Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

— Алло!

— Алло. А куда я попал?

Чтобы на внутренней линии, да номер перепутали!

— В сауну, дружище.

— А вы кто?

Я был уже слегка пьяненьким и ответил совсем недипломатично:

— Кто, кто… Х… в пальто! Капитан-лейтенант Белов. С кем разговариваю?!

Голос на том конце провода был на грани истерики:

— А где командующий?

— Какой еще командующий?

Я никак не мог взять в толк, о ком разговор.

— Флотом! Северным флотом. Я дежурный, старший мичман Приходько. Он же мыться должен.

Я посмотрел на Юру. Тот, не вникавший в мои телефонные переговоры, поинтересовался, дожевывая куриную ногу:

— Хм. Кому там не спится?

— Юра, это дежурный звонит. Говорит, что здесь должен был мыться командующий флотом. Это что же, Володя?..

Самое интересное, что это не произвело никакого впечатления на невозмутимо жующего комдива раз. Он дожевал курицу, поковырял в зубах ногтем и только после этого глубокомысленно заметил:

— А я все думаю, кого же он мне напоминает. Теперь вспомнил. Он же моей флотилией командовал года четыре назад. Гляди, выполз в командующие. Давай-ка пригубим по маленькой. Если и залетели, то ничегошеньки уже не сделаешь. Что же добру пропадать?

Мысль показалась мне резонной, и я без лишних слов присоединился к многоопытному старшему офицеру.

Потом прибежал Приходько в состоянии, близком к инфаркту, которому пришлось налить полный стакан, чтобы возродить в нем тягу к жизни. После чего удалось выяснить, что сильно опьяневший Панфилов, уходя со службы, никому и ничего о нас не сказал. А с кем он говорил по телефону при Юре, выяснить не удалось. Может, сам с собой. Вечером позвонили из штаба флота и предупредили, что командующий хочет размять телеса и скоро приедет. Дежурный аврально навел порядок, открыл кабинет начальника и стал ждать. Адмирал приехал, снял верхнюю одежду с отличительными знаками в кабинете Панфилова и влез в парную. А тут как тут и мы. В должности адмирал был недавно, в лицо народу был еще мало знаком, а уж в голом виде, без погон, и подавно ничем не отличался от других представителей мужского пола.

Так и помылись. К чести адмирала, надо сказать, что сей конфуз прошел для нас без последствий. Адмирал еще не успел окончательно обрасти начальственными апломбом и амбициями, и бывший подводник на этот раз победил в нем сурового военачальника.

И кто это придумал, что большого человека видно, даже когда он голый?

Мокрый сарафан

Каких бы высот ни достигли новейшие технологии, самым обыкновенным, простым и приятным методом воспроизводства человечества всегда будет метод тыка.

Капитан-лейтенант Сережа Шадрин был влюблен. Мощно, страстно и безответно. Уже целый год. И как ему казалось, абсолютно безнадежно.

Год назад его закадычный друг еще с училища, а теперь и сослуживец по экипажу, Игорь Копайгора решил жениться, и в свидетели пригласил, естественно, лучшего друга. Свадьбу Игорь собрался справлять в отпуске, и само собой в родном городе, в Севастополе, где Сергей и Игорь, кстати, и познакомились, еще при поступлении в училище. Шадрин приехал поступать в Севастопольское высшее военно-морское училище с Волги, откуда он был родом, а Игорь был коренным севастопольцем, ведущим свою родословную чуть ли не от суворовских солдат, осевших тут после усмирения крымского ханства, и тоже предпочел инженерную карьеру командной. За пять лет, проведенных вместе в одном классе, их знакомство из простых приятельских отношений переросло в настоящую мужскую дружбу, которая с годами только крепнет и какой можно только завидовать. В системе их называли «Союзом меча и орала», где мечом был русоволосый Сергей, казалось, вобравший в себя всю мощь матери Волги, обладавший ростом под два метра, могучим телосложением, таким, что даже патрульные подходили к нему втроем, и добродушным спокойным характером, что характерно для больших и сильных мужчин. Оралом был Игорь, причем оралом от слова «орать», хотя это и не вполне соответствовало действительности. Копайгора в противоположность Шадрину был черноволосым, невысоким и изящным юношей, довольно симпатичным и, самое главное, очень говорливым и острым на язык, отчего его иногда звали «Роймогила». С первого курса Сергей был вхож в дом Игоря, имел прекрасные отношения со всей его семьей и даже был предметом тайных воздыханий младшей сестры Игоря Машки, учившейся только в шестом классе и по причине этого страдавшей от неразделенной любви к волжскому богатырю. Дружба их была лишена и тени меркантильности и, скорее, была примером настоящих мужских отношений, которые заканчиваются только в глубокой старости по самым естественным причинам. А судя по тому, что судьба после выпуска благоволила к ним обоим и отправила служить не просто в одну базу, а еще и в один экипаж, это стало очередным подтверждением сказанному.

