Заморский тайник - Александр Александрович Тамоников
– Ну и куда она подевалась, твоя иконка? – спросил участковый.
– Говорю же – пропала! – в голосе Татьяны Карповны послышалось негодование. – Или ты меня совсем не слушаешь?
– Я тебя слушаю очень внимательно! – заверил участковый. – А только мне непонятно – как это она пропала?
– А вот так и пропала. – Старуха удрученно махнула рукой. – Была – и нет ее. Висела на стене долгие годы, а теперь только темное пятно от нее осталось.
– А может, ты ее просто сняла со стены да и позабыла об этом? – спросил участковый. – Спрятала в сундук, там она и лежит. Ты проверяла в сундуке?
– Это икону-то! – с негодованием произнесла Татьяна Карповна. – И для чего бы я ее снимала, да еще и прятала в сундук? Ведь икона же! Ей полагается висеть в красном углу! Там она и висела… Или ты не знаешь, где положено висеть иконам? Нехристь ты, Гришка, и зубоскал. Как тебя только в участковые-то определили? Они должны быть людьми серьезными и понимающими…
– Да ты погоди ругаться, Карповна! – Участковый рассмеялся – он вообще был человеком веселым и легким в общении. – Я ведь что хочу? Я хочу как следует разобраться! А ты на меня с ругательствами! Ты давай-ка прекрати свои скандалы да и расскажи мне все толком и с расстановкой. А уж дальше будем думать, что к чему.
Старухин рассказ с толком и расстановкой был таким. Два дня назад она с другой деревенской старухой, Прасковьей Михайловной, отправилась в лес за ягодой. Ягоды набрали много. Известное дело, набранную ягоду надо переработать, и чем скорее, тем лучше. Занялись ягодой в доме у Прасковьи Михайловны, уработались до позднего вечера, там Татьяна Карповна и заночевала.
Утром следующего дня она пришла домой и просто-таки остолбенела от удивления и страха. Да и было от чего и удивиться, и испугаться. Дверь в дом отчего-то оказалась незапертой, а ведь старуха отлично помнила, что, уходя, она запирала дверь! Тут же она и определила, отчего дверь не заперта: оказалось, что кто-то выдернул пробой на двери вместе с замком. Оно, конечно, дверь была несерьезная, хлипкая и шаткая, но все равно – какой вражьей силе понадобилось такое неслыханное безобразие? До сей поры в Красухе ничего такого и не видано было, и не слыхано. А тут – нате вам!
С опаской Татьяна Карповна вошла в дом – а вдруг эти варнаки, которым для чего-то понадобилось ломать замок, находятся сейчас в доме? Но в доме никого не оказалось. Зато в доме все было истоптано, следы чьих-то сапожищ виднелись на голом полу и на домотканых ковриках, расстеленных здесь же, на полу, и на деревянной скамье, стоящей у стены. Следы на скамье напугали и удивили Татьяну Карповну пуще всего. Это кому же понадобилось в ее отсутствие забраться в дом, да еще и топтаться на скамейке?
Впрочем, тут же она и определила, отчего на скамейке образовались следы. А потому, что кто-то в грязных сапожищах взбирался на ту скамейку. А взбирался он на нее для того, чтобы снять со стены икону Николая Чудотворца! Именно так, потому что не было на стене иконы! Был лишь темный след на стене от ее недавнего присутствия, а сама икона пропала! Да что же это такое творится? Какому варнаку понадобилась та икона? И для чего она понадобилась?
– Погоди-ка, Карповна, – перебил старуху участковый. – А ты точно помнишь, что не снимала сама ту икону? Допустим, сняла ты ее и упрятала в чулан. Ты смотрела в чулане-то?
– Нехристь ты, Гришка, и басурманин! – с негодованием ответила старуха. – Для чего бы мне ее снимать? Для чего прятать в чулан? Неужто место иконы – в чулане? Ей-то место на стене, в переднем углу! Нет в тебе, Григорий, никакого понятия!
– Ладно, Карповна, ладно! – поднял руки участковый. – Признаюсь – сплоховал я с таким вопросом. Брякнул не подумавши. Но, с другой стороны, может, ее в чулан или в какое-то другое место спрятали те неизвестные личности, которые сняли ее со стены? Вот я и спрашиваю – ты искала икону у себя в доме во всяких потаенных местах?
