Амазонки Моссада. Женщины в израильской разведке - Майкл Бар-Зохар
Шула держала себя в руках. Она не могла допустить, чтобы чувства помешали ее миссии. Ухаживания Антона могли быть ловушкой — однако она не сомневалась в его искренности. Она немедленно связалась с Яффо и попросила о срочной встрече. Через несколько дней Гибли теплыми объятиями приветствовал ее в Зеленом доме. В его кабинете ждали еще несколько офицеров Моссада. Шула описала им свои встречи с Антоном. Потрясенные, они тут же поручили ей новую миссию — доставить влюбленного на встречу в Стамбул. Вернувшись в Бейрут, Шула убедила своего поклонника лететь с ней в Стамбул, а оттуда на следующий день в Рим, где Антон должен был встретиться с офицерами Моссада. По пути они переночевали в отеле «Палас» в Стамбуле. За ужином он снова говорил о своей любви. Потом проводил ее в номер. Оба чувствовали себя неловко и напряженно. Что произошло той ночью? Со слов Шулы, они спали в разных номерах…
В Риме Антон познакомился с людьми из Моссада и стал их агентом. Шула на той встрече не присутствовала. По возвращении они продолжали встречаться не реже раза в неделю в течение многих лет. Она никогда не рассказывала своей семье об Антоне.
В конце 1954 года из Египта пришли тревожные вести. Газеты сообщали, что полиция разоблачила молодежное еврейское подполье, которое проводило диверсионные операции в Каире и Александрии. Одиннадцать юношей и одна девушка, Марсель Нинио, предстали перед военным судом и были приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Марсель получила 15 лет тюрьмы, а двое ее товарищей были повешены. Суровые приговоры стали для Шулы зловещим напоминанием о том, что ее тайная карьера в Бейруте может закончиться точно так же — ужасной смертью.
Действительно, не раз она подвергала себя смертельной опасности.
Например, в то утро вскоре после рождения Давида, ее седьмого ребенка.
День начинался замечательно. На рассвете Шула сбегала к своему другу Абу Зику, чтобы вместе спланировать отъезд к границе двух групп эмигрантов, сирийской и ливанской. Потом поспешила домой, где у нее была назначена следующая встреча. Она искупала и покормила младенца и дождалась, когда в дверь постучат особым образом. Пришел Сулейман из Клеята, опытный проводник, который должен был провести группы эмигрантов через границу. Шула подала ему кофе по-турецки и его любимое печенье, но не успели они разговориться, как кто-то начал колотить в дверь. Сулейман знал, что его не должны видеть в этом доме, поэтому быстро спрятался в одной из внутренних комнат.
Шула открыла дверь. Перед ней стоял один из ее самых важных агентов, Абу Алван, занимавший высокий пост в правительстве. Шула пригласила его войти и быстро приготовила его любимый напиток — сладкий чай с шалфеем. Абу Алван достал из кармана сверхсекретный документ, украденный им из кабинета премьер-министра, и торжествующе вручил его Шуле.
Он насладился своим чаем и ушел. Тут Шула услышала крики молодых людей из еврейской самообороны и поняла — к ней в который раз идут с обыском из Мухабарата. Она сильно испугалась: пусть раньше у нее ничего не находили, но на этот раз она держала в руках украденный секретный документ.
Нужно было действовать быстро. Она побежала в комнату, где прятался Сулейман, и попросила его покинуть дом. Затем она бросилась в свою комнату, все еще сжимая документ в дрожащей руке.
Куда бы его спрятать, лихорадочно думала она. Она знала, что, если его найдут оперативники, — ей конец. Она осмотрелась. На прикроватной тумбочке лежала куча детских пеленок. Шула засунула документ между ними и тут почувствовала, что локтем кого-то задела. Она обернулась и увидела знакомого друза, служившего в Мухабарате. Он незаметно проник в дом и вошел в ее комнату, не дожидаясь разрешения. За ним последовали два сирийских офицера, семь ливанских солдат и Диб Саадия, глава еврейской общины. Все они ворвались в ее комнату и окружили Шулу. Офицер-друз оттолкнул ее и схватил пеленки. Очевидно, он видел, как она вытащила из них руку, в ужасе подумала она. Она замерла. Шула чувствовала, что ее жизнь висит на волоске: если документ найдут, это будет доказательством того, что она шпионка, а шпионов в Ливане вешали. Она уже воображала, как петля затягивается у нее на шее, и в душе начала молить Бога о спасении.
Офицер вытащил руку из кучи пеленок. В руке ничего не было! Неужели ее молитвы были услышаны? В приливе уверенности Шула повысила голос на офицера.
— Как вы смеете, — закричала она, — вламываться к женщине, которая только родила и сидит с ребенком, и устраивать у нее беспорядок?! Да еще и привели с собой целую ораву солдат, будто к какой-то преступнице!
Офицер остался неколебим.
— Куда вы спрятали документ? — закричал уже он на нее.
— Какой еще документ? — не унималась она. — Ничего я не прятала!
Офицер рявкнул на солдат, и они разбежались по всей комнате, переворачивая мебель, подушки и одеяла и раскидывая одежду. Один из них смел на пол все, что было на прикроватной тумбочке, включая пеленки, но документа видно не было.
Это чудо, подумала она, чудо с небес. Благодарю Тебя, Боже, благодарю Тебя! Но беды на этом не закончились. Следующую угрозу таили… благие намерения главы еврейской общины. Он добродушно обратился к солдату: «Эй, хабиби (дорогой), разве ты не видишь, у хозяйки грудной ребенок, она устала. Прояви уважение, сложи пеленки на место».
Боже мой, подумала она, только не это! Почему этот болван открыл рот именно сейчас? Но солдат нагнулся, подхватил все пеленки разом и свалил на тумбочку. Шула закусила губу. И в третий раз документ не показался.
Офицер-друз был вне себя.
— Где
