Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Мужчина встал и аккуратно отряхнул штаны.

— Олег. Но, к сожалению, я не смогу вас ничем угостить. Некредитоспособен. Поэтому вынужден отказаться.

Марго рассмеялась и махнула рукой по направлению к набережной.

— Какая ерунда! Я вас приглашаю, и если вы не пойдете, то я… то я. Куплю вам новую булку. И просто обижусь!

Олег рассмеялся.

— Были времена, когда я, скорее, выбрал бы булку. Но не хочу, чтобы вы обижались, да и хорошего кофе я не пил очень давно. Ведите, принцесса, нищий пилигрим не откажется от угощения.

— Не подлизывайтесь, а то передумаю. — рассмеялась Марго.

И они пошли по набережной.

Марго никогда не была ханжой и синим чулком. Она была самой нормальной молодой женщиной, у которой, конечно, бывали мужчины. Но до этого дня она еще не встречала никого, кто бы понравился ей так сразу, мгновенно и безоговорочно, как этот случайно встреченный ею седовласый и немолодой Олег. Она как-то с ходу прониклась к нему каким-то доселе незнакомым ей чувством и без всяких сомнений в искренности Олега восприняла вполне фантастический рассказ о его похождениях. Она никогда не верила в сказки о любви с первого взгляда, но в этот день уже через несколько часов поняла, что этот непонятный человек, который старше ее вдвое, и есть ее мужчина. Тот самый мужчина, о котором в этой жизни мечтает каждая нормальная женщина. Тот мужчина, от которого женщина хочет иметь детей и с кем хотела бы провести все отпущенные судьбой дни.

Больше они не расставались. Марго улетела в Крым вместе с Олегом. Там Олег попрощался с Севастополем, с городом, который он очень любил, но с которым его теперь ничего не связывало, кроме воспоминаний. Они сыграли свадьбу в Одессе, и гуляли в том самом стареньком дворе, в котором прошли детство и юность Марго. Даже первую брачную ночь они провели в ее квартире, за которой все это время заботливо приглядывала тетя Фира.

— Ну а сейчас-то как? — спросил я у Олега.

— А сейчас. Сейчас мы граждане мира. У обоих по три паспорта: израильский, российский и украинский. Зимой здесь детей навещаю, летом у нас, а между этим по миру путешествуем. Марго-то у меня почти олигарх, может нам это позволить. Хорошая она. Надежная.

Олег улыбнулся и, закурив, продолжил.

— Я, кстати, свой флаг сберег. Я его тут даже над домом каждое утро поднимаю, чтоб не забывали. А то его у нас только на демонстрациях таскать стали. Позорят только. Что в Твери, что в Крыму. А для меня Россия и Украина до сих пор одно целое. Правда, думаю, уже недолго нам между ними кочевать осталось.

И словно что-то почувствовав, Олег повернул голову в ту сторону, откуда к нам подходила невысокая красивая черноволосая женщина, беременность которой явственно проглядывала сквозь легкое платье.

— А вот и моя Марго.

Мы посидели еще минут пятнадцать, а потом расстались. Больше я не встречался с ними, а попросить координаты постеснялся, да и не думал тогда об этом, честно говоря. Потом, через несколько лет, история эта всплыла в моей памяти, когда я случайно увидел на Истринском водохранилище чей-то катер, над которым тоже развевался Военно-морской флаг СССР. И как-то сразу в памяти всплыл рассказ о Гончарове, его плавании и его «последнем линкоре», который, наверное, и на самом деле был последним кораблем, пронесшим над Индийским океаном флаг, под которым многие из нас принимали присягу. Флаг когда-то Великого флота, который разделил с ним свою участь и ушел в прошлое.

Мертвые души

Штаб — совокупность начальства и принадлежащих к какому-либо военному управленью чинов.

Давным-давно, на заре своей флотской службы, я впервые заступал дежурным по части. Как полагается, инструктировали меня кроме тех, кто обязан, все, кто мог. Запугали до смерти. Но больше всего стращали меня личным составом. Строить всех каждые два часа, считать по списку и на пальцах. Не дай бог, кого-то не будет хватать, сразу боевая тревога по базе! Всех в ружье! Поисковые группы в тундру, офицерский состав по тревоге в казармы! Мичманов в аэропорт и на все перекрестки! Раздать патроны и провернуть механизмы вручную! Короче не вахта, а Страшный суд. А если учесть, что мое дежурство было с субботы на воскресенье, как и полагается молодому лейтенанту в первый месяц службы, то на развод я шел с повышенным давлением и вздрагивал при виде каждого матроса. На разводе мою и без того повышенную бдительность подстегнули еще разок, да так, что я был готов броситься на любого моряка с кортиком, если он только намекнет на попытку выйти из казармы.

