Андрей Бугаев - День «N». Неправда Виктора Суворова
Только… разве уйдешь?
Некоторые историки полагают, что датой вступления СССР во Вторую мировую войну следует считать 17 сентября 1939 года, когда части Красной Армии пересекли советско-польскую границу. И надо честно признать, определенная логика в этом суждении есть.
Но своя логика есть и у нас. Разве можно сравнить все то, что было до 22 июня, с тем, что было после?
Обратимся, однако, к В. Суворову. Чем же привлек его внимание тот далекий августовский день, отчего он был взят им за отправную точку самой страшной в истории человечества войны? Понятно, что время широкомасштабных сражений, даже случайных вооруженных стычек, еще не наступило, и речь может идти лишь о их подготовке. Но что же конкретно произошло? Заседание Политбюро!
На котором якобы было принято решение «осуществить план «освобождения» Европы»[438]. Я присутствовать на означенном заседании по понятным причинам не мог. В. Суворов, впрочем, тоже. Он судит о рассматриваемых на нем вопросах по просочившимся в зарубежную печать материалам, в частности, ссылается на сообщение французского информационного агентства Гавас. Текстом этого сообщения я, к сожалению, не располагаю. Однако не приводит его и В. Суворов.
Читатель вправе задаться вопросом: исходя из чего же делается вывод, что на состоявшемся 19 августа 1939 года заседании Политбюро было принято решение развязать Вторую мировую войну? В. Суворов ссылается на статью в «Правде» от 30 ноября 1939 года. Вот что он пишет:
«Сталин реагировал на сообщение агентства Гавас молниеносно и совершенно необычно. Он выступил в газете «Правда» с опровержением. Сталинское опровержение — очень серьезный документ, который нужно читать только полностью[439]. Вот он:
О лживом сообщении Агентства Гавас Редактор «Правды» обратился к тов. Сталину с вопросом: как относится тов. Сталин к сообщению агентства Гавас «о речи Сталина, якобы произнесенной им «в Политбюро 19 августа», где проводилась якобы мысль о том, что «война должна продолжаться как можно дольше, чтобы истощить воюющие стороны». Тов. Сталин прислал следующий ответ:
«Это сообщение агентства Гавас, как и многие другие его сообщения, представляет вранье. Я, конечно, не могу знать, в каком именно кафе-шантане сфабриковано это вранье. Но как бы ни врали господа из агентства Гавас, они не могут отрицать того, что:
а) не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну;
б) после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные переложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов;
в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны.
Таковы факты.
Что могут противопоставить этим фактам кафе-шантанные политики из агентства Гавас?
И. Сталин»[440].
Ну и что? Где хоть слово об «освобождении Европы», тем более планах развязывания мировой войны?
Из сталинского опровержения нетрудно понять, что речь на заседании Политбюро шла о переориентации советской внешней политики на сближение и союз с Гитлером, и не более того.
Если и было желание нагреть на этом руки, то под прикрытием гитлеровской агрессии. Гитлер; принимая пакт, уже точно знал, что 1 сентября нападет на поляков. Сталин в любом случае действовал по обстановке. Не удайся Гитлеру блицкриг в Польше, и Красная Армия не тронулась бы с места.
Как же берется В. Суворов утверждать, что войну развязал Советский Союз? Тем более что ведь не Сталин толкнул Гитлера на развязывание войны. Напротив, последний использовал СССР, обеспечивая тыл. И не Сталин создал Гитлера. Куда большая ответственность за то, что фашизму удалось набрать чудовищную мощь, лежит на мюнхенских соглашателях.
Уверен, в то время как Гитлер рвался к мировому господству, Сталин надеялся лишь прирастить без особого риска территорию своей империи.
Если на Политбюро и озвучил Сталин свою мечту — втянуть Европу в затяжную кровопролитную войну на уничтожение, оставаясь при этом в стороне, так что из того? Даже если допустить, что Сталин еще тогда, в августе тридцать девятого, предугадал разгром Германией не только Польши, но и англо-французов, если действительно рассчитывал расчистить путь к мировому господству за счет побед Гитлера, то он жестоко просчитался. Затяжной войны не получилось, Вермахт вышел из боев не только не ослабленным, но, напротив, усилившимся на порядок.
