Януш Пшимановский - Четыре танкиста и собака
– Прыгай, – шепнул Василий.
По примеру своего командира Янек нырнул в люк вниз головой, прямо на плечи Василию. Тот подхватил его на лету и поставил рядом с собой.
– Никого нет. Танк пустой, еще теплый… – тихо произнес командир.
Янек пошатнулся, оперся спиной о пушку. Пот холодил ему лоб, каплями скатывался по спине.
– Что с тобой? – встревожился Василий.
– Немец.
– Где?
– Около гусеницы лежит убитый.
– Тогда все в порядке. Мертвый уже никому зла не причинит, – буркнул поручник.
– Да это же я его из пулемета, прямо в грудь. И теперь он лежит там, молодой такой, светловолосый.
– Понимаю, – вздохнул Василий и с минуту помолчал. – Не мы начали эту войну и не вы. Они начали. Помни о своей матери, о Майданеке, о плюшевом мишке с оторванной лапой и вырванным глазом… Мы вспомним, что они люди, когда закончим войну и отберем у них оружие. Сейчас нельзя, – объяснял он мягко, а потом вдруг, без всякого перехода, добавил резко и твердо: – Внизу, рядом с сиденьем водителя, найди аварийный люк и открой его. Как сделаешь, скажешь.
Янек, шаря руками в темноте, долго искал. Он слышал, как Василий щелкает орудийным затвором, проверяя, в порядке ли он.
– В порядке, – пробормотал он – Ну как там у тебя?
– Сейчас, – отозвался Янек.
Он нащупал наконец ручку, толкнул стальной круг и, просунув голову в отверстие, посмотрел, есть ли необходимый просвет и можно ли выбираться наружу.
– Готово, – сообщил он.
– Теперь сложи все снаряды, чтоб они у тебя все под рукой были.
Танк, видно, уже давно вел бой. Оба убедились в этом, когда проверили ящики и нашли всего двадцать один снаряд. Пересчитали их еще раз, срывая колпачки предохранителей.
– Двадцать один.
– Все равно попробуем. Посмотри пока, куда ему влепили, а то потом не будет времени. – Василий показал Янеку на две пробоины.
Подкалиберный снаряд пробил оба борта. В одно отверстие проникал голубой свет, а сквозь второе, входное, виднелось розовеющее на востоке небо. Снова со стороны немцев застучал пулемет и быстро умолк. Оба припали к перископам. С минуту стояла тишина, потом вдруг между деревьями почти одновременно в двух местах блеснул огонь. Эхо разнесло по лесу гром пушечных выстрелов.
– Наша взяла, вышли как по заказу! – произнес Василий неожиданно громко и приказал: – Заряжай!
Теперь им уже незачем было скрывать свое присутствие. Развернув ствол пушки в ту сторону, откуда стреляли, он припал к прицелу и ждал, когда Янек щелкнет замком затвора.
– Готово, – сказал Кос, закрывая затвор и отпрыгивая в сторону под защиту брони.
Ствол дернулся назад. Возвратный механизм вернул его на место, и из открывшегося замка со звоном выпала дымящаяся гильза.
– Заряжай!
– Готово!
– Заряжай!
– Готово!
Выстрелы следовали один за другим. Снарядов не жалели. После одного из выстрелов Янек припал на мгновение к перископу и увидел, что перед ним, между деревьями, полыхают очаги огня.
– Попал?
Когда выпала очередная гильза, Василий ответил:
– Попал.
Янек считал про себя выстрелы: шестнадцатый… семнадцатый… После девятнадцатого корпус танка вздрогнул. Толчок был настолько сильным, что Кос едва не уронил снаряд.
– Попали! Но броня крепкая, рикошетом пошло! – крикнул Семенов. – Заряжай быстрей!
– Предпоследний.
Василий выстрелил и, нажав на спуск пулемета, выпустил всю ленту.
– Заряжай последний и давай вниз.
Янек закрыл замок затвора и, не дожидаясь выстрела, прыгнул вниз. Тут он вспомнил о пулемете переднего стрелка, снял его, просунул ствол как можно дальше вправо и, нажав на спуск, прострочил наугад, пока хватило патронов.
Затем он свернулся так, как это делают дети, когда хотят перекувырнуться, оперся плечами об опущенную плиту аварийного люка и скатился по ней на землю, лег на живот, быстро выполз из-под танка и остановился только в глубокой колее, оставленной гусеницами. Обернулся, посмотрел назад. Он часто дышал, широко открыв рот, жадно глотая влажный и чистый воздух, выдыхая пороховую гарь, душившую его внутри «пантеры».
Внезапно он оцепенел от страха: через верхний люк и щели под башней выбивался черный дым.
«Все-таки подожгли», – мелькнула у Янека мысль.
Он хотел было броситься на помощь командиру, но в этот момент увидел высунувшуюся из-под танка голову, затем плечи Василия, и вот уже поручник лежал на земле рядом с ним.
– Эх ты, вояка. Мне, что ли, за тобой носить пулемет? – Он протянул ему оружие. – Давай побыстрее отсюда.
