Всеволод Абрамов - Керченская катастрофа 1942
Бывший военный комиссар разведывательного отдела штаба 47-й армии Стеценко И. Ф., проживавший в Киеве и готовивший многие из этих операций, рассказывал мне в одном из писем: "Эта группа была сформирована из добровольцев 77-й стрелковой дивизии. Командиром группы бы капитан, а военным комиссаром политрук, фамилии их я, к сожалению, забыл. Сначала операция проходила успешно, очевидно, в этом районе враг не ожидал появления наших разведчиков. Но утром фашисты обрушили на нашу группу большие силы. Стремясь уничтожить разведчиков, они использовали даже авиацию. Разведчикам по радио было приказано удерживать плацдарм до темноты, предполагалось ночью послать подкрепление. Но это осуществить не удалось: из-за сильного огня противника катера даже не смогли приблизиться к берегу, где держались разведчики. Наша авиаразведка сообщала, что бои шли здесь около трех суток. Никто из этой группы обратно не вернулся".
Таким образом, действия разведывательной группы 8–10 июля можно считать последней и отчаянной попыткой установить живую связь с Аджимушкайским подземным гарнизоном.
Деблокировать окруженных в керченских каменоломнях могла только крупная десантная операция. Кстати, такая операция готовилась по приказу Ставки на конец июня — начало июля с целью захвата восточной части Крымского полуострова с Керчью. Но с падением Севастополя эту операцию пришлось отложить[241]. Правда, в конце июня 47-я армия проводила демонстративные действия с целью ввести в заблуждение противника о десанте. Из-за этого фашисты некоторые свои части возвратили в Керчь.
Командование подземного гарнизона, в свою очередь, также разрабатывало план действий на случай высадки такого десанта. Были намечены выходы из каменоломен и маршруты движения отдельных групп и подразделений. Велось круглосуточное усиленное наблюдение за районом, близко прилегающим к побережью.
Что было важно согласовать советскому командованию на Таманском полуострове с руководителями в Аджимушкайских каменоломнях? В основном два вопроса: когда и куда высылались суда для эвакуации. Для уяснения этих вопросов, очевидно, и высылались связные и разведывательные группы, но никто из них до каменоломен не дошел. В Москве я разговаривал с опытным историком-оперативником, закончившим Военную академию им. Фрунзе. Я задал вопрос: "Можно ли было вывести большую группу военнослужащих, вооруженных только стрелковым оружием, из каменоломен, довести их до берега пролива и организовать переправу их на Таманский берег?" Он мне ответил: "В тех условиях это было просто невозможно: противник имел хорошие средства передвижения, артиллерию и даже авиацию, которая легко бы уничтожила вышедших из каменоломен еще на подступах к берегу пролива".
Глава 12. Финал трагедии
В начале сентября 1942 г., когда части 47-й армии вынуждены были отойти с Таманского полуострова на Кавказ, у защитников каменоломен уже не было надежды на скорую высадку десанта советских войск в Крыму. Это было самое тяжелое время, резко усилилась смертность от голода, болезней и ран. Командование Центральных каменоломен приняло решение выходить на поверхность мелкими группами и пытаться связаться с подпольщиками и партизанами. Уйти от истощения, конечно, могли не все. Именно к этому времени гитлеровское командование, стремясь закончить многомесячную безрезультатную для него осаду подземной крепости, решило уничтожить последних защитников Центральных каменоломен одним мощным взрывом. К этому фашисты готовились несколько недель. Они планировали одновременным взрывом нескольких больших зарядов, расположенных в линию, рассечь Центральные каменоломни на две части, а затем их уничтожить в отдельности. Такой взрыв был произведен в конце сентября. Следы его и сейчас хорошо видны на плане Центральных каменоломен, созданным Прониным К. К. Правда, несмотря на значительную подготовку, не удалось рассечь подземный гарнизон. В западной части завала все равно сохранились подземные проходы. Но все же после гигантского взрыва организованное сопротивление у всех выходов Центральных каменоломен осуществлять уже было некому. Оставшиеся в живых участники обороны ушли в дальние районы каменоломен, где продолжали оборонять глухие участки штолен.
Постепенно вымер госпиталь вместе с обслуживающим персоналом. Для похорон, даже самых примитивных, у оставшихся защитников уже не было сил. Вот этот госпиталь и увидел И. Сельвинский со своими спутниками в ноябре 1943 г. Было ли у кого-нибудь из последней группы желание сдаться на милость противнику? Очевидно, было. Бурмин Г. М. лично расстрелял одного из захотевших этот выход, хотя этот бедолага имел большие заслуги при защите каменоломен. Причем, это было сделано демонстративно: никто не должен думать о добровольной сдаче в плен. "Смерть, но не плен" — это был почти афоризм многих политбесед того времени. Конечно, это было жестоко, но вполне последовательно, в духе тех требований высшего руководства. Прочитав множество книг и документов времен войны, я пришел к выводу, что минувшую войну наш народ выиграл благодаря исключительной жесткости требований со стороны командования всех степеней, переходившей очень часто в обычную жестокость. Считалось, что это было оправдано, ибо наш народ вел справедливую войну, а фашисты и их союзники, наоборот, вели войну захватническую и несправедливую. Жесткость и жестокость в наших Вооруженных силах часто вела к большим потерям и к крайнему напряжению физических и моральных сил народа, что имело (и имеет) тяжелые последствия в дальнейшей его судьбе и развитии. Так что мне не хочется ругать или хвалить Бурмина Г. М. Так было. В подобных случаях есть хорошая житейская формула: "Бог его рассудит".
