Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Еще в штабах нет или почти нет младших офицеров. Дело понятное. Ведь даже неприлично в целом штабе дивизии атомных подводных лодок иметь старлеев или каплеев. Ну с флагманскими спецами все ясно. Им по должности положено. А тут приходит в казарму проверить заправку коек и порядок в тумбочках капитан второго ранга и начинает ровнять всех, включая командира. А ведь сам в нашем же экипаже состоит в штате, да кем! Инженером группы КИП! Должность капитан-лейтенанта! Секрет прост: попал офицер в штаб, постарался всем понравиться. Понравился. Вылизал начальникам все что мог до зеркального блеска. Начальники тоже люди, как не заметить такого инициативного офицера?! Все законы легко обходятся при помощи кадров. Кадры решают все! Освободилось место командира дивизиона в каком-нибудь экипаже. Офицера раз — и назначили комдивом. Неважно, что дивизион электромеханический, а офицер, к примеру, штурман. Одновременно с представлением на комдива посылаем представление на «майора». Через пару месяцев оба представления возвращаются удовлетворенными. Для своих штаб всегда работает быстрее. Офицер получил капитана 3 ранга, и его сразу с должности снимают и назначают обратно командиром группы в какой-нибудь богом и морем забытый экипаж. Проходит еще пару лет. Производится та же манипуляция, и, в конце концов, молодцеватый кавторанг ходит по казармам и насилует дежурно-вахтенную службу, не имея на это никакого морального права.

Раньше, когда флот еще ходил в море и занимался настоящим делом, а не строевыми занятиями, в штаб попадали только списанные «калеки», которых временно некуда было деть. Сейчас лезут те, которые стремятся побыстрее заработать звания, пока есть на чем заработать. Пока не все лодки сгнили у причалов, пока можно получить звание за должность в сокращенном экипаже. Пока еще возможно спекульнуть названием плавсостава.

Когда-то я читал, что молодая акула сильна не только мускулами и молодостью, а еще тем, что к ее телу не успели присосаться рыбы-прилипалы. Потом с течением времени акула взрослеет, и эти морские паразиты постепенно прилипают к ней одна за другой, питаясь падалью хищницы и следуя за ней всегда и всюду. Под их весом акула становиться медлительнее и слабее, и добыча начинает ускользать от нее. Хищница теряет силы, охотится все хуже и хуже, и, в конце концов, почувствовав голод, прилипалы покидают ее и уходят к более молодой. Вам это ничего не напоминает?

Погиб при исполнении…

для сопровождения гроба с телом покойного в пути следования до места похорон приказом командира воинской части или начальника гарнизона (военного комиссара) назначаются два — четыре человека, которые должны быть проинструктированы и при себе иметь: извещение о смерти; свидетельство и справку о смерти; письмо семье покойного, подписанное командиром воинской части, с изложением обстоятельств смерти; собственные вещи, ценности и награды умершего, упакованные и опечатанные сургучной печатью.

Утром в понедельник на подъем флага не прибыл старшина команды спецтрюмных, старший мичман Петров Михаил Иванович. Командир дивизиона, зная старшего мичмана как старого опытного и ответственного моряка, особо не разозлился, мало ли чего бывает, а только дал команду командиру группы спецтрюмных выяснить, что со старшиной, и в обеденное построение доложить.

Старший лейтенант Серега Бузичкин, еще в субботу утром наводивший вместе с Петровым порядок в насосных реакторного отсека, тоже не проявил сильного беспокойства по поводу отсутствия своего старшины и решил его поисками не заниматься, благо Петров был человеком серьезным, пьющим в меру и вообще ценящим свою репутацию. Но на обеденном построении старший мичман тоже не появился. Так как на носу была проверка инспекцией по ядерной безопасности во главе с внушающим ужас адмиралом Бисовкой, отсутствие одной из ключевых персон попадающего под проверку реакторного отсека было замечено уже командиром. Командир в коротком, но емком выступлении, объяснил всем, куда мы катимся, и отдал боевой приказ разыскать прогульщика и предоставить его ему лично, в любом состоянии.

Механик, получив ощутимый нагоняй, вставил по полной комдиву раз и Бузичкину, после чего Бузичкин уже в приватной беседе выслушал от комдива раз все предыдущие нагоняи в незамысловатом рабоче-крестьянском варианте, после чего командиру отсека не осталось ничего, кроме как нахлобучить фуражку и лично отправиться к Петрову домой.