И вот когда год назад, перед отпуском, примерив новые старлейские погоны, в процессе обмывания звездочек Игорь объявил Сергею, что женится и хочет, чтобы тот был у него свидетелем, он не особо удивился. Будучи в курсе всех сердечных дел друга, он поддерживал его выбор и был просто по-человечески рад за него. Избранница Игоря, его еще школьная одноклассница Катя, все эти годы мудро и терпеливо ждала, пока тот перебесится, тихо и целенаправленно складывая кирпичик к кирпичику их отношения и неспешно подготавливая будущее семейное счастье. Она встречала его во время отпуска с цветами, провожала со слезами и каждую неделю аккуратно писала письма, причем не огромные и наполненные пустопорожней болтовней, а короткие и лаконичные послания, тем не менее не лишенные затаенной нежности. Катя была просто по-хорошему мила, и через два года одинокой заполярной жизни и двух автономок Игорь наконец созрел. И в тот же день в присутствии Сергея сделал ей предложение прямо из Гаджиевского переговорочного пункта по телефону, естественно, сразу получив безоговорочное согласие. Тут же были оповещены все родственники, поставлены задачи перед родителями, обговорено самое необходимое, и после переговоров друзья отправились обмывать, правда, уже не звездочки, а помолвку.

Сергей же был рад лишний раз побывать в Севастополе, который он полюбил еще курсантом раз и навсегда, куда приезжал каждый отпуск хотя бы на неделю, и совершенно искренне считал его самым лучшим городом на планете. И еще в этом городе жили самые красивые девушки в мире. Крым в своей древней истории сплел в единый клубок огромное количество народов, народностей и племен. Скифы, греки, римляне и прочие, заканчивая турками и русскими, создали такой невообразимый генетический клубок, что из него рождались столь аппетитные и сногсшибательные представительницы женского пола, что летом прогуляться по городу становилось настоящей пыткой для любого зрелого мужского организма. Плотские удовольствия Сергею были совсем не чужды, он пользовался успехом у женщин всегда, что тем не менее было несравнимо с безумной популярностью Игоря, слывшего в их тандеме просто Казановой. Игоря иногда просто очень сильно заносило в стремлении оплодотворить всех окружающих симпатичных женщин, но качественный перелом, в конце концов приведший его к ЗАГСу, настал после того, как корабль перед последней автономкой на несколько недель зашел в Северодвинск. Северный Париж начисто сразил друзей большой и бескорыстной любовью практически всех беломорских женщин и напоследок наградил одной общеизвестной болезнью, которую корабельный доктор назвал «поморским насморком» и вылечил анонимно для командования корабля в самый кратчайший срок. Если Сергей отнесся к этой прискорбной, но, по сути, житейской ситуации философски, то его друг после перенесенного недуга не то чтобы морально надломился, а как-то глобально изменил свое отношение ко всему женскому полу, переосмыслил многое, что и привело его к обручению посредством раздолбанного телефонного аппарата.

После сдачи корабля второму экипажу, традиционно закончившейся для механиков неумеренным, но аккуратным поглощением шила, друзья получили документы, гульнули еще разок и разъехались в отпуск по домам, предварительно договорившись, что через 10 дней Шадрин покинет родину и прибудет в Севастополь для участия в таинстве бракосочетания друга.

Шадрин прибыл в славный Севастополь, как и пристало ответственному офицеру и настоящему другу, точно в указанный срок и час. До свадьбы оставалось еще целых два дня, и жениха со свидетелем, чтобы не мешались под ногами в процессе подготовки торжества, отправили на дачу. Дача располагалась на Максимке и представляла собой традиционное советское садово-товарищеское строение, но с крымским колоритом в виде винограда, черешни, миндаля, пахучих роз и наличия огромного количества самодельного вина. Время друзьям пришлось коротать вне женского общества, так как Катя неожиданно продемонстрировала приверженность старозаветным свадебным традициями, и в первый же день по приезде Игоря заявила, что их следующая встреча будет только в ЗАГСе, но никак уж не в спальне. Друзья довольно весело провели эти два дня, не отходя от мангала и значительно уменьшив содержимое бутылок, рассованных по всему домику. Холостяцкое прошлое Игоря уходило красиво, согретое раскаленным крымским солнцем, напоенное терпким лавандово-полынным запахом крымской земли и политое густым ароматным вином собственного изготовления.