Януш Пшимановский - Четыре танкиста и собака
Улица упиралась в набережную, разнесенную взрывом; укатанный многочисленными колесами, пологий спуск вел по развалинам над искрящейся водой к мосту, распластавшемуся на многочисленных понтонах.
С берега просматривалась значительная часть растянувшейся впереди колонны. Слегка покачивались на ходу гаубицы. В буксирующих их грузовиках, на снарядных ящиках, расположились сгорбившиеся от усталости артиллерийские расчеты. Скатанный брезент заменял постель. Повсюду развевались бело-красные флажки. На бортах и кабинах белели лозунги – как официальные, так и родившиеся в результате творчества водителей – «За Варшаву», «Отомсти за Майданек», «От Люблина до Берлина» и многие другие.
Кос терпеливо ждал, пока придут машины полка, двигавшегося впереди штаба, затем пропустил все командование и наконец, заметив образовавшийся в потоке машин разрыв, приказал Григорию двигаться.
– Стой! – Сапер-регулировщик флажком остановил танк перед самым въездом на мост.
– Мы с ними, – объяснил Лажевский со своего мотоцикла.
– Нельзя. Эти пугачи по три тонны весят, а ваша штучка – тридцать три.
– Это река или канал? – спросил с башни Кос.
– Река Хафель, а там, чуть дальше на север, в нее впадает Шпрее.
– Переправа давно действует?
– С двадцать седьмого. Четвертая ночь пошла, как наш батальон ее для русских танков навел. Приятно соотечественников повстречать.
– Привет, сапер! – закричал Вихура, появляясь из танка, и сунул ему в карман шинели бутылку трофейного вина. – Если ноги промочишь, то потом погреешься. Вливаешь в горло, а пятки греет.
– Испробую. Ну пошел, – разрешил регулировщик, показывая на опустевший уже мост.
Подхорунжий с места дал газ и, громыхая по балкам, переехал на другой берег. «Рыжий» двинулся вперед, как осторожный слон. Вихура подбежал и взобрался на броню.
Т-34 шел, постукивая траками. Мост был узкий, Саакашвили вел танк с большой осторожностью. По мере продвижения танка понтоны глубоко оседали в воду, а потом всплывали, и настил выравнивался.
На башне сидели Томаш и Янек; к ним присоединился Густлик и, обняв их своими могучими руками, спросил:
– Думал кто из вас, что мы до самого Берлина, к самому лешему Гитлеру доедем?
– Я в Радом три раза собирался, да так и не выбрался, – рассмеялся Черешняк.
– Была у меня такая задумка, – сказал Кос. – Первый раз – когда танки к Оке подошли. Загадал тогда: если выбью три десятки, то, может, и до Берлина доберемся, если только меня поручник в экипаж зачислит…
– Янек, – Густлик понизил голос, – я же его, ей-богу, наяву видел.
– Показалось.
В этот момент танк тряхнуло при съезде с моста на противоположный берег, капрал заскользил по наклонной броне вниз и, приземлившись, едва удержался на ногах.
Танк сбавил ход, свернул направо и остановился на сигнал артиллериста из взвода регулировщиков.
– Командир танка – к командиру бригады! – приказал поручник из штаба.
Кос снял шлемофон, надел фуражку и спрыгнул с танка. Направляясь к группе офицеров, собравшихся у газиков и полуторок, он одернул комбинезон, поправил ремень. Рядом бежал Шарик, прилизывая сбившуюся на боку шерсть.
– Гражданин полковник, сержант Ян Кос по вашему приказанию прибыл.
– Орудия выдвигаются на огневые позиции. Мы со взводом управления направляемся организовывать пункты управления. Ваш танк выделяется в тыловое охранение. У вас есть план города?
– Так точно.
– Наша задача выйти на рубеж между рекой Шпрее и каналом Ландвер. Нашли? Севернее политехнического института, западнее парка Тиргартен.
– Нашел.
– Выступаем через восемь минут. Вы свободны.
Кос отдал честь, повернулся кругом и вернулся к танку.
Густлик и Томаш драили банником ствол, Вихура и Григорий обстукивали траки гусеницы. При появлении командира они тут же прервали работу и в ожидании новостей обступили его.
– Магнето, сержант Шавелло, – позвал Янек, – штабное совещание.
– Поэта бы пригласить, – предложил Вихура.
– Хорошо, – согласился Кос и, не дожидаясь, пока капрал приведет сержанта, уточнил задачу. – Мы являемся арьергардом и прикрываем колонну управления бригады. Здесь охранение не вышлешь…
– Когда мы брали Прагу, довелось командовать штурмовой группой, – сказал Шавелло. – Одни наносят удар, другие прикрывают.
– Нужно действовать как во время восстания, – предложил Лажевский.
