Януш Пшимановский - Четыре танкиста и собака
– Вперед… вперед… вперед…
Вдоль цепи поползла команда, и, подобно колосьям ржи, которые поочередно пригибаются от дуновения ветерка, сгибались люди, выходя из проломов и пробоин в стене. Редкой и короткой была эта цепь, но ночью она могла сойти за взвод: семь артиллеристов, четыре пехотинца и девять разведчиков.
Мотоциклисты тащили свои машины на левом фланге, поближе к улице, которая расширялась здесь перед выходом на автостраду. Немцы шли слева, поэтому и угроза с этой стороны была большей, и огонь ручных пулеметов необходим был именно здесь.
За цепью, круша бетонные плиты, полз танк, с которого экипаж снял причудливую маскировку. Тряпки, оставленные на катках, глушили стук траков. Покачиваясь на выбоинах, сзади на коротком буксире ползла гаубица.
В танке, в скупом свете лампочек подсвечивания прицелов и часовых циферблатов, в отблеске далеких пожаров, проникающем через перископы, экипаж готовился к бою.
Вихура подгонял приклад ручного пулемета к плечу, легкими движениями передвигая ствол влево и вправо. Затем достал два кусочка сахара. Один положил в рот, другой подал Шарику. Пес тихонько зарычал, как бы еще сердясь за то, что он хотел сообщить экипажу что-то важное, а его не выпустили из танка. Капрал шепнул:
– Держись, приятель.
Саакашвили отпустил рычаги, снял ноги с педалей и сделал несколько движений руками и ногами, чтобы расслабить мышцы. Затем крепче втиснулся в сиденье.
Томаш Черешняк придавил ногой вещмешок в углу; легко дотрагиваясь ладонью, пересчитал снаряды, уложенные в стенках башни. Проверил, где находятся осколочные, где бронебойные, а где подкалиберные, для зверя покрупнее.
Густлик от прицела передвинулся к перископу, через который можно было осматривать большой участок местности. В цепи он заметил женский силуэт, движения показались ему знакомыми.
– Янек, – толкнул он локтем командира.
Кос, не отрываясь от перископа, немного повернул голову.
– Что?
– Я думал… Но ведь не в польской же форме!..
– Ты о чем? Не понимаю, – с нетерпением сказал сержант.
– Да так… Хорошо, что Гонората не едет с нами. Волновался бы за двоих.
Кос пожал плечами и с неудовольствием подумал, что Елень, вместо того чтобы внимательно наблюдать, вдруг лезет с какими-то странными воспоминаниями. Минуту стояла тишина. В наушниках радиотелефона, как в морской раковине, слышен был какой-то далекий шум. Кос через перископ видел колонну артиллерии и грузовиков. Затем бросил взгляд на фотографию, которая неясно вырисовывалась в темноте над радиостанцией. Пора начинать. Из-под шлемофона по щеке у него потекла узенькая извилистая струйка пота.
– Влево десять, транспортер. Бронебойным заряжай. – Голос Янека был спокойный, приглушенный, но натянутый как струна.
Гитлеровский транспортер стоял в неглубоком окопе, прикрывая шоссе. На фоне красного от пожарищ неба чернели стволы счетверенной двадцатимиллиметровой зенитной установки и силуэт часового. Немец, видимо, что-то заметил и зашевелился. Поднялись еще двое, и наводчик схватился за ручки, опуская стволы ниже.
Лажевский видел все это лучше, так как находился ближе, и понял, что медлить больше нельзя. Он достал из-за ремня ракетницу и, не теряя ни секунды, выстрелил прямо в лицо им.
Рассыпались желтые огни. Дважды кудахтнула зенитная установка, но докончить очередь не успела: снаряд, выпущенный с расстояния в двести метров, распорол транспортер на две части, словно топором.
Выстрел послужил сигналом, а пылающий транспортер – факелом. Небольшая цепь бросилась вперед, ведя огонь из всего оружия.
Затарахтели моторы мотоциклов. Разведчики вырвались вперед и, ведя огонь из трех ручных пулеметов, выскочили на шоссе и подожгли грузовик.
Следующие снаряды, выпущенные из танка, смели два орудия и разорвали колонну.
Огромный «оппель» с брезентовым кузовом съехал, скрипя тормозами, в ров и опрокинулся набок. Из него высыпала немецкая пехота. Часть пехотинцев, подчиняясь команде, выскочила на шоссе и, не успев залечь, столкнулась лицом к лицу с нашими бойцами. Автоматы заговорили длинными очередями. Какой-то верзила бросился к Марусе, но его опередил Юзек и скосил очередью.
На сержанта Шавелло, когда он менял магазин, навалились сразу трое. Он вспомнил довоенные уроки фехтования – отпрыгнул в сторону, подпустил первого и ударил прикладом в лоб. У второго отбил штык вниз и, держа автомат обеими руками, ударил его по голове. Последнего свалил ударом в колено и бросился дальше; когда этот третий повернулся и поднял оружие, целясь в сержанта, подбежавший фельдшер с отчаянием взмахнул прикладом и надвинул немцу каску на глаза.
