Лесная гвардия - Сергей Иванович Зверев
– Карл, для вас я просто Карл, пани Агнешка, – прогудел довольный бас.
Снова загремели сапоги.
– Господин офицер, все чисто. Мы осмотрели сарай и колодец.
– Хорошо, идите к соседнему дому и ждите меня там. Я скоро приду, – приказал старший, недовольный, что приходится прерывать разговор с приятной собеседницей. Он дождался, пока подчиненные закроют за собой дверь, и промурлыкал:
– Пани Агнешка, позвольте поцеловать вашу руку. Ах, какие у вас волшебные ручки! А ваш бальзам и правда чистое золото. Как бы я хотел поцеловать каждый ваш пальчик, но служба и эти проклятые русские иваны. В лагере объявлена общая тревога, всех отправили на поиски. Даже меня, заместителя коменданта по хозяйственной части. Вот приходится, как молодому лейтенанту, ходить по домам, и, если бы не ваша безопасность, послал бы всех к черту. Но беглецов нужно найти, пока эти животные не перерезали бедных жителей поселка. Если не возражаете, после дежурства я загляну к вам на чашку чая. Вам, наверное, страшно жить здесь в одиночестве…
Канунников явно представил себе эту сцену.
Агнешка улыбнулась, подхватила опустевшие стопки, выставив их как преграду, лишь бы держаться подальше от этих рыжих усов с запахом омерзительного табака. Она сделала несколько шагов к двери, провожая гостя, и притворно вздохнула. Лейтенант разобрал ее слова:
– Я приезжаю сюда из города лишь иногда, ведь там постоянно приходится присматривать за аптеками. После смерти мужа все торговые дела легли на мои плечи. Я тоже хотела бы провести с вами чудесный вечер, Карл. Я так давно не встречала настоящего офицера, такого, как вы. Жаль, что сегодня придется ехать обратно в город, аптеки требуют постоянного присмотра. Работники, клиенты – всем что-то от меня надо, а моя свекровь – настоящая грымза, караулит каждый мой шаг.
– Какая жалость. Только скажите, и мерзкая старуха отправится в гестапо. Оттуда прямиком в лагерь. – Тяжелые шаги затопали к двери. – Когда же мне вас поймать, прекрасная пани?
Стукнула входная дверь, остаток разговора Саша уже не слышал. Он с облегчением прикрыл глаза. Неизвестно, где он и кто его спасительница, но лагерь и побег не были сном или галлюцинацией – все случилось наяву.
Канунников приподнялся, чтобы осмотреться в полутьме: подвал небольшого дома, по стенам развешаны пучки трав, стоят ящики с продуктами, туго набитые мешки и лари. Чисто выбеленные стены и крепкая лестница наверх говорили о хозяйственности жильцов.
Когда заскрипела крышка подпола, Александр сжался от напряжения, всматриваясь в силуэт в белом квадрате входа. Сердце застучало – неужели его выдали немецкому патрулю?! Но к нему, подобрав длинную юбку, спускалась все та же миловидная женщина:
– Ушли! Они ищут вас!
Канунников вдруг понял, что она говорит с ним на чистом русском языке.
– Вы русская? Но как же? Немец называл вас Агнешка. Пани Дашевская.
– Да-да, пани Агнешка Дашевская. Фамилия по мужу, имя я поменяла на польский лад, когда получала паспорт после замужества. Мой муж приезжал в Ленинград учиться на провизора, я была студенткой того же курса медицинского института. После выпуска мы поженились и уехали к нему на родину. Пани Агнешка Дашевская – она же Анна Кораблева, коренная ленинградка. Поэтому я вас и спрятала, я знаю, что русские совсем не звери и не убивают поляков, как рассказывают фашисты. – Женщина заторопилась, пересказывая события ночи. – Выстрелы и шум в лагере были слышны даже в поселке. Я проснулась и не могла найти себе места от беспокойства. Там, в концентрационном лагере, происходят ужасные вещи, у нас все знают об этом. Убивают детей и взрослых, пытают, сжигают в печах. Я все думала об этом, не могла уснуть. Потом услышала стук, пошла проверить запор на двери и нашла на крыльце вас. Вам повезло, что я приехала с ночевкой. Хотела забрать отсюда теплые вещи и протопить дом от осенней сырости. Мы купили его, когда Влад заболел чахоткой, ему нужен был свежий воздух. – Она спохватилась, что сбилась с рассказа о прошлой ночи. – Когда я поняла по вашей робе, что вы из лагеря, то затащила вас внутрь, еле смогла спустить в подвал. В комнате оставлять было опасно, я чувствовала, что немцы начнут ходить с проверками. Вы звали маму и были совсем мокрый. Я переодела вас в сухое, напоила, дала лекарства. У вас началась лихорадка, вы горели огнем. – Женщина осторожно дотронулась до лба Канунникова. – Сейчас жар спал, у вас крепкий организм.
Агнешка замолчала, посматривая на незнакомца, потом отошла к огромному сундуку у стены и принялась вытаскивать оттуда стопки мужской одежды. И вдруг повернулась с прижатой к груди сорочкой, по ее лицу текли слезы:
– Гитлер и его армия – вот кто настоящие звери. Поляки знают, что творится в концлагере. Это кошмар, там гибнут люди, тысячи невинных людей. Их убивают, жгут, мучают. Детей, стариков! Говорят, что таких лагерей Гитлер сделал в Германии сотни и туда сгоняет всех русских, евреев, поляков. Только Советский Союз может помочь Польше освободиться от этого кошмара! Сталин должен остановить эту войну, такого не должно происходить. – Она опустила голову, стыдясь своего приступа отчаяния. – Я дам вам одежду моего покойного мужа, вы можете отлежаться в подвале до утра. Я приготовлю еду и лекарства. Но… – лицо ее исказилось от боли, – вам придется уйти, моя свекровь может приехать сюда на утреннем поезде. Она следит за мной, у нее есть ключи от дома. Эта старая дрянь сдаст вас гестапо, она помешана на деньгах.
Женщина снова горько разрыдалась, уткнувшись в ворох сорочек:
– Простите, простите, что не могу больше ничего для вас сделать. Я все плачу и плачу, такая нюня. Но все жители напуганы, мои соседи и знакомые. Все боятся фашистов, гестапо. Соседи следят за соседями, пишут доносы. Это кошмар, мы живем в кошмаре. Война кругом, умирают люди, а эти военные, они ведут себя здесь как хозяева. Мне так страшно, как же это остановить?
Канунников погладил ее по руке:
– Анюта, я обещаю вам, что мы уничтожим Гитлера. Да, мне удалось сбежать из лагеря. И то, что я там видел, – это кошмар. Такого не должно быть. Я клянусь вам, что буду бить фашистов! Мы будем бороться до последней капли крови! Я доберусь до своих и расскажу о зверствах фрицев! Они ответят за это!
Агнешка решительно вытерла лицо пухлыми руками, кивнула на стопку одежды на сундуке:
– Простите, вы больны и сильно истощены. А я только и делаю, что плачу и жалуюсь. Мне даже некому
