Багровое пепелище - Александр Александрович Тамоников
— Отбой. Два часа отдыхаем, бойцы.
Люди послушно расположились прямо в шинелях на жидкой подстилке из соломы. Никто не спал, слишком велико напряжение, каждый мускул напряжен и ждет столкновения с фашистами, с преградами, со смертью. Опытные бойцы просто лежали, давая телу немного отдыха, знали, что потом не выдастся даже такой минутки, когда можно полежать в тишине, а не вздрагивать от ухающих выстрелов и дрожи земли под шквальным огнем.
Только Василий Ощепков все шептал своим ребятам, торопился научить их приемам рукопашного боя, пускай даже хотя бы словами уберечь бойцов от ошибок во время боевых действий:
— Инстинктивно человек защищает грудь, лицо, поэтому хватайте за ремень, бейте по ногам. Глаза, нос — самые болезненные места. Если повалил, не трать силы; куда он тянет, туда наклоняйся, как змея, чтобы выскользнуть. Голова, голова должна работать, места нужно слабые искать. Где открыто, туда и бей. И сразу находи новое место, у него рука туда уйдет, чтобы закрыться. Рука вниз — ты бей вверх, рука вверх — ты вниз. По глазам кулаком, пилоткой, да хоть автоматом бей, чтобы ослепить!
Под его шепот капитан Шубин провалился в короткий тревожный сон. Серго Ломидзе лежал с закрытыми глазами, отвернувшись от всех, прижимая к лицу ленту, которую стянул с тугой косы Али. Мысли о прошлом, о предстоящей атаке, тревожные сны беспокоили бойцов в палатке. А за тонкими брезентовыми стенами бродила, ждала их с нетерпением смерть, расчерчивая небо следами самолетов, разрывая осколками бомб землю.
Глава 6
Серая каменная глыба ледяной воды тяжело расступилась перед цепочкой из людей. Они шли медленно, то и дело хватаясь за торчащие над поверхностью вешки. Первыми шли минометные расчеты под командованием капитана Шубина с тяжелыми частями своих орудий за спиной. От натуги в груди клокотало, с хрипом вырывался воздух из белых от холода губ, щеки покрывались воспаленной краснотой от пронзительного ветра и холода. Но бойцы молчали, ни одной жалобы или стона не вырвалось у них за три часа перехода. Они упрямо тащили свой груз. На лодках, самодельных плотах солдаты тянули оружие и боеприпасы сначала по серой воде залива, потом по густой грязи. Они не обращали внимания ни на что, кроме черной кромки берега: там, в тумане, была их цель — фашисты, что охраняли Дмитровку, а все остальное не имело значения.
На берег выбрались мокрые до нитки, Артемов приказал быстро отжать одежду, вылить воду из сапог, а сам в это время отвел Шубина и Олейко в сторону:
— Мы сейчас обходим по краю деревню, встаем на исходную, — он сверился с наручными часами. — У вас час времени. Действуете по плану, вызываете огонь из крепости на себя. По моему сигналу — красная ракета — начинаем штурм. Вы минометным огнем держите немца наверху, не даете уйти по склону к дороге.
— Есть, — Шубин кивнул минометчикам: — Цепочкой за мной, шаг в шаг и без звука.
Они двинулись вперед в густом тумане к спящей Дмитровке, по своим ориентирам разведчик провел группу вокруг деревни; он то и дело останавливался, всматривался туда, где чернели силуэты домов, опасался, что вдруг неожиданно вынырнет из тумана им навстречу патруль, но липкая сырость поглотила деревню, загнала в дома людей и дала советским бойцам возможность действовать стремительно. Перед линией окопов капитан условным движением руки вверх остановил минометчиков:
— Ждите здесь, мы снимем часовых, — он так же без единого звука подозвал к себе Серго и прошептал на ухо, когда парень подошел вплотную: — Идем вдоль окопов, заметишь охрану — толкни. Без выстрелов убрать надо.
И они двинулись вдоль линии окопов на расстоянии в несколько метров от траншей. Разведчики даже не ползли — туман надежно скрывал их, только шагали Глеб и Серго очень медленно, вслушиваясь в каждый звук в молочной завесе. Наконец Ломидзе замер и указал заросшим густой щетиной подбородком — в черном провале, который едва виднелся через пелену мороси, кто-то шевельнулся. Шубин опустил руку, подал знак — ложимся на землю. Они вжались в скользкую грязь, по-пластунски двинулись вперед, сливаясь с серым грунтом. У окопа оба замерли, Глеб ткнул пальцем в крохотный металлический кусочек, что торчал над окопом, — штык от винтовки, а значит, прямо перед ними охранник, а может быть, и двое.
Шубин ткнул себя в грудь, показал — я с левого фланга, рукой указал точку, откуда должен был действовать Ломидзе. Он мысленно отсчитал до трех, вытащил нож из чехла на поясе и выбросил вперед кулак — вперед! Глеб одним прыжком оказался в окопе, глаза после сумрака ничего не увидели, но он почувствовал всем телом тепло человека внизу. Левой рукой вцепился в горло, а правой ударил со всей силы. Острое лезвие вошло в грудь, часовой задергался и захрипел от удара, в темноте рядом вскрикнул второй. Только удар Ломидзе кулаком заставил его замолчать, минер ногой откинул винтовку, а потом взмахнул ножом. Заточенный край прошелся по горлу, хлынула кровь, и румынский солдат обмяк на дне окопа. Шубин в это время ударил своего противника в живот, припечатал ударом колена к стене окопа, а потом добил следующим взмахом руки с зажатым в ней клинком. Солдат выгнулся в предсмертной судороге, Шубин успел прервать его крик из раскрытого рта и последний, третий раз ударить ножом, отчего часовой наконец затих. Глеб убрал руку, и мертвое тело медленно скатилось вниз. И тут же вдруг кинулся вперед, в полутьме разведчик успел заметить, что в коротеньком коридорчике, который соединял два окопа, мелькнула серая тень.
— Hey, das ist officer Schulz…[1] — фраза прервалась на полуслове.
Шубин с размаху всадил нож прямо в шею немцу. Тот мгновенно рухнул вперед, так и не успев понять, что за шум он услышал в окопе. Разведчики оттащили трупы в сторону, Серго Ломидзе тяжело дышал после схватки. Он прошептал:
— Как думаете, еще есть?
Но в ответ капитан пожал плечами, как узнать — только идти вперед. Шубин наклонился и стянул с офицера шинель, накинул ее сверху. Пускай хоть и пропитана кровью, но хотя бы будет пара секунд форы, если встретят еще охрану. Погоны немецкого офицера