Оставшиеся в живых участники о желании спасти себя через плен никогда не говорили, но в личных беседах, а особенно за столом "с рюмкой чая", можно было от них кое-что узнать. Что-то можно найти и в написанных воспоминаниях, хранящихся в фондах Керченского музея. В этом плане особенно интересен текст воспоминаний Воинова Петра Сергеевича, родившегося 26.06.1921 г. в г. Канаш Чувашии. В Центральных каменоломнях он был лейтенантом, командиром особой группы, попал в плен в октябре. После войны он работал учителем музыки в г. Кизляре Дагестана. В воспоминаниях, написанных в 1970 г., он сообщает: "В каменоломнях были предатели, которые сами хотели сдаться в плен и сдать командиров. Они создали группу.
В каменоломнях завязалась схватка. Несколько человек из их группы были убиты и 2 схвачены и доставлены в штаб. Предателей расстреляли. Командиром нашей группы был майор, вскоре он погиб после уничтожения этой группы". Эти воспоминания ценны тем, что говорят о деятельности особого отдела в каменоломнях, о котором почти ничего не известно. Правда, об этом есть сведения в немецком "донесении": "В каждом из 3-х батальонов, кроме командира и политического руководителя, был один сотрудник НКВД, всего НКВД там представлено в общем 6-ю человеками. В их обязанность входило пресекать и выносить приговоры дезертирам и за другие преступления и происшествия. Расстрелы за дезертирство командиры батальонов производили собственной властью… По этим причинам в Центральных каменоломнях было расстреляно 20 офицеров, политруков, комиссаров и т. д., 5 человек приговорены к смерти за воровство… 10 человек было расстреляно в Малых каменоломнях за нарушение дисциплины". Впрочем, в конце этого "донесения" в общем подсчете потерь защитников каменоломен количество расстрелянных определялось округленно — в 100 человек.
Как в Центральных, так и в Малых каменоломнях, последние группы защитников были ликвидированы почти одновременно в последних числах октября 1942 г.
Из объяснительной записки Поважного М. Г., которую он писал после освобождения из плена в 1945 г., известно, что к концу октября в Малых каменоломнях оставалось семь человек. Это был сам Поважный М. Г., Шкода В. П., Дрикер Б. А., Шевченко Н., Ильясов С. Ф., медсестры Хамцова Л. Ф., Гаврилюкова З. В. Этих же людей называет в своих воспоминаниях и Ильясов С. Ф. Салях Фаррахович (Николай Федорович), по национальности татарин, родился в 1910 году в Башкирской АССР Буздяковском районе в деревне М. Устюбе. Семья была довольно культурная, родители мечтали, чтобы он закончил медресе, но с победой Советской власти эту мечту им пришлось оставить. Салях Фаррахович закончил техникум, перед войной работал по специальности в Севастополе. В связи с мобилизацией в 1941 г. попал в 1-й запасной полк, где все время исполнял должность писаря. Воспоминания Поважного и Ильясова о борьбе и жизни в Малых каменоломнях в основном совпадают, но у Ильясова они изложены более последовательно, полно и грамотно, поэтому я их здесь в основном и буду приводить. "С вечера 29 октября я стоял на посту у главного нашего входа. Утром из нашего расположения подошла медсестра Лида Хамцова собрать дровишек для приготовления чая и скромного завтрака. Фашисты еще в мае пытались завалить выходы в каменоломни разным хламом, в том числе и деревянными деталями домов и мебелью жителей пос. Аджимушкай. Так что этими "подарками" мы постоянно пользовались. В это время мы услышали топот и увидели фашистов, которые стали заходить под землю. Их вел предатель из нашей группы, который еще раньше сдался в плен. Мы стали уходить в темноту, и я стал отстреливаться из револьвера, который у меня был. Фашисты (это были румыны) имели мощные фонари, они часто стреляли в темноту, а в закоулки и боковые проходы бросали гранаты. Скоро нас обнаружили и стали избивать, затем стали меня связывать по рукам. При этом я чувствовал, как у румына дрожали от страха руки. Затем они привязали ко мне веревку и стали толкать меня впереди себя, приказали вести их к штабу. Там они пленили Зину Гаврилюкову и Николая Шевченко. А Поважный, Шкода и Дрикер спрятались, и румыны, не заметив их, прошли мимо. Их пленили на следующий день во время нового прочеса уже с помощью собак-овчарок". Обладая прекрасной памятью и думая о будущем, Салях Фаррахович еще в плену на тонких листках курительной бумаги (во время войны выдавались солдатам вместе с табачным довольствием в виде маленьких книжечек) записал ряд сведений о своих товарищах по борьбе в каменоломнях и по плену (более 60 фамилий). Эти листки после освобождения в 1945 г. из плена он переписал в небольшой черный блокнот, который я у него видел. Этот блокнот и послужил Ильясову С. Ф. первоисточником для написания интересных и подробных воспоминаний. Они хранятся в Керченском музее и в моем личном архиве. После войны Ильясов С. Ф. долго работал в службе горюче-смазочных материалов Ленинабадского аэропорта в Таджикистане, руководство которого через Министерство гражданской авиации постоянно предоставляло ему бесплатные билеты для полетов в Керчь, Москву, Ленинград. Салях Фаррахович много сделал для поиска оставшихся в живых аджимушкайцев и для восстановления неизвестных страниц истории подземной обороны. Умер он в апреле 1986 г. Блокнот остался у его сына.
