Амазонки Моссада. Женщины в израильской разведке - Майкл Бар-Зохар
Связи Шулы дотянулись до главных центров принятия решений. Однажды ночью в 1950 году она долго смеялась, когда ей неожиданно нанес визит Сами Мориа, один из выдающихся израильских шпионов. Он рассказал, что заехал в Бейрут по пути в Дамаск. Дерзкий и очень смелый оперативник направился прямо в бейрутское представительство Мухабарата — внутренней секретной службы Ливана — и представился своим фальшивым именем. Он изображал иранского предпринимателя, которому нужно было встретиться с главой секретной службы «по чрезвычайно важному и срочному делу». Глава Мухабарата Фарид Шехаб согласился встретиться с ним. Как только они остались вдвоем в кабинете Шехаба, Мориа сказал: «Я передаю вам привет от Роберта Люстига».
Шехаб побледнел и замер на месте.
Мориа знал, что в прошлом Шехаб был членом комиссии по перемирию, некоторые заседания которой проходили в Тель-Авиве. Там Шехаб познакомился с израильским полицейским Робертом Люстигом, и они вдвоем каждую ночь предавались самым порочным развлечениям, какие только мог предложить Тель-Авив. «На каких только бурных вечеринках они не гуляли! — позже рассказывал Мориа Шуле. — То, чем они там занимались, должно было оставаться в тайне».
Шехаб, очевидно, понимал, что, если о его тель-авивских приключениях станет известно, его карьере придет конец.
— Вы приехали из Тель-Авива? — с тревогой спросил он. — Вы израильтянин?
— Да и да, — ответил Мориа, а затем спросил: — Где в Бейруте еврейский квартал?
— Почему вы спрашиваете?
— У меня есть родственники в Бейруте, думаю, они живут именно там.
Шехаб ухмыльнулся:
— Чушь! Вы хотите найти Шулу, верно?
Мориа не ответил.
— Не ходите туда днем, — посоветовал ливанец. — Идите лучше ночью, так безопаснее.
Они распростились, вложив в рукопожатие особый смысл: тель-авивские похождения Шехаба остаются тайной, а Мориа продолжает свою миссию.
По пути в Вади-Абу-Джамиль Мориа размышлял о странной встрече с Шехабом. Глава бейрутского Мухабарата не только знал Шулу Коэн, но и пытался защитить ее и агента израильской разведки… Мориа действительно посетил Шулу той ночью, насладился ее кулинарным искусством, расспросил о последних политических и военных событиях, а затем беспрепятственно покинул Ливан.
Тайные переходы через израильскую границу стали для Шулы привычными. Когда кураторы, офицеры военной разведки, вызывали ее в Метулу, она отправлялась в путь ночью в сопровождении своих верных помощников-контрабандистов. Из Метулы ее везли в Яффо и пропускали в «Кишле» — здание бывшей турецкой тюрьмы на площади Кикар-ха-Шаон, где теперь располагался командный центр 504-го подразделения ЦАХАЛа, отвечавшего за шпионов и агентов во вражеских странах. Ее дети даже не подозревали о ее поездках — верная подруга Линда всегда покрывала ее недолгое отсутствие. Спустя годы ее сын Ицхак был готов поклясться, что его мать ни разу не выезжала из Бейрута.
В один из визитов Шулу отвезли в Зеленый дом в Яффо — великолепное здание за высоким забором, которое раньше принадлежало богатому арабскому торговцу, бежавшему во время Войны за независимость. Зеленый дом теперь был штабом военной разведки. Шула поднялась по лестнице на второй этаж, и пара солдат сопроводила ее в кабинет, где она встретилась с самим главой разведки — полковником Биньямином Гибли. Это был высокий и по-своему привлекательный мужчина, умный и компетентный. У них состоялся долгий и обстоятельный разговор, во время которого Шула впервые почувствовала себя частью официальной, хорошо структурированной организации. Однако Гибли предупредил ее, что Израиль официально находится в состоянии войны с Ливаном, и, если ее задержат, это будет означать верную смерть.
Она не боялась рисковать.
Гибли попросил ее собрать информацию в первую очередь о сирийцах, их армии и их режиме. Сирия расценивала Ливан как своего рода вассальное государство, руководила его армией, а в Бейруте всегда находились сирийские генералы и чиновники. Гибли подчеркнул, что сирийцы опаснее ливанцев. Его помощник выдал Шуле специальный шифр для переписки, а также невидимые чернила и инструкцию по их использованию.
И еще кое-что ей дали. Кодовое имя — «Жемчужина».
Вернувшись в Бейрут, «Жемчужина» расширила свою сеть осведомителей в военной и гражданской сфере. Они снабжали ее ценными сведениями и получали хорошую плату за свой труд. На приемах Риада ас-Сольха она встречалась со старшими офицерами, в том числе и с начальником штаба сирийской армии, и пыталась вывести их на разговоры о службе. Но она не догадывалась, что сирийцы не доверяли ей и уже начали ее подозревать.
Свои беседы с сирийцами она пересказывала в письмах, написанных невидимыми чернилами, и передавала в Израиль с помощью контрабандистов. Инструкции от ее кураторов поступали разными путями. Часто Шукри Мусса приносил ей невинные на первый взгляд письма, написанные шифром и содержащие вопросы и указания. Иногда местный аптекарь звонил ей и сообщал, что можно забрать прибывшее из-за границы «лекарство». Бедняга и не подозревал, что на этикетках флаконов были написаны невидимыми чернилами послания из Израиля. И был еще один способ передачи информации. Каждую пятницу в полдень вся семья Кишик собиралась за большим столом на праздничный обед. Шула включала радио, и все в абсолютной тишине слушали музыкальную передачу на иврите, которую транслировали из Израиля. Дети знали, что во время передачи нельзя говорить ни слова. Только годы спустя Ицхак узнал, что в песнях часто содержались секретные инструкции для его матери.
Шула не была одна. Она часто советовалась с мужем или обращалась к нему за помощью. Когда кураторы велели ей лететь в Стамбул на срочную встречу, ей нужен был правдоподобный предлог для поездки. Юсуф предложил ей посетить турецкого поставщика в Стамбуле и взять у него новые образцы кружев и вышивки для лавки Кишика. Этой легенды было достаточно. Юсуф уважал ее и никогда не спрашивал, куда она ходит и с кем встречается. А она ему и не говорила…
Но время от времени он пытался бунтовать и «наводить порядок» в своем доме. Он жаловался, что
