Лесная гвардия - Сергей Иванович Зверев

А еще его слова помогли Саше найти цель среди ужасного, черного и вязкого горя. Поэтому так бережно он нес сейчас этот живой груз, хотя и понимал, что тот может умереть в любую минуту.

В лагере Лиза немедленно принялась хлопотать вокруг больного. Старика осторожно перенесли в шалаш, из горы аптечных пузырьков появилось нужное лекарство.

Саша кивнул на бидоны, полные горючего:

– Предлагаю сегодня же устроить поджог станции и напасть на охрану. Теперь у нас для этого есть все.

Василич в раздумьях приподнял крышки полных бидонов:

– Да, только как мы сделаем метательный снаряд? Бутылок-то у нас нет.

– Пропитаем тряпки и деревяшки, свяжем их вместе. Так даже лучше, никаких осколков, значит, никаких подозрений на поджог, – отрезал Александр.

Его сдержанные манеры отошли сейчас в сторону – Канунников рвался в бой с нацистами. Столько ненависти скопилось у него внутри, что хотелось выплеснуть ее как можно быстрее. Как и старый Баум, лейтенант был готов рвать врага на куски.

Особист, мокрый и запыхавшийся под тяжелой ношей, застонал:

– Ох, нет, дайте передохнуть, ног не чую. Может, завтра? Все надо обдумать, спланировать.

Канунников разрубил ладонью воздух:

– Завтра может и не случится. Хотя бы один день жизни – это уже удача. Все спланировано. Не надо ждать, когда немцы пронюхают о партизанском отряде в лесу. Надо перестать трястись от страха, надо нанести удар! Завтра может не быть шанса.

Василич остановил его, гася спор между членами отряда.

– Олег останется здесь, Франтишека тоже нет смысла брать, он не понимает приказов. Игорь… он… – Саша заметил, как в глазах пограничника мелькнул страх за сына. – Может пойти с нами в качестве связного. Если нас схватят, он сообщит остальным.

Елизавета, которая показалась в проеме шалаша, вдруг воскликнула:

– Все мужчины уйдут на вылазку? Да? А кто останется в лагере, кто нас будет защищать? Больной старик, этот трус или поляк, который ни одного слова не понимает? Если вы не вернетесь, что нам делать, ты подумал? – Слезы потекли ручьем по ее лицу, глаза загорелись недобрым огнем. – Оставь мне сына! Не смог уберечь дочь, хоть сына оставь!

Петр Васильевич смешался, поник, будто его ударили, протянул руку жене:

– Не надо, пойми, у меня нет выбора. Нам нужен связной. Нам…

Подросток тоже бросился к взволнованной женщине:

– Я убегу, мама. Они не смогут меня поймать.

Она схватила его в охапку, обняла и заскулила тонко:

– Нет, сыночек.

Офицеры растерянно застыли, не зная, как себя вести. Из укрытия показалась крепкая фигура. Зоя спокойно остановила их спор:

– Я буду связной, говорила же, что бегаю шибче вас всех.

Командир отряда помедлил, потом кивнул:

– Хорошо, пойдешь с нами. Только даже носа не показывай из засады, поняла? Там… лихо будет.

Зоя уточнила:

– Лыко, что ли, драть на поджог-то?

Капитан кивнул, не в силах выразить ту досаду, что горела внутри. Если бы он мог остановить эту войну, разгромить врага, пускай даже ценой собственной жизни, то сделал бы это сию же секунду без раздумий. Упреки жены прожигали насквозь, оставляя больной саднящий след. Как ему не хочется брать на опасную операцию молодую, пышущую здоровьем и силой девушку или собственного сына, отправлять их на смерть. Ведь они совсем еще дети, которым надо учиться, шалить, влюбляться.

От злости Романчук принялся яростно драть кору с приготовленных для костра поленьев, выбирая куски побольше и посуше. Канунников обматывал веревкой куски дерева, вплетая в связку обрывки тряпок с завернутой внутрь жесткой древесиной. Оставалось только хорошенько вымочить будущий огненный снаряд в керосине и закинуть под цистерну.

Когда на земле лежали готовые шары, Зоя подхватила один из них, попробовала на руке, измеряя вес.

– Надо камень еще внутрь для усиления, чтобы запульнуть подальше. – Она нашла на земле увесистый булыжник и сунула его внутрь мотка. – Вот так лучше полетит.

Наконец их подготовка была закончена. Оставалось всего около часа до смены караула – надо было торопиться, чтобы поджечь цистерну в промежуток, пока дежурный офицер уводил одно отделение солдат и приводил из казармы новых караульных.

Маленький партизанский отряд выдвинулся на операцию, оставив капитана Сороку и поляка Франтишека на охране лагеря в глубине леса.

Рядом с железнодорожным полотном Василич остановил Зою и указал на небольшой проход в кустах:

– Здесь будешь ждать и наблюдать. Когда закидаем снарядами цистерны, полыхнет. Мы захватим оружие и сразу назад. Если что… со всех ног беги обратно.

Девушка коротко кивнула.

– Я понятливая, дядь Петь, не подведу, – помялась, а потом спросила: – Как поджигать будете?

Капитан махнул на черные бока цистерн, которые виднелись с другой стороны насыпи.

– Вон туда, прямо под брюхо, чтобы полыхнуло как надо. Отсюда не достать. – Он повернулся к Канунникову. – Лейтенант, разделяемся сейчас. Ты возле той вышки, что поближе к ангару, я – через насыпь. Бросаем снаряды, потом к вышке и заваливаем часового. Автомат на плечо, условный сигнал – и уходим.

– Нет, – горячо возразил Александр. – Сначала надо снять часовых, выманить их. А то загорится, они палить начнут по полотну вслепую.

Капитан с сомнением протянул:

– Не успеть, лейтенант. Пока с ними возимся, придет смена. С отрядом нам уже не потягаться.

Зоя вмешалась в их обсуждение:

– Я метну, я отсюда докину. А вы пока ползите прямо к часовым. Покажите только, куда надо. Прямо в яблочко попаду, загорится, будь здоров!

Василичу пришлось согласиться с предложением спортсменки, иначе весь план по захвату оружия ставился под сомнение. Слишком большое расстояние от цистерн до караульных вышек, на которых охрана их легко расстреляет из автоматов. Он вложил коробок со спичками в девичью руку и предупредил:

– Кидай по условному знаку – филином угукну три раза, как у вышек будем. В середину бросай, под цистерну, чтобы подобраться не могли быстро к пожару.

Капитан оглянулся на своих напарников и кивнул головой, подавая знак – действуем! Они с Александром бросились в разные стороны ползком…

На вышках уже топали тяжелые солдатские сапоги – началась смена караула. Новый наряд автоматчиков занял свое место на посту, снова заскрипела дверь ангара, и колонна из десятка шутце потянулась к лагерю.

Саша, напрягаясь всем телом, полз к вышке. Острые камешки гравийной насыпи кололи тело даже через одежду, но от волнения он совсем не замечал боли. Пока новый часовой зевал и ежился в предрассветном тумане, лейтенант выискивал крошечные укрытия, короткими рывками перемещаясь в сторону деревянных ступеней: жидкий куст, потом опрокинутая бочка, куча ветоши из одежды пленных… Наконец Канунников впечатался всем телом в основание