранее отпускали шутки. Лемке записал в своем дневнике от 4 (17) ноября 1915 г.: «Борисов сострил: наши главнокомандующие фронтами требуют – один допинга (Иванов), другой советов (Эверт), третий вожжей (Рузский)»4.
Между тем положение «успешно» наступавшего Юго-Западного фронта постоянно ухудшалось, в его парках остались только легкие снаряды5.
Наступавшие войска все чаще наталкивались на непреодолимый огонь тяжелой артиллерии противника, который наши батареи не могли подавить из-за недостатка снарядов6. Великий князь Сергей Михайлович, посетивший штаб фронта 5 (18) июня, заявил, что не в состоянии помочь войскам Брусилова – весь запас тяжелых боеприпасов был отправлен на направление главного удара, к Эверту. «По натуре я скорее оптимист, чем пессимист, – обращался в этот день к Алексееву главнокомандующий ЮгоЗападным фронтом, – но не могу не признать, что положение более чем тяжелое. Войска никак не поймут, – да им, конечно, и объяснить нельзя, – почему другие фронты молчат, а я уже получил два анонимных письма с предостережением, что генерал-адъютант Эверт якобы немец и изменник, и что нас бросят для проигрыша войны. Не дай Бог, чтобы такое убеждение укоренилось в войсках»7. Оставим в стороне весьма сомнительную ссылку на анонимки, на которые генерал Брусилов считал возможным ссылаться.
Нельзя не заметить, что, подталкивая Алексеева к решительным действиям по отношению к Эверту, Брусилов фактически ссылался на те же настроения, на опасность которых указывал ему сам начальник штаба Ставки в письме от 3 (16) мая 1916 г.: «Безвредные в начале войны, не имевшие теперешней силы и столь повсеместного распространения толки ныне приобрели такую силу и значение, что с ними приходится серьезно считаться, иначе они могут привести к страшному бедствию. Нервное настроение офицеров, несколько улегшееся в конце прошлого года, вспыхнуло с новой силой после декабрьских и мартовских неудач. В своей среде, в обществе, в вагоне среди случайной публики открыто и громко заявляют офицеры, что начальники не любят своих войск, не жалеют их, смотрят на пехоту как на пушечное мясо, думают не о деле, а только о своей карьере, выгодах собственной безопасности. Обвиняют начальников не только в неспособности, непродуманности операций, неумении, а много хуже всего этого, в злой воле, недобросовестности, небрежности, преступности, отсутствии всякой заботливости о людской крови»8. Теперь к этим настроениям добавлялись анонимные пока обвинения в предательстве, которые, кстати, с энергичностью распространялись и в тылу.
Русские войска теряли инициативу, напор первых дней прорыва, их наступательная возможность убывали. Этим незамедлительно пользовался противник. Но дело было не только в факторе времени. Кроме того что современная война на всех фронтах демонстрировала решительное превосходство обороны над наступлением и ничего необычного для европейских фронтов под Нарочью, Ригой, Двинском и Барановичами не происходило, эти операции продемонстрировали, по словам В. И. Гурко, что русская армия опять оказалась перед дилеммой. Одновременно наступать было необходимо сразу на нескольких направлениях, даже при нанесении главного удара лишь на одном из них, а для этого у армии не хватало ресурсов9. Кроме того, оставалась проблема эффективного использования этих ресурсов. Корреспондент венгерской газеты «Пештер Ллойд», наблюдавший бои на
Золотой Липе в сентябре 1916 г., отмечал: «Качество русских солдат, как всегда, очень хорошее. Правда, теперь они представлены разными возрастами, от 19 до 40 лет, и обучены менее тщательно, чем ранее, но в общем это прекрасные солдаты. Их снаряжение, обмундирование и обувь – отличного качества»10. Качество обучения рядового бойца, особенно впервые прибывавшего на фронт, действительно ухудшалось. По словам французского генерала Жанена, Брусиловское наступление сорвало подготовку войск: невозможно было качественно готовить их к бою на марше, а в этом состоянии находилась практически вся армия11.
На Барановичском направлении русской 4-й армии противостояла 9-я армия генерала Р. фон Войрша, состоявшая из австро-венгерских и немецких частей. Она значительно уступала русским в численности (82 батальона против 331) и в части вооружений (613 пулеметов, 248 легких орудий). Превосходство в тяжелой артиллерии принадлежало германо-австрийцам12. 5 немецких и 2 австро-венгерские дивизии занимали довольно растянутый фронт в 163 км длиной. За время передышки в боях он был неплохо укреплен – искусственные препятствия шириной до 40 м, траверсные позиции и большое количество блиндажей; в лесисто-болотистой местности, где невозможно было строительство окопов, оборона опиралась на систему блокгаузов13. За Барановичами находилась железнодорожная ветка, дававшая наиболее короткую и удобную связь для всего австро-германского Восточного фронта: Вильна – Лида – Барановичи – Брест-Литовск – Ковель – Луцк. В случае перехода Барановичей в русские руки связь между северным и южным крылом этого фронта значительно затруднялась14. Несмотря на столь важное значение этого участка, немцы уже с 6 июня оттуда начали перебрасывать резервы в район Луцка и Ковеля на помощь австрийцам15.
С 12 июня командование 9-й германской армии начало получать информацию о готовящемся русском наступлении на Барановичи и далее на Брест-Литовск. В 5 часов утра 13 июня на участке 4-й ландверной дивизии началась артиллерийская подготовка, которая продолжалась 12 часов. За ней последовали атаки пехоты, отбитые противником, сохранившим свою артиллерию и пулеметные точки16. Наступление Гренадерского корпуса под Барановичами было отбито немцами без особого труда, как и наступления под Нарочью, Двинском и Ригой. Германское командование не без основания увидело в них простую демонстрацию. «Только под Ригой бои были тяжелые, – вспоминал Гофман, – там русским удалось сильным ударом выиграть пространство. Благодаря доблести наших войск и хорошему командованию 8-й армии положение здесь было скоро восстановлено»17. Наиболее кровопролитные бои продолжились вновь на барановичском направлении. Командующий 4-й армией генерал А. Ф. Рагоза получил приказ атаковать германский фронт к северу от этого пункта «любой ценой»18.