Вечер прошел спокойно. Матросы, видя чрезмерную взвинченность молодого дежурного по части, вели себя на удивление хорошо, из казармы без моего личного разрешения не выскакивали и даже возвращались обратно точно в срок. Я начал постепенно успокаиваться и даже позволил себе присесть на пять минут попить чайку. Однако вечерняя проверка повергла меня в шок! В строю, стоявшем передо мной, не хватало пяти человек! Всех моряков в лицо я еще не знал, поэтому проверку производил, выводя поочередно матросов из строя с зачитыванием их фамилии. Затем вычеркнул из оставшегося списка всех, кто остался на вахте на корабле. Потом — фамилии матросов, откомандированных в другие экипажи. Но пяти все равно не хватало! И вот тогда во мне проснулся нашпигованный инструкциями перепуганный лейтенант.

Я, ни на кого не обращая внимания, хотя потом оказалось, что напрасно, произвел в ураганном темпе все действия согласно уставу Внутренней службы и оставленным мне целеуказаниям. Через пять минут дежурный по дивизии знал, что у меня пропали люди, через семь минут я разбудил командира по телефону, а через десять оповестил командиров боевых частей и комендатуру. Заварил кашу, насколько смог. Военный человек поймет, что последовало за этим. И вот, когда кавалькада командиров и начальников прискакала в казарму в полной боевой готовности рвать и метать всех попадающихся под руки, выяснилось, что шумиха выеденного яйца не стоит. А виновата во всем моя юношеская неосведомленность и полное отсутствие опыта в повседневной флотской жизни. Пять матросов, из-за которых я поднял весь сыр-бор, просто-напросто числились в нашем экипаже, а служили в штабе дивизии. Один писарем, другой шофером, третий еще черт знает кем. Выяснив, в чем дело, начальство сначала похвалило меня за бдительность, затем обматерило за тупость, после чего обложило моего командира за то, что я не знаю элементарных вещей, и отбыло. Командир перекурил в своем кабинете, вызвал меня, размазал по стенам и тоже уехал спать домой. Когда в понедельник я рассказывал в кругу офицеров о событиях выходного дня, мой наставник, «пятнадцатилетний» капитан Владимир Маркович Квасов глубокомысленно изрек:

— Лейтенант, Гоголя читал? Так вот, знакомься, юноша, с королевством мертвых душ! Старина Гоголь тут рядом не валялся!

Мой покойный отец, тоже бывший подводник, перед тем как я впервые ехал на Север в офицерском чине, сказал мне: «Страшнее всего не море, оно суровое, но не подлое. Страшнее стихии береговые «противолодочные» силы. Тылы, штабы, отделы».

В этом мне, да и, наверное, всем служившим, приходилось убеждаться не раз. Все без исключения береговые службы флота — это организации с искривленным восприятием действительности. По идее, они существуют для того, чтобы сравнительно немногочисленный плавсостав не имел никаких проблем, уходя и приходя из плавания. На самом же деле все обстоит с точностью до наоборот. Берег убежден, что подводники ходят в море с единственной целью: для их блага. Вот и получается: не они для нас, а мы для них. Так и происходит в действительности. Перед походом подводники, высунув язык, носятся по всем довольствующим органам, выпрашивая даже не лишнее, а положенное по всем нормам, а там их встречают лоснящиеся от осознания собственной значимости краснопогонные «противолодочники». Они вальяжно отмахиваются от надоедливых представителей плавсостава, мол, не до вас, ребята. Дел по горло, а тут вы еще со своими разовыми трусами и недостающими простынями. А уж если и делают что-то, то с видом очень большого одолжения. Это тыл! О нем нужен разговор особый. Но есть еще береговые структуры, процентов на восемьдесят состоящие из бывших моряков. Наши могучие штабы. Вот это клоповники еще те! Конечно, не стоит брать в качестве примера командование и флагманских специалистов. Они, бывает, почаще нашего в морях пропадают. А вот штабная накипь. Господи, кто только не липнет к этой кухне! Мичманы, только и умеющие на пишущей машинке стучать, офицеры, с плавсостава списанные по здоровью, хитрозадые и калеки. Выгодное дело. В штабе дивизии подводных лодок по штату людей совсем немного, а дел выше крыши. Одного бумагомарательства тонны. А сами начальники люди занятые, и по совести говоря, они, как и мы, канцелярщину не особо жалуют, хотя и вынуждены этим заниматься. Вот и хитрят. Умеешь быстро строчить на машинке — добро пожаловать в штаб! Числиться будешь на корабле, морские получать, выслугу год за два, а сам только ходи и бумажки перебирай. Ни моря, ни вахт, два гарантированных выходных в неделю — что еще надо военному, чтобы достойно дождаться пенсии! Опять же погоны на плечах с завидной аккуратностью меняют, невзирая на должность. Нужны командиру дивизии и его замам шоферы — нет проблем! Отобрали матросов с водительскими правами в экипажах, откомандировали в свое распоряжение, и все. Они на коне, экипаж в дерьме. Ведь этому матросу на каждый выход в море нужно замену найти. А в наше нелегкое время матросов совсем мало осталось. Да и те. Такой подбирается контингентик! Не все бездельники, но подавляющее большинство. Проходит полгода, и глядишь, твой бывший сослуживец, застрявший в штабе на какой-то мифической должности десятого помощника начальника штаба, уже нос воротит. Куда там! Мы теперь белая кость! Не чета вам подводникам!