– Как же не искать! – ответила старуха. – Вместе с Прасковьей и производили мы обыск в моем собственном доме. Да только ничего мы не нашли. Пропал Николай Чудотворец, и все тут! Украли у меня иконку! А ведь какая была икона! Чудодейственная, старинная! От матери мне досталась! А ей – от ее матери! А той матери – от ее матери! А перед тем – от матери ее матери, которая…
– Да ты, Карповна, погоди заниматься своими многовековыми летоисчислениями! А то я уже в них напрочь запутался… Ты вот что мне скажи. Ты мне скажи о следах.
– О каких таких следах? – не поняла Татьяна Карповна.
– Ну, тех, которые оставили у тебя в доме неизвестные личности. Ты ведь сама говорила, что натоптали они у тебя – и на полу, и на скамье. Так что там со следами? Сохранила ты их?
– А для чего мне их было сохранять? Вытерла мокрой тряпкой, и все тут. Неужто я бы стала терпеть такой беспорядок у себя в доме?
– Ну, это ты зря, – упрекнул Татьяну Карповну участковый. – Следы-то надо было сохранить для следствия.
– И это сколько же времени я бы их хранила? – В голосе старухи послышалось ехидство. – Неделю? Целый месяц? Ведь ты же того и сам не знаешь, когда прибудешь в нашу Красуху! Ты же в ней появляешься, как месяц в хмурую погоду – промелькнешь, и нет тебя. Неужто я бы так и жила целый месяц с теми следами? Ведь следы-то те – вражьи следы, а я – старуха одинокая и пугливая. Вот и стерла…
– Ладно уж, если так. – Участковый почесал затылок. – Но ты-то хоть запомнила, как выглядели те следы? Вот ты говорила, что это были следы от сапог… Каких таких сапог? Кирзовых? Резиновых? Постарайся припомнить это обстоятельство самым подробным образом.
– Да это я сказала просто так – для красного словца. А на самом-то деле… На самом деле, мне помнится, то были вовсе и не сапоги. Неужто я не знаю, какие бывают следы от сапог – хоть от кирзовых, хоть от резиновых? Полжизни я проходила в такой-то обутке… Нет, пожалуй, это были следы не от сапог…
– Вот как? А от чего же тогда?
– А были это как бы следы от башмаков. Грубые такие башмаки, с толстыми подошвами… Городские то есть башмаки. В городе в таких ходят. А у нас никто в них и не ходит. Ну ты-то участковый, так что должен знать, кто в чем ходит в городе, а кто – в деревне. Вот ими-то и натоптали в моей хате… Городскими башмаками. Да и как было не натоптать? Накануне-то прошел дождичек. Небольшой, баловник, а не дождик, но грязь все равно развез. Вот той грязью в моем доме и наследили.
– Значит, так, – в раздумье произнес участковый. – А теперь, Карповна, ответь мне на такой вопрос. Как ты думаешь, кому бы могла понадобиться твоя иконка?
– Да кому? – в раздумье произнесла Татьяна Карповна. – Мыслю так, что многим она могла понадобиться. Иконка-то непростая, старинная. Мне она досталась от матери, а ей – от ее матери, а той матери – от ее матери, а той…
– Ладно, ладно! – участковый замахал руками. – Ведь, я думаю, не твоя же матушка украла ту икону!
– Да что ты такое говоришь, нечестивая твоя душа! – старуха также замахала руками. – Как такое может быть, чтобы моя матушка украла ту икону! Да ее и на свете нет, матушки-то! Вот уже тридцать годков, как нет! Неужто она явилась за иконой с того света? Как есть ты басурманин, Гришка, если говоришь такие слова! Просто-таки тьфу на тебя!
– Да не о твоей покойнице матушке я веду речь! – взмолился участковый. – Я и говорю, что икону украл кто-то живой! Стало быть, кто именно? Вот о чем я веду речь, а не о всяких разных пращурах!
– Ну, так бы и говорил, – проворчала старуха.
– Так ведь я так и говорю!
– А не знаю я, кому могла понадобиться моя иконка. В деревне-то и украсть ее некому, сам знаешь. Значит, украл кто-то чужой.
– Да откуда ему тут взяться – чужому?
– Не знаю я. Может, кто и взялся… Вот, скажем, как те ученые из Москвы, которые приезжали ко мне весной смотреть на икону Николая Чудотворца. Неужто не помнишь? Ты еще их сопровождал…
Конечно, участковый Григорий Стогов помнил тех приезжих ученых. Как они узнали про ту икону – неведомо, но узнали и не поленились прибыть в такую глушь. Явившись в сопровождении участкового к старухе Татьяне Карповне, они долго и восхищенно ахали и охали, затеяли ученые споры, сыпали непонятными научными терминами, расспрашивали Татьяну Карповну, откуда у нее такая икона,