Старшина жил в старой девятиэтажке у поста ВАИ, которая была одним из двух «небоскребов» поселка. Доковыляв до седьмого этажа по лестнице и чертыхаясь по поводу «мертвого» лифта, Бузичкин дома никого не застал. Послонявшись около подъезда минут сорок в надежде что-либо сам Петров, либо его жена появятся откуда-нибудь, Сергей плюнул и отправился обратно на корабль, справедливо полагая, что уж вечером кто-нибудь из Петровых дома будет. На корабле механик, угрюмо выслушав доклад старлея, приказал вечером кровь из носу добыть старшину и утром без него в строй не становиться. Бузичкин откозырял и отправился заниматься отсеком.

На вечернем докладе в центральном посту командир вновь вспомнил о Петрове, снова прошелся по всей БЧ-5, вскрыл все недостатки электромеханической боевой части и закончил традиционной констатацией того, что все механики не простые раздолбаи, а военнослужащие-вредители, и по ним плачет 37-й год, ссылка, каторга и расстрел на корне пирса. Завершив на этой жизнеутверждающей ноте доклад, командир удовлетворенно отправился в каюту спать, а все остальные, воодушевленные начальством, побрели по домам.

Бузичкин снова отправился к Петрову и на этот раз застал в квартире жену старшины. На вопрос о муже она недовольно скривилась и с совершенно безразличным видом заявила, что не видела его с субботы и по большому счету видеть не хочет, и где он — ее абсолютно не интересует. Бузичкин пытался расспросить поподробнее, где его можно поискать, но супруга мичмана решительно захлопнула дверь и больше на звонки не открывала. Выходя из дома, старлей вдруг припомнил, что в последнее время Петров, не отличавшийся говорливостью, несколько раз как-то тоскливо отзывался о доме и часто оставался на корабле гораздо дольше обычного. Мысль мелькнула и ушла, и Бузичкин побрел домой, справедливо полагая, что какие-то семейные неурядицы Петрова вылились, скорее всего, в банальный запой, и хотя это было для его старшины нехарактерно, но не исключалось ввиду сложившихся обстоятельств. Побродив для очистки совести по поселку и пораспрашивая о Петрове у встречных знакомых, Бузичкин ничего не выяснил и ушел домой спать.

На утреннем построении тема старшины отсека встала уже ребром. Доклад командира отсека о проведенном расследовании поднял командира на дыбы, вследствие чего почти вся офицерско-мичманская составляющая БЧ-5 во главе с комдивом раз ринулась в поселок искать исчезнувшего старшего мичмана.

Жена Петрова работала в поселковой администрации, и когда к ней за информацией прибыл уже старший офицер с довольно серьезным лицом, была вынуждена нехотя признать, что у них в семье уже давно все неладно и что она собралась уходить от мужа, а он был против. В субботу они очень сильно повздорили, она высказала ему все в лицо, и он ушел, хлопнув дверью. С тех пор она его не видела. Как оказалось потом, его после субботы в поселке не видел никто.

Так как дело прияло уже серьезный оборот, командир доложил по всем инстанциям, и в поселке начал раскручиваться маховик поиска пропавшего мичмана. На корабле остался минимум людей, а все свободные офицеры и мичманы рыскали по всем старым знакомым Петрова в надежде его найти. Комендантские патрули обшаривали все закоулки городка, известные «пьяные» квартиры и общаги, подвалы и гаражи. Мичмана нигде не было.

Петрова нашли в среду в обед. Случайно. Он висел за стеной своей квартиры на заброшенной, заваленной мусором и грязью, неосвещенной пожарной лестнице, которой издавна никто не пользовался. Висел он там с субботы, и так бы и висел еще незнамо сколько, если бы не их ленивый сосед, собравшийся по привычке выкинуть пакет с мусором, не выходя из дома. Чертыхаясь и спотыкаясь на темных ступеньках, он просто уперся носом в уже распухшее тело Петрова, висевшее во мраке площадки с запиской в руках. Что было в той записке, мы так и не узнали, да и не надо было, наверное, знать, но позже стало известно, что писал он ее, да и смерть принял, совершенно трезвым, а значит, вполне обдуманно. Что там случилось в семье мичмана, двадцать лет прожившего с женой, вырастившего двух детей, сходившего в два десятка боевых походов, было непонятно, да и разбираться в этом уже никому не было нужно. Потом поговаривали, правда, что жена его закрутила очень серьезный роман с кем-то в администрации, но сама она с детьми вскоре покинула поселок, не оставив о себе никаких сведений.