– Если нас обстреляют, вы открываете огонь из танка. Я на мотоцикле выскакиваю вперед, мы спешиваемся, втроем атакуем, а сержант Шавелло с остальными занимает дом напротив и прикрывает огнем…
– Есть и старшие по званию, – скромно заметил Константин и, потирая колено, добавил: – Кости ломит. Юзек, где у тебя этот муравьиный спирт?..
– Я только что школу окончил, у меня практики нет. Может, в следующий раз, – пытался объяснить сержант Стасько.
– Так это же Берлин! – неожиданно разозлился Вихура. – Когда еще в следующий раз!
Шарик, наблюдающий за совещанием с танка, недовольный криками, тявкнул на капрала.
С того времени как они съехали с моста, по настилу понтонов непрерывно шла колонна машин с боеприпасами, ремонтными мастерскими, перемещались склады. Одним словом, двигалось большое тыловое хозяйство гаубичной бригады.
В начале совещания Саакашвили взобрался на броню и, держась рукой за ствол, сидел по своей привычке на корточках и посматривал на проезжающую колонну.
– Вейдеда… – неожиданно произнес он и распрямился как пружина, прыгнул через головы стоящих и гаркнул: – Янек! Густлик!
Он, как мяч, отскочил от земли и помчался вслед за грузовиком, в котором в форме советского капитана рядом с шофером сидел человек с так хорошо знакомым ему лицом.
Грузовик выехал на набережную и, чтобы догнать идущие впереди машины, резко прибавил скорость. Заметив, что погоня бесполезна, грузин остановился. Машина растворилась в сумерках.
Первым догнал грузина Шарик, вслед за ним – Кос.
– Что случилось? – спросил он, запыхавшись.
– Девушки ехали? – подковырнул Густлик.
– Я его видел.
– Какая на нем была форма? – Елень даже не спросил, о ком идет речь.
– Советская, со звездочками капитана.
– Я его тоже в советской форме видел! Вот так штука! – заметил силезец после минутного молчания. – Номер машины не помнишь?
– Нет, но на борту какие-то слова.
– Какие? – спросил Кос.
– Не понял…
– Невозможно, – покачал головой Янек.
– Все бывает, – настаивал Густлик.
– Знаешь, как это могло быть? – объяснял Саакашвили. – Он под Вейхеровом отдал другому свою шинель. Того убили, а документы в карманах были. А его тем временем ранили…
– С ума вы посходили, – остановил их Кос. – Кто документы в шинели носит?.. Невероятно, чтобы он жил и не дал о себе знать.
Подбежал Томаш.
– Приказано ехать, – сообщил он.
Со стороны стоянки штабных машин послышался тройной сигнал.
– К машине! – приказал Янек.
Все моментально преобразились. Приказ отодвигал все проблемы на более поздний срок, повелевал действовать – смело и решительно.
В подвале углового дома, узкие окна которого выходили на две пересекающиеся улицы, пехотинцы оборудовали полковой пункт управления. В глубине, за столом, освещенным переносной электрической лампой, расположились начальник штаба и несколько офицеров, а у самого входа – радист, телефонисты и командир, который охрипшим голосом кричал в телефонную трубку:
– «Росомаха», не топчись на одном месте. Доложи о взятии этих домов не позднее чем через час. «Барсук» и «Куница» готовы, ждут тебя. На рассвете атакуем станцию.
Телефонист на лету поймал трубку. Все было так же, как под Ленино, в Праге, на Померанском валу или под Ритценом, но в то же время совершенно иначе – ведь вокруг пылал и гремел от взрывов Берлин.
– Как там советские танкисты? – спросил полковник начальника штаба.
– Не докладывали о новых потерях. Только два танка сожжены в начале боя.
– Нет смысла выдвигать их вперед. В развалинах любой сопляк с фаустпатроном может хороший экипаж загубить… Что показал пленный?
– Это – станция метро. Вся под землей, с железобетонным перекрытием. Вокруг блиндажи, укрепленные дома, соединенные проходами, оборудованными в подвалах.
Где то рядом завязалась перестрелка. Майор прислушался, потом продолжал:
– Имеются вкопанные в землю «тигры». Пленный утверждает, что не знает сколько, но не менее четырех. Обороняют станцию кадровые эсэсовцы, рота офицерского училища и юнцы из фольксштурма.
– То, что спрятано под землей, не разгрызут ни советские, ни наши семидесятишестимиллиметровки. Когда прибудут обещанные гаубицы?
– Час назад прошли мост через Хафель.
Неподалеку от окон штаба разорвалось одновременно несколько гранат, затрещали автоматы.
– Хорунжий!
– По вашему приказанию прибыл, – доложил молодой офицер из комендатуры с медалью «Отличившимся на поле боя».