Наша цепь уже пересекла шоссе, а танк с гаубицей въехал на бетон, когда из-за пылающего немецкого грузовика выскочил юркий гусеничный бронетранспортер. Он таранил ближайший мотоцикл, круто развернулся, направляясь к другому. «Рыжий» уже спускался с шоссе, когда Кос заметил это. Танк развернул башню и выпустил снаряд, разорвав на части стальную коробку.
От разбитого мотоцикла мчался солдат, на плечах которого горела гимнастерка. Маруся бросилась ему наперерез, подставила ногу. Солдат упал на траву, она набросила на него плащ-палатку, погасила пламя. Затем ножом распорола одежду, сорвала ее и, схватив обожженного солдата за руки, потащила прочь. На помощь подскочил хорунжий Зубрык.
– В люльку! – крикнул Лажевский, подъезжая на мотоцикле. – Цепляйтесь!
Мотоцикл тяжело рванулся, мотор взревел от перегрузки, из-под колес полетели песок и щебень.
Все дальше и дальше от пылающих на шоссе машин гремела пушка «Рыжего», все реже мелькали трассирующие очереди его пулеметов и наконец исчезли. Группу никто не преследовал. Она опять оказалась на участке, который если и не являлся нейтральным, то, во всяком случае, на нем почти никого не было.
Мотоцикл Лажевского покачивался и лавировал среди развалин. За ним тащился «Рыжий», волоча орудие. За гаубицей рысцой бежало несколько запыхавшихся артиллеристов.
Одна сторона улицы сгорела, другая была разрушена. Маленькая колонна двигалась в неровном, мигающем свете пожаров.
Каждые пятнадцать секунд ее освещал отблеск залпов гаубичного дивизиона. Бойцы направлялись в сторону залпов, надеясь, что артиллеристы хорошо информированы друг о друге и, может быть, подскажут, как добраться к своим.
Подхорунжий первый заметил над развалинами флаг с красным крестом, свернул к нему и остановил мотоцикл.
– Есть здесь кто-нибудь? Примите раненых.
– Сейчас, – отозвались снизу.
Зажегся огонь, из подвала вышли санитары.
– Откуда вас принесло?
– Осторожно, спина обгорела… нога…
В тусклом, косом свете силуэты раненых, Маруси и фельдшера казались очень маленькими и наконец совсем исчезли под землей.
Лажевский взглянул на танк, который съехал на одну сторону улицы и, повалив остатки какой-то стены, остановился, едва заметный в развалинах.
– Где здесь гаубичная бригада? – спросил он одного санитара, остановив его за плечо.
– А мы и есть из бригады.
– Хорошо. А штаб не знаешь где?
– На другой стороне улицы. Черт возьми! Танк почти на самый вход наехал.
– До рассвета не найти, – говорил Густлик Янеку. – Это все равно что блоху в потемках за ногу схватить.
– Далеко еще до окраины города? – спросил Томаш.
– С версту будет, хозяин, – ответил ему снизу Вихура. – Духота какая! Открой люк.
– Приказа не было.
– Боишься, что немцы под танком сидят? – съехидничал капрал.
Под днищем танка и в самом деле что-то заскреблось и раздались сильные удары.
– Что за черт? – удивился Саакашвили.
– Танкисты! – кричал снаружи Лажевский. – Дайте пять метров вперед!
– Вперед, – приказал Янек механику.
Не дожидаясь, пока танк двинется, он вылез через башню и соскочил на землю.
Он уже готов был спросить Даниеля, кому понадобилось передвигать танк, но в этот момент там, где только что стоял «Рыжий», из узкого, почти вертикального лаза выполз поручник и помог выбраться старшему офицеру.
– Вот не повезло, как раз…
– Какое не повезло! – толкнул его в бок Магнето. – Докладывай. Это тот, кого ты ищешь.
– Не врешь? – спросил Янек.
– Слово. – Лажевский поднес два пальца вверх, как для присяги.
Танкист достал из планшетки пакет и щелкнул каблуками.
– Товарищ полковник, пакет из штаба армии. Докладывает сержант Ян Кос.
Артиллерист взял конверт.
– Вам что, приказали прямо на танке в мой штаб въехать? – недовольно пробурчал он.
Он отошел под арку уцелевших ворот, перерезал ножом нитки, сломал печать и начал читать при свете электрического фонарика, который держал офицер, помогавший ему выбираться из подземной квартиры штаба.
– Через час выступаем, – сказал полковник, обращаясь к поручнику. – Сообщите в полки. Направление на Шарлоттенбург. Будем обеспечивать наступление дивизии имени Костюшко.