Дело, кстати, не только в том, что планам Сталина, даже если и были таковые, не суждено было сбыться. Мало ли кто о чем мечтает, пусть даже мысли его аморальны. Политика и нравственность едва ли совместимы в принципе. И уж во всяком случае — большая политика. И агрессора определяют отнюдь не по мечтаниям и наработкам. Агрессия — это всегда действие. Если рассматривать желание Сталина как начало Второй мировой войны, то известное высказывание Г. Трумэна[441] следует, вероятно, считать началом третьей.
Как видим, утверждать, что 19 августа 1939 года Сталин развязал Вторую мировую войну, вряд ли возможно.
Впрочем, В. Суворов приготовил следующий аргумент. Следуя решениям Политбюро, 1 сентября 1939 года — день в день — 4-я внеочередная сессия Верховного Совета СССР принимает Закон о всеобщей воинской обязанности. Это факт, от которого не уйти, но разве он свидетельствует о стремлении Сталина завоевать Европу?
Как известно, пакт Молотова — Риббентропа был подписан 23 августа 1939 года. Однако предварительный зондаж был предпринят куда раньше, еще в середине августа. Так что ничего удивительного в том, что сессию удалось собрать уже 1 сентября, нет. На Политбюро было принято принципиальное решение случая не упускать и от предложения немцев «о сотрудничестве» не отказываться. Сессия же Верховного Совета закрепляла это решение и нацеливала государственные органы на воплощение его в жизнь.
Одним из элементов перевода страны на новые рельсы и явился Закон о всеобщей воинской обязанности. Сталин был не тот человек, чтобы пускаться в авантюру. Обладая дьявольским терпением, он просчитывал каждый серьезный шаг и все равно откладывал его годами, перепроверяя, сомневаясь, ожидая лучших времен. Понятно, что пакт и секретные соглашения к нему развязывали Сталину руки. После сокрушительных ударов немцев восточные польские воеводства оставались беззащитными. Без англо-французской поддержки не могли оказать серьезного сопротивления и Прибалтийские республики. Ожидалось, что не окажет его и Финляндия.
Тем не менее агрессия, пусть даже и без больших боев, — дело серьезное. Скажем, поход на Западную Украину и в Белоруссию, несчастное наступление на Карельском перешейке были предприняты еще до того, как Франция была разгромлена. В условиях, когда ее реакцию, равно как и действия англичан, предугадать было невозможно[442]. Характерно, что после Зимней войны, страшных невосполнимых потерь и глухого недовольства народа Сталин уже не решался на открытую оккупацию Прибалтики до тех пор, пока Вермахт не подавил сопротивление французской армии.
Сталин не был бы самим собой, если бы заранее не застраховался от неожиданностей. Не следует также забывать, что возможное сопротивление соседей следовало подавить в максимально сжатые сроки. А для этого перевес в силах и средствах должен был стать подавляющим. Пережить же грядущую большую войну без большой армии было попросту невозможно. В. Суворов утверждает, что подобный закон не был вызван необходимостью, так как 1 сентября 1939 года никто не знал, что начался не просто конфликт, но мировая война. Вряд ли это так. Во всяком случае, Сталин знал. Знал и Гитлер. Нетрудно было догадаться, что окончательный раздел Восточной Европы уже не останется совсем без последствий. Нетрудно было представить, что Гитлер Польшей едва ли уже удовлетворится.
Война, большая война, надвигалась, и отмахнуться от этого было невозможно. Невозможно было и рассчитывать, что не прошедшие военной подготовки резервисты приобретут необходимые навыки в сжатые сроки. Так что всеобщая воинская повинность — мероприятие в том числе и оборонительное, реакция огромного государства, почувствовавшего горячее дыхание грядущих событий.
К тому же Закон о всеобщей воинской обязанности не отменен, как известно, и поныне. Более того, подобные нормативные акты нашли широкое применение в мире. Разве это свидетельствует о тотальной подготовке к наступательной войне? Отнюдь…
Особняком стоит вопрос о мобилизации. Не секрет, что к середине июня в армию было призвано свыше пяти миллионов человек. В. Суворов утверждает, что это свидетельствует об агрессивности сталинских планов. Собственно, он говорит о «перманентной мобилизации» в СССР.