Лес на стороне немцев был окутан дымом. Советские пехотинцы строчили из автоматов и пулеметов. Елень и Саакашвили прикрывали отход товарищей огнем из танка. Янек и Василий уже не ползли, а длинными прыжками, от укрытия к укрытию, преодолели открытое пространство, достигли деревьев и уже под их защитой бегом вернулись в окоп.
– Чистая работа, – приветствовал их старшина Черноусов. – Но вам повезло, что фашисты вылезли прямо на передний край. Уже три танка на вас прут, а один – на наших артиллеристов.
Подожженная Семеновым «пантера» все сильнее окутывалась дымом, черные клубы заволакивали засеку, и вдруг танк вспыхнул ярким факелом. И сразу же, будто по сигналу, прекратилась стрельба с обеих сторон.
Небо стало светлым, на востоке порозовело. Лучи солнца упорно пробивались сквозь пелену дыма.
– Василий, ты про пулемет никому не скажешь? – шепнул поручнику Кос.
– Не скажу, – также тихо ответил поручник.
– Не говори.
Янек прочитал похвалу в глазах старшины, стоявшего рядом в окопе, но этого ему было мало. Хотелось еще похвастаться тому, другому солдату, который помнил его еще с осени прошлого года, с того времени, когда он в ватнике и енотовых рукавицах ехал на фронт, имея единственное направление – клочок газеты – и единственную рекомендацию
– тигриные уши, спрятанные в кармане на груди. Он хотел похвастаться перед толстощеким Федором, знакомство с которым началось с драки, спросить его, считает ли он и теперь, что он, Янек, не должен быть на фронте, что его нужно отправить домой. Янек выглянул из-за плеча старшины и посмотрел в сторону, где окоп делал поворот.
– Куда пошел телефонист?
Старшина не ответил. Он отступил на два шага от того места, где на дне окопа что-то лежало, накрытое зеленой накидкой, наклонился, приподнял ее. Янек увидел бледное лицо Федора, с синеватыми тенями под глазами.
Черноусов объяснил:
– Как вы начали стрелять из пушки, он вылез на бруствер. Я ему говорю: «Слезай!», а он отвечает: «Посмотрю, как воюет этот парень, который меня тогда боднул…» Немцы вам ответили, и его осколком сразу, под самое сердце…
Янек смотрел, широко раскрыв глаза, и казалось, что он не понимает смысла произносимых Черноусовым слов.
– Как же это?
– Да вот так, просто.
Чувствуя, что слезы набираются под веками, Янек отвернулся.
– Капрал Кос, к машине! – приказал Василий и, пройдя мимо Янека по окопу, шепнул ему: – Вытри щеки, гвардия смотрит.
12. Новое задание
В учебнике истории какая-нибудь битва преподносится читателю как шахматная партия, и, возможно, еще проще. Ученик восьмого класса легко подскажет Ганнибалу:
– Пора вводить в бой слонов, послать конницу в обход.
Выслушав совет учеников десятого класса, Наполеон без труда выиграл бы битву под Ватерлоо. Спустя несколько лет после окончания войны мы обычно уже знаем точно о силах и действиях обеих сторон, об огневых позициях артиллерии и коварных оврагах, пересекавших поля.
Но сейчас, когда битва еще в самом разгаре, она напоминает матч боксеров с завязанными глазами. Штабы фронтов и армий приблизительно знают о передвижении дивизий противника. Неустанно действует наземная и воздушная разведка, парашютисты выбрасываются с рациями в тылу врага и ведут наблюдение за его маневрами, партизаны пересылают сведения, служба радиоперехвата расшифровывает секреты врага. Однако уверенность в том, что готовится новый удар, появляется только тогда, когда крупные соединения начнут перегруппировку. Зато в это же время трудно обнаружить более мелкие подразделения – роты и батальоны.
Как узнать, не подходит ли к линии фронта скрытая стеной леса и маскируемая грохотом ведущих огонь батарей рота танков, не приближается ли незаметно мотопехотный батальон? Кто скажет, куда в следующую минуту будет вдруг наведена сотня стволов и на какую цель обрушат свой смертоносный груз подлетающие эскадры бомбардировщиков, в каком направлении и когда будет нанесен удар? Может, на часах вражеского командующего как раз приближается момент, на который назначена атака; может быть, остались до ее начала считанные минуты, а то и секунды?
В определенном месте к определенному времени враг старается сосредоточить превосходящие силы, обрушить массу огня и стали, прорвать фронт обороны и выйти в тыл.
В то время когда где-то стягивается танковый кулак, в других местах проводятся демонстративные атаки или же царит тишина, если только это слово применимо для определения такой обстановки, когда над головой проносятся снаряды и то и дело по брустверу, словно когти коварного тигра, царапают свинцовые струи, выпущенные из автоматического оружия. Так вот, о подобной обстановке в военных сводках обычно сообщается, что на таком-то участке фронта ничего существенного не произошло. И солдаты называют такие дни затишьем.
